Леонид Почивалов - «Мечта» уходит в океан
— Стоп! — вдруг скомандовал Раск шоферу.
Вышел с камерой на асфальт. Махнул рукой погонщику, чтобы остановился. Подойдя вплотную, снял его на фоне верблюдов. Арабчонок, вытянув руки по швам, замер.
— Бакшиш! Бакшиш! — радостно закричал он, когда Раск опустил камеру.
— Что такое бакшиш? — поинтересовалась Лена.
— Деньги, — сказал Абу. — Здесь принято платить тем, кого фотографируешь на улицах.
Раск повернулся и, не торопясь, направился к машине.
— Бакшиш! — Арабчонок бросился следом. Губы его дрожали от обиды.
Не глядя на него, Раск степенно погрузил свое тяжелое тело на сиденье автомобиля, вытащил из кармана серебряную монету и показал издали арабчонку. Мальчишка обрадовался, протянул руку.
— Поехали! — резко приказал Артур шоферу. — Медленно!
Машина тронулась. Арабчонок удивленно ахнул и бросился следом, звонко шлепая босыми пятками по асфальту. Раск в вытянутой руке держал монету, в другой руке — камеру, в упор поставленную на арабчонка. В камере жестко стрекотал механизм.
— Чуть быстрее! — командовал шоферу, не отрывая камеру от лица. — Еще быстрее! Так держать!
В этот момент прищур его глаза у видоискателя под волевым изгибом брови был таким, словно он стрелял из скорострельной винтовки. Уверенный, холодный, даже ресничкой не дрогнет.
…Задыхаясь, с выпученными от напряжения глазами, с протянутой рукой бежал за машиной обманутый арабчонок.
— Стоп! — вдруг крикнул шоферу Анри Ивен. — Хватит!
Его лицо исказилось от гнева, казалось, он вот-вот ударит по торчащей перед ним круглой лопоухой голове.
Шофер резко затормозил, и Раск едва не выронил камеру.
— Какое вам дело? — холодно и жестко произнес он. — Не вмешивайтесь. Я заплачу за такси.
Ивен, уже овладев собой, спокойно, тоном, не терпящим возражения, приказал:
— Отдай монету мальчишке!
— Ты же издеваешься над ним, — поддержал его Абу.
Раск скривил губы:
— А вам-то что?
Ивен с расстановкой повторил:
— Отдай монету мальчишке! Иначе я выброшу тебя из машины вон.
Рядом с нами испуганно застонала мадам Раск.
Резко выкинув руку в окно, Раск со злостью швырнул монету далеко в сторону, в колючие кусты на обочине дороги. За ней бросился арабчонок.
— Звереныш! Ты ведешь себя, как фашист, — презрительно произнес Ивен.
— Что вы говорите! — ужаснулась мадам Раск. — Как вам не стыдно! Он же ребенок.
Раск, не поворачивая головы, вызывающе бросил из-за плеча:
— Вы думаете, оскорбили меня, назвав фашистом? — Он дерзко усмехнулся: — Наоборот. Совсем наоборот. — Откинулся на сиденье, лениво вытянул ноги. — Между прочим, мой отец когда-то воевал и во Франции.
И принялся налаживать фотоаппарат.
Ивен велел шоферу ехать обратно в город, к ближайшей стоянке такси.
На стоянке он сказал мадам Раск:
— Выходите!
Она сердито засопела, выползла с сиденья, с силой хлопнула дверью. Ее сын, выходя из машины ткнул дверь ногой.
Наш шофер, широкоплечий араб в низкополой белой шапочке-феске, улыбаясь, щелкнул языком, высунулся в окно и что-то гортанно, по-арабски крикнул своим товарищам-таксистам. Те разом закивали. Повернул довольное лицо к нам и сообщил:
— Будьте спокойны! Отсюда на такси они уже не уедут. Придется на рейсовом автобусе. А в нем тесно и душно.
Мы все-таки добрались до пирамид.
Я даже не ожидал, что пирамиды такие огромные. Особенно нас поразила самая большая и самая древняя — пирамида Хеопса. Она была построена почти пять тысяч лет назад. Ее высота около ста сорока семи метров — мало на свете сооружений такой высоты. Пирамида производит ошеломляющее впечатление.
— Неужели моя Элен увидит все это собственными глазами? — радовался Ивен.
Времени у нас было в обрез, но Ивен настоял на том, чтобы мы дали возможность Лене нарисовать пирамиду.
— Это же одно из семи чудес света в древнем мире, — говорил Ивен. — Лена непременно должна его нарисовать.
Пока наша художница работала, присев на камень, мы побродили около пирамиды. Туристов было множество. Кого только здесь не встретишь! Гиды-любители за небольшую плату громко дают пояснения. Экзотически одетые всадники, изображающие кочевников пустыни — бедуинов, восседающих на верблюдах. Повсюду продавцы бус, открыток, слайдов, статуэток.
И саму пирамиду, и пеструю толпу людей у ее подножия, и вереницы автомашин и автобусов Лена изобразила на своем рисунке. Получился он очень удачным. Просто мастерским.
— Это, пожалуй, лучший рисунок в твоем альбоме, — сказал Ивен. — Я обязательно расскажу о нем Элен.
— Расскажете? — удивилась Лена. — Как можно рассказать о рисунке? Его надо показать. — Она чуть помедлила, словно собираясь с духом. — Я уверена, что Элен будет видеть. И очень скоро. Поэтому… — Лена вдруг протянула свой альбом Ивену: — Возьмите! Передайте его вашей дочери. Скажите, что подарок от ее сверстницы и тезки: ведь Элен и Лена — одно и то же. Я буду счастлива, если среди первых вещей, которые увидят ее прозревшие глаза, будут и мои рисунки. Может быть, они Элен понравятся. Ведь я хотела показать, как красив и прекрасен мир, в котором мы живем. И добра в нем все-таки куда больше, чем зла. Возьмите, пожалуйста!
И Лена вложила свой драгоценный альбом в руки растерявшегося от неожиданности Анри Ивена, нашего французского друга.
Глава восемнадцатая
Восход на вершине Карадага
К родным широтам «Мечта» возвращалась уже знакомым путем — пересекли Средиземное море, миновали берега Греции, по проливам Дарданеллы и Босфор вошли в «свое» Черное море.
Настроение было отличное, как у всех моряков, которые после долгих скитаний наконец возвращаются домой. Мы гордились нашим плаванием — тысячи миль за бортом, порты и города Европы, Америки, Африки, Антарктиды, Океании, Азии… Сколько новых земель повидали, сколько новых друзей приобрели! Узнали, как просторна и прекрасна наша планета Земля. И хотя еще немало на ней бед, невзгод и зла, все-таки мы нигде не чувствовали себя одинокими.
Берега милого нашего Крыма увидели уже к вечеру. Издали узнали очертания Карадага и его вершину, на которую мы так и не забрались. Уходящий в сумрак берег искрился веселыми вечерними огнями, доносился до нас запах цветущих трав, долетали звуки музыки из приморского парка. Мы всей грудью вдыхали воздух родной земли.
Мы пришвартовали «Мечту» у городского причала и не спеша отправились по знакомым дорожкам домой.
В окнах нашего тихого дома на окраине поселка горел желтый теплый свет. Мы тихонечко вступили на порог, хотели удивить наших бабушек и неожиданно появиться. Но бабушек не оказалось дома. Должно быть, отлучились куда-нибудь ненадолго, потому что на кухне на плите варился суп. Может быть, сидят у соседей в палисаднике и, глядя на вечернее звездное небо, толкуют о нас.
Едва вошли в горницу, как увидели на письменном столе кучи разноцветных конвертов. Это все письма от наших новых друзей. Из Дели, Варшавы, Вашингтона, Лагоса, Лондона, Кавиенга, Мирного, Неаполя…
— Смотри, даже из Руана! — радостно кричала Лена. — Это от Элен Ивен!
Каждое письмо читали вслух. Мои друзья слушали не шелохнувшись, и по их лицам я видел, что они снова переживают счастливые дни путешествия на нашей яхте под верным названием «Мечта».
* * *
Утром я проснулся и тут же выбежал во двор. На траве несколько раз подпрыгнул. Нога была в полном порядке. Сегодня вечером мы идем на Карадаг. Это будет первый дальний поход с тех пор, как я сломал ногу, и опять по той же дороге.
В назначенный час отправились к заветной цели. Уже не тайно, а с полного одобрения бабуль. Ведь шли вместе с Абу, а за месяц моего вынужденного безделья, когда я с перебинтованной ногой лежал на кровати, бабули привыкли к Абу, он приходил к нам каждый день. С ним отпустили бы нас на край света.
На вершине Карадага мы поставили палатку и разложили костер. Сидели у костра до самого рассвета, пили чай и вспоминали о путешествии вокруг земли, которое завершилось вчера, когда Абу засиделся у нас дольше обычного.
Лена извлекла из вещевого мешка листы твердой бумаги и протянула Абу:
— Это я сегодня по памяти нарисовала Неаполь и Везувий. Похож?
— Почти! — одобрил Абу. — Даже башенный кран с флагом изобразила. Молодец!
Лена показала другой рисунок.
— А это пингвины на льдине. Помните? Когда мы подходили к Антарктиде!
— Помню! — улыбнулся Абу. — Нарисовала в таких подробностях, будто в самом деле видала все своими глазами.
Лена приносила из городской библиотеки книги — про Америку, Африку, Антарктиду, про страны, куда мы хотели бы направить свою «Мечту». Днем эти книги читали, а вечером обсуждали, размышляли, спорили.
