Николай Капченко - Политическая биография Сталина
Как уже отмечалось выше, еще в семинарии он руководил нелегальными кружками, основная цель которых состояла в изучении некоторых марксистских произведений. В январе 1898 года он начинает руководить рабочим марксистским кружком в Главных тифлисских железнодорожных мастерских. Сам Сталин в одном из немногих своих выступлений, содержащих сведения автобиографического порядка, следующим образом охарактеризовал эту свою подпольную работу:
«Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у т. Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы. В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но, как практический работник, я был тогда, безусловно, начинающим. Здесь, в кругу этих товарищей, я получил тогда первое своё боевое революционное крещение. Здесь, в кругу этих товарищей, я стал тогда учеником от революции. Как видите, моими первыми учителями были тифлисские рабочие.»[212]
О том, как молодой Сталин руководил просвещением рабочих в кружках, написано довольно значительное количество воспоминаний. Разумеется, все они относятся к тому периоду, когда культ Сталина уже сформировался. Отсюда нетрудно сделать вывод, что эти воспоминания носили откровенно апологетический характер. В них доминировало стремление представить молодого революционера чуть ли не в качестве некоего апостола марксистской мысли, которому уже были ясны ответы на все вопросы, выдвигаемые жизнью. Оценки Сталина как вождя партии как бы проецировались на всю его прошлую жизнь. Нет особой необходимости доказывать, что подобный подход к освещению роли Сталина как марксистского пропагандиста, а тем более восторженные оценки его ранней революционной деятельности, мягко выражаясь, не отражают действительно объективной картины. Поэтому едва ли имеет смысл приводить эти оценки или ссылаться на них, хотя справедливости ради, не стоит и считать, что подобные воспоминания лишены всякой фактической основы.
В том же 1898 году, еще в период учебы в семинарии, Сталин вступает в грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси» (в переводе на русский язык — «третья группа»)[213]. Эта организация возникла в конце 1892 года, ее лидером становится Н. Жордания — один из самых видных грузинских социал-демократов, ориентировавшихся в целом на «мягкий», не революционный путь борьбы с царизмом.
Обстоятельства вступления Сталина в партию, членом которой он считал себя с 1898 года, для историков остались неясными. Грузинские меньшевики, яростно выступавшие против Сталина после установления Советской власти, решительно и категорически оспаривают многие факты, касающиеся ранней революционной деятельности Сталина. В частности, Г. Уратадзе писал в своих воспоминаниях: «Считаю нужным… отметить следующее: как сам Сталин, так и его биографы пишут, как будто «Сталин, Цулукидзе и Кецховели были членами этой группы «Месаме-даси», занимали ее левое крыло и вели ожесточенную борьбу против оппортунистического правого крыла, которым руководил Жордания». Все это сплошная выдумка. Сталин и его вышеупомянутые товарищи не только не вели никакой борьбы «против правого крыла», но ни один из них не был даже членом этой группы. Названием «Месаме-даси» эта группа пользовалась практически только для создания социал-демократической организации, т. е. до 1898 года. В этом году была создана первая социал-демократическая организация в Тифлисе, и с этого года название «Месаме-даси» стало только обозначением исторической даты. Так оно и вошло в историю общественного развития грузинской жизни.»[214]
Данное свидетельство не проливает света на обстоятельства вступления Сталина в партию, вернее, в социал-демократическую организацию. Автор, явно в противоречии со многими достоверно известными фактами, рисует несколько идиллическую картину тогдашних взаимоотношений внутри этой первой грузинской организации марксистского толка. Да и сам Н. Жордания впоследствии, когда он был в эмиграции, приоткрыл завесу над своими разногласиями с молодым Сталиным, к которому он не только не питал симпатии, но совсем наоборот. Вот его оценка молодого Сталина-революционера:
«Этот юноша с первых же шагов хотел быть лидером. Так как необходимых познаний у него не было, то действовать он мог только интригами. Он не был оратором, говорил скучно, как вызубренный урок, и, чтобы привлечь внимание слушателей, часто употреблял крепкие слова. Публицистических талантов тоже не имел. Оставалась область чисто организационная. В ней он и засел твердо и основательно… Обойдя местных руководителей, Н. Чхеидзе и И. Рамишвили, он обосновался в рабочем квартале и начал собирать рабочих вокруг себя. Ненавидя всех передовых товарищей, он обвинял их в трусости, бездарности, измене рабочему классу и призывал рабочих к выступлению на улице. Внутри организации он создал собственную организацию, которая подчинялась исключительно ему и отказывалась от всякой ответственности перед комитетом. Результатом такой тайной работы была, как известно, демонстрация рабочих перед тюрьмой и их расстрел… Иначе как провокацией назвать это было нельзя.
Рабочие стали избегать Сосо, не допускали к себе. На его счастье его арестовали и выслали. Это отчасти вернуло ему престиж и избавило от зачисления в провокаторы.»[215]
Оценки Жордания, и это явно бросается в глаза беспристрастному читателю, выглядят не иначе, как своего рода проекция оценок позднего Сталина на молодого Джугашвили. Что же касается мимолетом оброненного обвинения в причастности к провокаторской деятельности, то на этом вопросе я остановлюсь достаточно подробно позднее. Сейчас же речь о другом.
Следует учитывать, что в период, о котором идет речь, вступление в партию, вернее в одну из социал-демократических организаций, носило весьма специфический характер, в корне отличаясь от порядков, сложившихся позднее. Скорее всего, такое вступление в организацию оформлялось самим фактом участия в практической работе такой организации и не было сопряжено с какими-то формальными процедурами, возможно, за исключением словесной рекомендации со стороны других членов социал-демократической группы. Очевидно, активное участие Сосо в деятельности кружков в семинарии и среди рабочих Тифлиса создало ему определенную известность в социал-демократических кругах. Кроме того, он был непосредственно связан с некоторыми из них лично. Так что, скорее всего, его вступление в партию носило характер простой констатации уже свершившегося факта. По крайней мере, никто из политических противников Сталина и критиков тех или иных деталей его революционной биографии не ставили под сомнение принадлежность его к партии с 1898 года.
Ко времени своего вступления в партию Иосиф уже был достаточно подкованным марксистом. Однако отнюдь не до такой степени, как об этом писали во время правления Сталина его апологеты. Наверняка явно преувеличенной является такая, например, оценка Е. Ярославского: «К тому времени, когда товарищ Сталин был исключен из семинарии, он обладал уже знанием «Капитала» Маркса и ряда других марксистских работ, имел уже 4-летний опыт работы в подпольных марксистских кружках, первый опыт издания нелегального ученического журнала. Он имел уже большой запас знаний в различных отраслях общественных и естественных наук. Эти познания товарищ Сталин неустанно умножал, и он поражает даже специалистов своей глубокой осведомленностью по самым разнообразным вопросам.
У товарища Сталина по выходе его из духовной семинарии было уже вполне сложившееся марксистское мировоззрение. У него было и знание жизни низов, из которых он сам вышел. Его ненависть к царскому самодержавию и к социальной опоре царизма с тех пор все более углублялась, в нем росла и крепла глубокая любовь к народу»[216].
Но нас в данном случае интересуют не отдельные нюансы в характеристике молодого Сталина как революционера и бунтаря. Важно уловить формирование и развитие определенных качеств его характера и особенностей его политического мышления, оказавших впоследствии свое влияние на его государственную и политическую деятельность. Именно такой разрез его ранней революционной деятельности представляет несомненный интерес и по прошествии целого столетия. Что же касается отдельных деталей, то они нас интересуют в той степени и постольку, поскольку они помогают составить более или менее адекватное представление о его политической эволюции.
