Константин Калбазов - Несгибаемый. Враг почти не виден
— Он, — устало кивнул Петр.
Потом все вокруг начало как-то оплывать и терять четкие очертания. Звуки доносились как сквозь толстый слой ваты. Наконец все закружилось, словно он оказался на карусели, и его поглотила темнота.
Тем временем из-за ветвей деревьев и подлеска начали появляться другие казаки. Все буряты, и их действительно набрался полный десяток. Не наврал урядник. С другой стороны, с меньшими силами лучше не рисковать. Ведь каторжане могут сбиться и в большие ватаги. А ты поди дождись подмоги в глухой тайге. Со связью-то тут полный швах. Так что полная автономка.
Впрочем, ничего этого Петр уже не видел. И думать о происходящем не мог. Его бесчувственное тело скособочилось, и он завалился на бок. Однако девушка, только что проявлявшая о нем заботу, отчего-то и не подумала поддержать его и уложить в более удобную позу. Наоборот, она отстранилась от него, как от абсолютно чужого человека.
— Барышня, с вами все в порядке? — с сочувствием обратился унтер, наблюдая за тем, как стремительно бледнеет ее лицо.
— Что? А… Да. Все в порядке. Как, вы сказали, его фамилия?
— Пастухов.
— Пастухов, — повторила она с безнадежным вздохом.
Глава 10
ПАРАНОЙЯ
— Отто Рудольфович, что это? — Петр положил перед инженером газету, да еще и прихлопнул к столешнице ладонью.
— Что именно? — невозмутимо поинтересовался немец.
— Вот эта сенсационная статья на первой полосе. «Это уже не игрушки!» «Двести моточасов без поломок, и это далеко не предел». «Переворот в двигателестроении». «Абсолютная безопасность». И все в подобном духе.
— О-о, уже напечатали. А как у вас «Ведомости» оказались раньше меня?
— Прибыла машина с почтой, и меня попросили передать вашу корреспонденцию. Ну а мимо первой полосы промахнуться у меня как-то не получилось. Да еще и со столь качественным снимком.
— Действительно, снимок получился хороший. Вы позволите, Петр? — надев пенсне и разворачивая газету, произнес Кессених.
— То есть вы ничего не понимаете?
— Позвольте, я сначала прочту, а там уж мы и разберемся, что вас так возмутило.
— Да меня возмутила сама эта статья, черт бы вас побрал! — не выдержав, едва не крича, припечатал Петр.
— Господин Пастухов, я бы попросил, — поднимаясь из-за стола, возмущенно начал было инженер.
— Сидеть! — рыкнул Петр, толчком отправляя инженера обратно в кресло. — Ты что, немецкая твоя душа, так и не понял, с чем мы играем?
— Во-первых, я попросил бы вас мне не тыкать.
— Прошу прощения за резкость, Отто Рудольфович, — с шумом выдыхая и беря себя в руки, все же сбавил обороты Петр.
— Я прощаю вас, потому что верю, что ваше поведение обусловлено искренней заботой о моей безопасности, — одергивая жилет на своем животике, серьезно сказал немец. — Майн гот, Петр, прекращайте вы уже нести эту чушь насчет мирового заговора. Это просто смешно.
— Вы смеетесь надо мной уже целый год. И я уважал ваше мнение, пока вы выполняли определенные условия. Но это… — Петр постучал пальцем по лежащей на столе газете. — Вы ступили за грань, Отто Рудольфович. Вот сейчас вы с огромным самомнением простили мне мою резкость, потому как я искренне беспокоился о вашей безопасности. Вашей. Вот ведь какое дело. А о моей безопасности вы подумали? Да, вы инженер. Но даже дворняжка Шарик, шляющаяся по мастерским, знает, что мы с вами работаем в тесном взаимодействии. Ну и как вы считаете, оставит ли меня в живых тот, кто придет убивать вас?
— Петр…
— Отто Рудольфович, — резко перебил его Пастухов, — вы откровенно верили в басню о том, что дэвээсы взрываются. Скажите, так ли это? Способен ли дэвээс взорваться?
— Нет, взорваться он не способен. Разве только пойти вразнос.
— Но это не одно и то же?
— Разумеется, нет, и вы это прекрасно знаете.
— Отлично. Тогда скажите, отчего у других изобретателей они взрывались? Да еще и с такой силой, словно в них попадал снаряд.
— Н-но… мы только в начале пути. Возможно, еще есть неизвестные нам процессы.
— Какие еще процессы? Вы забыли, кто я? Это были умышленные подрывы. Причем с применением не используемого двигателями топлива, а взрывчатки. Они убивают, Отто Рудольфович. УБИВАЮТ. Меня слишком часто дырявили, чтобы я наконец понял, что мне это совершенно не нравится.
— Хорошо, допустим, вы правы. Но к чему тогда вообще было браться за создание этих двигателей? Ведь в итоге мы должны их продать. И как вы собираетесь это сделать, скрывая достижения в этой области? Мы можем наладить производство только с привлечением крупных промышленников. Или же продав им лицензию. Но для этого нам нужно их привлечь. Нам нужна реклама.
— Для этого нам нужно сначала избавить наш двигатель от детских болячек, каковые все время лезут наружу, и выпустить на рынок уже готовый и качественный продукт.
— Но наш двигатель по надежности уже стоит в одном ряду с паровыми.
— Ну, это вы себе льстите. Он способен конкурировать далеко не со всеми паровиками. Те же мерседесовские машины пока превосходят его по многим показателям.
— А вы не мелочитесь, берете сразу под потолок.
— Потому что дэвээс может выиграть или хотя бы пойти вровень с паровиком, только сразу же взмыв со старта. Взять постепенный разгон ему попросту не дадут. Подставили вы нас, Отто Рудольфович. Хоть бери и меняй место жительства.
— Вы ссыльный. Не забыли?
— Я-то помню, — с язвинкой ответил Петр, — да только жизнь — она всяко дороже. А устроиться можно и за границей. Что-то голова разболелась и плечо ноет. Не иначе как к непогоде.
— Возможно. Вы после ваших злоключений можете предсказывать погоду лучше любого барометра, — согласился инженер.
— Это точно. Хм. Отто Рудольфович, я оставлю машину вам? Скажем так, я заболел. Мне нужно отлучиться.
— Надо мной уже все смеются. Выбил машину, штатную должность водителя, а за рулем катаюсь сам.
— Зато никто из них не может похвастать такой водительской практикой, как вы, — парировал Петр.
— Только это и утешает. Куда нужно отлучиться, если не секрет? Опять к Алешину, в Моты?
— Угу. Мне сейчас как раз до охоты. Нет. Нужно скататься в Иркутск. И скорее всего вернусь уже завтра.
— И почему я тебя терплю? — пожал плечами немец.
— Потому что я — это я, тем и ценен. До завтра, Отто Рудольфович.
— До завтра, Петр, — отмахнулся инженер.
По сути, их отношения уже давно миновали веху начальник — подчиненный и перешли в дружеские. Правда, в определенных рамках, но это не имело значения. Опять же, обращаясь к инженеру на «вы», Петр настаивал, чтобы тот с ним общался на «ты». Ему так было проще. И Отто Рудольфович легко принял эти правила. Правда, всякий раз переходил на «вы», когда хотел подчеркнуть свое негативное отношение к поступкам Петра.
Покинув контору, Пастухов направился к авто, откуда забрал свой винчестер. Он и раньше без оружия никуда, а после событий годичной давности — и подавно. Теперь можно и на выход с территории гаража. И это несмотря на то, что каждую свободную минуту он старался проводить в мастерской. За то время, что они с Кессенихом занимались совместными проектами, Петр сильно поднаторел в множестве смежных специальностей.
Причем не просто нахватался практики, а освоил их на вполне профессиональном уровне. Даже выдержал положенные экзамены и получил корочки. Это стараниями инженера. В том смысле, что тот составил протекцию в допуске к экзаменам. В связи с дефицитом квалифицированных рабочих это являлось общепринятой практикой. Но защита квалификации была самая что ни на есть настоящая. Провались он, и не видать ему корочек как своих ушей. Еще бы, коль скоро большая часть аттестационной комиссии состояла из немцев. Вот же дотошный народ. Молодцы, что тут скажешь.
Через пятнадцать минут неспешной прогулки он уже был дома. Прошел в гараж, появился у него таковой этой весной. Ну вот и он, красавец. Странное дело, в своем мире как-то не сподобился, а здесь даже получал от этого удовольствие.
Петр выкатил из гаража мотоцикл и, установив его на подножку, открыл крышку топливного бака. Долил бензин. Форсунки котла были весьма чувствительны и предпочитали кушать только легкие фракции нефтеперегонки. Подкачал насосом давление в баке. Дальше-то будет работать насос на машинном приводе, а для начала вот так. Потом пополнил уровень воды и масла. Порядок. Можно запускать. Пустил струю бензина на полку. Чиркнул зажигалкой. Сначала бензин горел практически беззвучно, когда же Петр закрыл крышку топки, появилось легкое гудение.
Мотоцикл практически ничем не отличался от своих собратьев в мире Пастухова. Разве что вместо двухтактного двигателя внутреннего сгорания стояли котел и паровая машина да наличествовал дополнительный бак с водой. Впрочем, все это было довольно компактно, так что ничего не мешало и не выпирало.
