Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича
— Ноэл, — спросил Каната, указав на меня пальцем, — ититу этот караиба? («Ититу» — «как имя», «как зовут» на диалекте иолапити. «Караиба» — так называют индейцы района Шингу всех белых.)
— О-ле-ги, — растягивая буквы, ответил Ноэл. — Но ты знаешь, Каната, он совсем из другого трибу (племени), чем я или доктор Миранда. Его трибу живет далеко-далеко отсюда.
— Как далеко? — заинтересовался Каната. — Нужно долго лететь по воздуху, дальше реки большой воды (Амазонки)?
— Много, много дальше, Каната, — утвердительно кивнул Ноэл, — нужно спать, спать, спать. — Ноэл стал загибать пальцы на правой руке. — Две руки спать, две ноги спать, и все время идти на очень быстрой каноэ (пирога). Три луны нужно спать, пока приедешь к его трибу. (У индейцев племен Центральной Бразилии до сих пор нет слов, обозначающих числа, превышающие два, но число «пять» называется словом «рука» — уирику. Для счета дней они применяют также понятие «луна» — семь дней.)
— Он очень большой врач? — с уважением посмотрел на меня Каната.
— Нет, — засмеялся Ноэл, — он журналист.
Каната попытался выговорить незнакомое для себя слово, но в данном случае местный лингвист потерпел фиаско. Мне захотелось помочь ему выйти из неловкого положения.
— На языке моего трибу таких, как я, называют «собкор», понимаешь, Каната?
— Конечно, понимаю, — ответил довольный индеец, — ты О-ле-ги из трибу собкор.
Нужно было воспользоваться его хорошим настроением и попросить разрешения осмотреть хижину племени и разузнать, как будут реагировать хозяева, если их пожелают фотографировать. Каната с готовностью согласился познакомить меня с мельчайшими подробностями быта иолапити, но тут раздался крик с берега: «Калапалу, калапалу!»
Вдали, на другом берегу «индейской цепочкой», друг за другом двигалась в нашем направлении группа человек в пятьдесят индейцев.
Это было довольно красочное зрелище. Сначала шли мужчины. Тела их были покрыты особой, праздничной раскраской: поверх слоя уруку виднелись нанесенные черной и красной краской широкие полосы. В мочки ушей многие мужчины вставили массивные кисточки, сделанные из ярких перьев тукана. Наиболее влиятельные члены племени имели на голове уборы из перьев арара. Каждый мужчина нес в правой руке лук со стрелами, а левой придерживал на плече копье, на одном конце которого был подвешен связанный в узел гамак с завернутым в него набором для добывания огня и принадлежностями для курения. Следом двигались женщины. Каждая из них несла на голове глиняный таз, в который была положена различная утварь и запас продуктов для дальнего пути. У двух мужчин, кроме того, на концах копий сидели попугаи арара.
Подойдя к реке, калапалу уселись в два каноэ, стоявшие у берега, и стали переправляться на другой берег. Женщины и дети сели на дно пирог, а мужчины ехали стоя, выпрямившись во весь рост.
— Ну вот, — сказал Ноэл, — теперь вы можете сказать, что видели все основные племена района Шингу. Оставшиеся значительного этнографического интереса не представляют.
В Рио пришлось перерыть массу материалов, прежде чем найти более или менее точные данные о количестве индейцев, проживающих в Бразилии. По примерным подсчетам, на территории бассейна реки Амазонки, в штатах Мату-Гросу, Гояс, Пара и других местах проживает не более 300 тысяч индейцев. Это на всем громадном пространстве, значительно превышающем территорию Западной Европы! Индейцев в Бразилии в несколько раз меньше, чем в Парагвае, Боливии, Перу или Эквадоре. И между тем еще более половины всего индейского населения Бразилии — около 170 тысяч — не поддерживает контактов с белыми и не знает всех «прелестей» цивилизации. Насколько известно, они не очень огорчены подобным фактом. Как правило, индейские племена немногочисленны. Обычно они не превышают сотни-полторы человек. Иолапити, в гостях у которых мы находились, состояло всего из семидесяти человек: пятнадцати мужчин, двадцати четырех женщин и тридцати одного ребенка и подростка. Раньше, примерно лет пятнадцать назад, племя иолапити было значительно более многочисленно, но на них напало чужое «дикое» племя, перебило находившихся в то время в деревне стариков и подростков, а женщин увело с собой в качестве пленниц. До сих пор иолапити не могут оправиться от того набега.
Каната пригласил нас посетить хижину, но сразу выполнить своего обещания не мог, так как занялся переводческими функциями с прибывшими калапалу. Сначала все они встали в очередь к зубному врачу Самуэлу. Здесь необходимо сказать несколько слов о самой популярной среди индейцев фигуре — зубном враче экспедиции. Доктор Ноэл считался верховным авторитетом, фтизиолог Нуньес де Миранда, рентгенолог Мартинес Мерелес и фельдшер де Соуза котировались как «паже» — шаманы, причем наивысшей категории. Самуэл же был в их глазах магом-практиком, способным за полминуты вырвать любой больной зуб. Это был, вероятно, самый веселый зубодер на нашей планете. Самуэл не пломбировал, не залечивал, он только наносил обезболивающий укол и немедленно рвал один, а если требовалось, то и два и три зуба сразу. Вырвав зуб, он заворачивал его в ватку и отдавал на память пациенту. В конце рабочего дня Самуэл обычно кричал: «Сеньорес, можете зафиксировать для истории. Сегодня выдрано индейских зубов сто восемьдесят три штуки!» И все-таки индейцы всех племен с большой охотой рвали зубы у Самуэла и уж потом, во вторую очередь, шли на рентген и подставляли руки для прививки оспы.
Солнце стояло прямо над головой, когда Каната развязался со своими переводческими обязанностями и мы, нагнувшись, вошли в хижину племени иолапити. Сразу бросалось в глаза обилие подпорок, к которым было привязано множество гамаков. Некоторые были навешаны в два этажа. Как оказалось, они принадлежали отдельной семье. Верхний гамак — обязательно главе семьи, а на нижнем располагались жена и дети. У иолапити и других племен Шингу не возбраняется многоженство. Если мужчина приносит домой много рыбы, если он удачлив в охоте, если на его долю приходится много плодов маниоки и початков маиса, если он в силах сделать большой запас меда на период дождей и если одна жена не в состоянии засушить, закоптить и обработать все добытое мужем, то он берет ей в помощь вторую жену. А наиболее удачливые, наиболее добычливые вынуждены брать еще и третью. Если бы у иолапити был введен какой-нибудь гражданский кодекс, то там существующее положение было бы закреплено в параграфе, который бы звучал примерно так: «В целях недопущения перегрузки женщины, ее раскрепощения разрешить гражданам иолапити двоеженство и троеженство при условиях перевыполнения месячных и годовых заданий главой семьи». Пока же на юридическом вооружении племени имеются только неписаные законы.
В нескольких местах хижины был разведен огонь, и на кострах готовилась пища для всего племени. На одном две женщины стряпали лепешки из муки маниоки, на другом в глиняном котле варились плоды, на третьем к дровишкам специально подбросили влажного хворосту, и над густым дымом висели, проткнутые деревянными вертелами, две большие рыбины, предназначенные для копчения. В щели между пальмовым покрытием были засунуты пучки стрел и луки, привязанные лианами плетеные корзинки и верши для ловли рыбы. Хижина имела несколько запасных входов, и около одного из них бросалось в глаза странное сооружение, рядом с которым на кусочке коры возвышались четыре пирамидки грязно-серого цвета, слепленные, казалось, из сырого песка. Как выяснилось, это была соль, приготовленная индейцами сложным способом из листьев речных водорослей. Впоследствии фтизиолог Нуньес де Миранда забрал с собой в Сан-Паулу образцы индейской «соли», и после лабораторного исследования там установили, что продукт является солью поташа.
Сколько мы ни смотрели, нигде не видели, чтобы женщины готовили мясные блюда. Потом у Канаты удалось выяснить, что мясо — редкий гость в рационе его племени, да и охотятся индейцы в основном на дичь. Из животных они признают съедобным только мясо макаки, а других животных, тело которых покрыто волосами, в пищу не употребляют. Курьезный случай произошел с Орландо, когда он привез на пост четырех поросят. Вождь племени иолапити Сарироа поинтересовался, для какой цели самолет доставил этих странных животных.
— Они вырастут через год, мы их забьем, и для всех нас хватит мяса на весь дождливый сезон, — ответил Орландо.
— Но ведь они покрыты волосами, а на макак совсем не похожи, — покачал головой касик.
— Ты ошибаешься, друг Сарироа, — возразил Орландо, — они не покрыты шерстью, они покрыты щетиной, и самые мудрые люди племени иолапити не будут возражать против мяса животного, покрытого щетиной.
Касик был сражен, но не убежден железной логикой оппонента, и через некоторое время вопрос все-таки был вынесен на обсуждение мудрецов племени, где и было, так сказать, коллегиально решено не причислять щетину к шерсти. Мясо свиней, однако, есть индейцы отказались.
