Александр Зихунов - Медовый месяц императора
Сказать "нет" Пушкин не мог. Протест задушен объятиями молодой жены.
Может быть, в скрытой форме он проявлялся в его творчестве. В 1826 году он записывает народную сказку о царе Салтане и трех сестрах. Забывает о ней, но неожиданно через полгода после женитьбы пишет сказку в стихах, где главную роль играют три сестры. Одна становится женой царя, а две другие завидуют ей. Пушкин надеется, что его жена, как и сказочная жена царя, на его стороне. Он ошибается. Сестры выступали единым фронтом.
Тогда он пишет:
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Извести её хотят,
Перенять гонца велят.
Автор ненавидит этих сестер. Если уж они глядят, то обязательно "злыми жабами". Он мстит им, заставляя царевича Гвидона превращаться в комара, который жалит повариху в глаз, а потом в муху, на сей раз страдает ткачиха. Обе сестры окривели. Замечательно, что Гвидон-Комар и Гвидон-Муха, легко избежав преследования, улетает за море.
Слуги, сватья и сестра
С криком ловят комара.
"Распроклятая ты мошка!
Мы тебя!.." А он в окошко,
Да спокойно в свой удел
Через море полетел.
(Сестры Гончаровы были косоглазые, особенно Александрина. У Натальи Николаевны косоглазие едва заметно.)
Глубоко скрытые желания и побуждения часто совершенно неожиданно и прямо высказываются в его произведениях. Так хочется отомстить, но при этом избежать наказания. А ещё больше хочется покинуть огромную, постоянно расширяющуюся империю.
Но уехать ему удается только в Болдино, в Москву, в Полотняный Завод и к теще в Ярополец. На это ушла вся осень - лучшее поэтическое время для Пушкина.
В середине октября 1834 года он возвращается в Петербург. Вся семья уже дома. Присутствие сестер Гончаровых не только осложнило семейную жизнь Пушкина, но и внесло дополнительное напряжение.
В результате - отчужденность, холодность жены, гнев и ревность мужа.
А Жорж Дантес уже несколько месяцев в Петербурге. Он принят в кавалергардский полк. Его знают император и императрица. В начале года с ним знакомится Пушкин и приглашает в свой дом.
По иронии судьбы, барон Жорж Дантес оказался очень дальним родственником Натальи Николаевны. По материнской линии он внук графини Елизаветы Федоровны Вартенслебен, жены графа Алексея Семеновича Мусина-Пушкина. Граф Алексей Семенович доводился шестиюродным братом Надежде Платоновне Мусиной-Пушкиной, - бабушке Натальи Николаевны. От Мусина-Пушкина шла прямая линия к ветви Пушкиных. П.Е. Щеголев писал, что их "родство кровное, хотя и весьма отдаленное, - по общему предку Радше".
Дантес проявляет определенный интерес к жене Пушкина, но это не выходит за пределы допустимого. Он бывает в их доме, ездит с ней на прогулки.
Одна из таких прогулок описана неким анонимным лифляндцем. Он относит события к лету 1834 года, но ошибается: летом Натальи Николаевны в Петербурге не было. Скорей всего, прогулка могла состояться после приезда сестер в Петербург в октябре 1834 года. Автор отмечает, что с Натальей Николаевной были её сестры.
Итак, начало октября 1834 года. Острова. Дача графа Виельгорского: "После обеда доложили, что две дамы приехали верхами, желали поговорить с графом. "Знаю, - весело сказал Виельгорский. - И они мне обещали заехать", - и взял меня с собою на балкон. На высоком коне, который не мог стоять на месте и нетерпеливо рыл копытом землю, грациозно покачивалась несравненная красавица, жена Пушкина; с нею были её сестры и Дантес. Граф стал усердно приглашать их войти. "Некогда!" - был ответ. Прекрасная женщина хлыстнула по лошади, и маленькая кавалькада галопом скрылась за березами аллеи. Это было словно какое-то идеальное видение! Тою же аллеей, зимой 1837 года, Пушкину суждено было отправляться на дуэль с Дантесом".
Кстати, этот же "лифляндец" опровергает легенду о том, будто Жорж Дантес и барон Луи Геккерн встретились по дороге в Петербург, где Геккерн увидал больного молодого человека, проникся сочувствием и привез его в Петербург. "Поприще Дантеса было блистательно и кратковременно, - пишет лифляндец. - Он и некий маркиз, оба отставные офицеры французской службы, прибыли в Петербург без всяких средств и покровительства. Они были знакомы с одним только батальным живописцем Ладюрнером, и это знакомство приобрели в гостинице за общим столом, чему я сам был случайным свидетелем". Ладюрнер работал на строительстве Исаакиевского собора. Император Николай Павлович приходил к нему, заказывал батальные сцены. Однажды он увидел здесь Дантеса. Выслушал его просьбу о поступлении на службу, и Дантес был принят.
Императора сопровождает шеф жандармов Александр Христофорович Бенкендорф. С этого момента Дантес на его особом учете. Очень похоже, что именно с подачи Бенкендорфа Дантес оказался вблизи барона Геккерна, который не смог пропустить такого красавца.
Только покровительством Бенкендорфа и можно объяснить появление приказа - Дантес принят в кавалергардский полк офицером, а не рядовым, как требовали того правила. Надо сказать, что Александр Христофорович покровительствовал Дантесу до последнего дня пребывания его в России.
"Бенкендорф сказал, что Дантес хороший офицер, - записала А.О. Смирнова, - хорошо вел себя во время дуэли. Государь страшно вспылил и закричал: "Хороший офицер! Танцор! Он часто бывал под арестом, впрочем дело не в этом, а в его непорядочном поведении, недоставало только, чтобы офицер, который имеет честь носить русский мундир, был бы дрянью и струсил бы перед пистолетом. Будет, я решил".
История появления Жоржа Дантеса в Петербурге, его деятельность как агента графа Бенкендорфа, используемого последним для выполнения деликатных заданий, вероятно, была хорошо известна императору, как и то, что именно Дантес должен был отвлечь общественное внимание от связи Николая I с женой Александра Пушкина...
Резкая и твердая позиция Николая Павловича связана не столько с дуэлью, совершившейся вопреки его прямому приказанию, сколько с тем, что Дантес не только не выполнил предписанную ему роль ширмы, но попытался шантажировать самого императора. Николай назвал нидерландского посланника барона Геккерна "старым канальей". Он потребовал безусловного отъезда последнего из России. Причина одна - куклы взбунтовались и решили вывести на общественную сцену самого кукловода. Это разгневало Николая Павловича? "Диплом". 4 ноября 1836 года Пушкин получает анонимный диплом, извещающий его о том, что он принят в орден рогоносцев. Текст гласил: "Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством великого магистра ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором1 великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх".
Это тот самый Иосиф Борх, которого Пушкин встретил 27 января, направляясь к месту дуэли вместе с Данзасом. Пушкин не удержался и едко пошутил: "Вот прекрасная пара. Жена живет с кучером, а муж с форейтором". Но дело не в гомосексуалисте графе Борхе и его распутной жене, а в упоминании имени Д.Л. Нарышкина. Обер-егермейстер двора Дмитрий Львович Нарышкин являлся официальным рогоносцем. За счет жены, фаворитки императора Александра I, он сделал замечательную карьеру при дворе. Упоминание Пушкина рядом с Нарышкиным подразумевало, что Наталья Николаевна, подобно жене Нарышкина, - любовница императора.
Николай понял намек правильно. Его отношение к тандему Геккерн-Дантес изменилось на резко негативное.
Пушкин тоже понял правильно. Пасквиль лишь подтвердил его наихудшие опасения. Наталья Николаевна не вняла его предостережениям. А он неоднократно пытался остановить её. "Не кокетничай с государем!" - пишет он ей в одном из писем. 26 августа 1833 года предусмотрительно советует: "Не кокетничай 26-го. Да, бишь: не с кем. Однако все-таки не кокетничай". Почему 26 августа? В этот день торжественно отмечалась годовщина Бородинского сражения, во дворце был бал.
Наталья Николаевна остановиться не хочет и, пожалуй, уже не может. За все приходится платить, и время платы приближается. В рекордно короткий срок ей удается решить проблему старшей сестры, Екатерины Николаевны. В конце 1834 года та становится фрейлиной императрицы.
С лета 1835 года в свете поползли слухи о жене Пушкина и императоре. Осенью стали поговаривать о Наталье Николаевне и Жорже Дантесе.
Совпадение времени возникновения слухов не случайно. Как только в обществе заговорили о романе госпожи Пушкиной и Николая I, Бенкендорф проводит отвлекающий маневр. Запускается слух о том, что Жорж Дантес влюблен в жену Пушкина. Параллельно Дантесу рекомендуют почаще бывать у Пушкиной. Цель ясна: перекрыть одним слухом другой. Отвлечь внимание общества от достигшего апогея романа императора и жены поэта.
Пушкин обеспокоен. 9 мая 1836 года он пишет жене: "И против тебя, душа моя, идут кое-какие толки... видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завел себе гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел; скромность есть лучшее украшение вашего пола".
