Петр Романов - Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Расчет греков оказался верным: вернувшись домой, делегация с таким восторгом живописала Владимиру увиденное, что у того уже не было сомнений, какой выбор сделать. Он согласился со своими послами, заявившими, что «всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от горького; так и мы, узнав веру греков, не хотим иной». Немаловажным аргументом в пользу православия послужило для Владимира и напоминание: «Когда бы закон греческий не был лучше других, то бабка твоя Ольга, мудрейшая из всех людей, не вздумала бы принять его».
Все эти предания выглядят в целом правдоподобно. За исключением, пожалуй, лишь одной, явно более поздней, вставки, где уже отражено противостояние православной Руси и западного католицизма. Выслушав немецких проповедников, Владимир якобы сказал: «Идите обратно, отцы наши не принимали веры от папы». Если бы это было так, то не стал бы Владимир с католиками беседовать о вере и уж тем более посылать после разговора с ними делегацию в немецкие земли, чтобы оценить католические храмы и католический церковный обряд.
Тем не менее отношение самого Владимира к католичеству было терпимым. Когда чуть позже, в 1006–1008 годах, на Русь прибыл посланник папы архиепископ Бонифаций и попросил его содействия для пропаганды христианства среди соседей Руси – печенегов, князь, хоть и усомнился в успехе предприятия, миссионера до границы вежливо проводил. Успехи Бонифация действительно оказались скромными, но, главное, ему удалось выжить. Жизнь ему спасло то, что архиепископ выдал себя за посланника польского князя Болеслава Храброго – союзника печенегов в борьбе с Русью.
Уверовав в преимущество православия, Владимир, как рассказывают летописи, крестился далеко не сразу, а еще не раз испытал новую религию на прочность. Успешно завершив с греками переговоры о вере, Владимир пошел на них войной и осадил город Корсунь (Херсонес). Греки защищались упорно, дело явно затягивалось, и князь решил, что это как раз тот случай, когда можно испытать христианского Бога. Согласно преданию, Владимир взглянул на небо и поклялся, что если он возьмет город, то крестится. С божьей помощью, а если точнее, с помощью предателя из стана греков, показавшего русским, как перекрыть осажденным доступ к воде, Корсунь пал.
Вера Владимира в христианство, вероятно, укрепилась, но все же не настолько, чтобы выполнить клятву. Куда больше возросла уверенность в собственных силах. Войдя в Корсунь с дружиной, князь направил следующее послание в Константинополь императорам Василию и Константину: «Я взял ваш славный город. Слышал, что у вас сестра в девицах, если не отдадите ее за меня, то и с вашим городом будет то же, что с Корсунем».
Несмотря на испуг и огорчение, императоры ответили дипломатично, продолжая свою политику, направленную на достижение главной цели – крещение Руси: «Не следует христианам отдавать родственниц своих за язычников, но если крестишься, то и сестру нашу получишь, и вместе царство небесное».
Согласие было достигнуто, и императорскую сестру Анну вместе со священниками отправили к Владимиру. Именно она и избавила язычника от последних колебаний. Согласно преданию, у жениха столь сильно разболелись глаза, что он почти уже не видел. «Если хочешь исцелиться от болезни, – посоветовала невеста, – крестись поскорее; если же не крестишься, то и не вылечишься». Князь ответил на это: «Если и в самом деле так случится, то поистине велик Бог христианский».
Лишь после этого Владимир (своеобразное подобие Фомы неверующего) наконец крестился, тут же, если верить легенде, выздоровел и воскликнул: «Теперь только я узнал истинного Бога!»
Столь долго колебавшийся сам, Владимир другим русским людям время на раздумье оставить не пожелал. Вернувшись в Киев, он повелел свергнуть идолов, бить их палками и сбросить в реку. Сам процесс крещения был организован предельно просто. По приказу князя всех киевлян насильно привели к реке, где и крестили. Кто-то шел равнодушно, кто-то поневоле, многие бежали из города. На берегу Днепра стоял сам Владимир и наблюдал за крещением. Все вошли в воду, христиане бродили между язычниками, уча некрещеных, как вести себя во время совершения таинства.
Прямым следствием принятия христианства стало повсеместное строительство церквей, причем в Киеве Владимир распорядился поставить церковь Святого Василия как раз на том холме, где раньше сам же воздвиг идол Перуна. Отсюда, из Киева, и отправились на север христианские миссионеры. Византийских священников сопровождала военная дружина, поскольку язычество без боя не сдавалось. В оплоте язычества Новгороде, где идолопоклонники уничтожили первую христианскую церковь Преображения, крещение происходило далеко не так гладко, как в Киеве.
История крещения Новгорода осталась даже в пословице, хорошо известной раньше на Руси: «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем». Именно на своего дядю Добрыню и воеводу по имени Путята князь Владимир возложил миссию крестить новгородцев. Здесь крестили в основном силой. Чтобы новгородцы не хитрили (язычники часто объявляли себя крещеными), было приказано всем христианам носить на шее крест, а кто не будет иметь на себе креста, тому не верить. Крестов на всех не хватало, поэтому многих крестили многократно. Глядя на то, как сжигают идолов, люди плакали, умоляли пощадить их божества. Добрыня с насмешкой отвечал: «Нечего вам жалеть о тех, которые себя оборонить не могут; какой пользы вам от них ждать?»
Не будем подвергать сомнению, что вера князя Владимира в конечном итоге окрепла и стала истинной, хотя бы потому, что доказательств обратного у нас нет. Но нужно понимать и то, что князем, конечно же, двигали далеко не только религиозные чувства. Многобожие, разнообразие языческих обычаев и традиций, что существовали в различных славянских племенах, неуправляемость волхвов и многое другое было серьезнейшим препятствием для объединения земель под единой властью. Православие и должно было, по замыслу Владимира, стать тем цементом, что скрепит Русь.
Позже с расширением своих границ уже не Русь, а Российская империя стала страной многоконфессиональной, однако приоритет православия всегда оставался для власти (за исключение атеистического советского периода) неоспоримым. Так что от разговора о политических расчетах, которые сопутствовали крещению, никуда не деться. К этой политической цели Владимир шел целенаправленно и упорно. Кстати, недаром, прежде чем прийти к христианству, князь в своем родном Киеве заставил людей отказаться от множества разнообразных идолов и всячески, в том числе и силой, укреплял авторитет Перуна как главного божества. В этом смысле князь Владимир отчасти напоминает римского императора Константина, который также стремился сцементировать монотеизмом пошатнувшийся Рим.
Вполне применима к Руси и мысль французского историка Жака ле Гоффа:
Христианская проповедь почти всегда терпела неудачу, когда она пыталась обратиться к языческим народам и убедить массы. Но, как правило, она добивалась успеха, когда привлекала на свою сторону вождей.
То есть когда проповедь опиралась на силу власти. Или, говоря нынешним языком, когда церковь использовала в своих целях «административный ресурс».
Хотя официально Русь считается православной с 988 года, жесткая борьба христианства с язычеством продолжалась очень долго. Известно так называемое «правило» митрополита Иоанна (1089 год), направленное против язычников, «яро казнити на возброненье злу».
Язычники отвечали соответственно. Чуть раньше в том же Новгороде был удушен епископ Стефан, а чуть позже, в 70-х годах, его преемника защитили от простонародья лишь князь с дружиною. В свою очередь, в 1227 году после суда у архиепископа в Новгороде сожгли четырех волхвов. И таких примеров в нашей истории с избытком. Так что слова о «добровольном принятии Русью христианства» я бы назвал сильным преувеличением.
Даже на Стоглавом Соборе в 1551 году церковь была вынуждена все еще напоминать своей пастве о запрещении языческих обрядов: «Всем православным христианам на таковая еллинская бесования не ходити ни во градех, ни по селам». До XVII века переписывались церковные поучения против язычества. До XVIII века православная церковь спрашивала христианина на исповеди, не ходил ли тот к волхвам, не исполнял ли их указаний.
Ясно, что все это происходило не случайно. Под формальной маской христианства язычество в ряде мест продолжало существовать в подполье. Из поколения в поколение передавались заклинания, заговоры, языческие обряды, мифы. Иначе говоря, очень долго язычество оставалось живым в глубине народного сознания, и ко многим всплескам гнева простолюдинов против власти примешивалось, конечно, и это затаенное религиозное сопротивление.
Было бы нелепым опровергать очевидный факт, что история России в значительной мере история христианства. Однако не менее абсурдно было бы полагать, что до христианства русского человека как будто и не существовало. Или утверждать, что христианство и русский человек суть единое целое. Это очередная гипербола. Ну что тут поделаешь, если чарующую ночь на Ивана (Яна) Купалу так и не смогли победить никакие христианские праздники. Празднуют этот языческий праздник в ночь на 7 июля по всем языческим традициям в некоторых местах и сегодня.
