Роберт Блох - На языке мертвых (Антология)
После исчезновения чужестранца, который действительно очаровал ее, настроение хрупкой Клотильды явно изменилось. Она полюбила гулять ранним утром и поздним вечером по тропинкам, по которым часто ходил он, вспоминая его последние слова, представляла его милую улыбку и заканчивала прогулку на том месте, где однажды она беседовала с ним о любви. Клотильда избегала общества и, похоже, была счастлива лишь тогда, когда оставалась одна в своей комнате. Тогда она и давала выход своей печали в слезах, а любовь, которую девичья гордость благопристойно скрывала на людях, вырывалась наружу в часы одиночества. Так прекрасна и в то же время так смиренна была прелестная девушка, что она уже казалась ангелом, освободившимся от пут этого мира и готовившимся к полету на небеса.
Одним летним вечером она добрела до укромного уголка, который выбрала в качестве любимого места уединения, и тут чья-то медленная поступь послышалась позади. Клотильда улыбнулась и, к своему безграничному удивлению, увидела чужестранца. Он радостно подошел к ней, и завязалась оживленная беседа.
— Вы покинули меня, — воскликнула восхищенная девушка, — и я подумала, что все радости жизни ушли от меня навсегда. Но вы вернулись — и разве мы не будем опять счастливы?
— Счастливы, — ответил чужестранец с неожиданным презрением. — Могу ли я снова быть счастлив… могу ли… но простите мое волнение, любовь моя, его извиняет лишь удовольствие, которое я испытываю от нашей встречи. О! Я должен вам многое рассказать. Да! И многое услышать в ответ. Не так ли, моя милая? Скажите мне искренне, были ли вы счастливы в мое отсутствие? Нет! Я вижу в запавших глазах и на бледных щеках, что бедный скиталец добился, по крайней мере, хоть легкого интереса в сердце своей возлюбленной. Я побывал в других странах, повидал многие народы. Встречался с женщинами, красивыми и изысканными, но нашел лишь одного ангела, и он здесь, передо мной. Примите это простое выражение страсти, драгоценная моя, — продолжил чужестранец, срывая цветок шиповника. — Он прекрасен, как и дикие цветы, что вплетены в твои волосы, и прёлестен, как любовь, что я дарю тебе.
— Он действительно прелестен, — ответила Клотильда, — но его красота увянет с наступлением ночи. Он прекрасен, но недолговечен, как и любовь, питаемая мужчиной. Пусть не он будет символом твоей привязанности. Принеси мне нежное неувядающее растение, прелестный цветок, что цветет круглый год. И я скажу, когда вплету его себе в волосы: «Фиалки отцвели и умерли… розы распустились и увяли, но оно по-прежнему молодо, и такова любовь моего скитальца». Друг сердца моего! Ты не оставишь меня. Я живу лишь тобой, ты — мои надежды, мои мысли, само мое существование, и, если я потеряю тебя, я потеряю все — я буду лишь одиноким диким цветком в многообразии природы, пока ты не пересадишь меня в более плодородную почву. И можешь ли ты теперь разбить любящее сердце, которое первый научил гореть огнем страсти?
— Не говори так, — возразил чужестранец. — Моя душа разрывается от твоих слов. Брось меня… забудь меня… избегай меня вечно… или последует твоя гибель. Я есть создание, покинутое Богом и людьми… И если б ты увидала иссушенное сердце, что едва бьется в этом движущемся скоплении уродства, ты бы убежала от меня, как от гадюки, попавшейся на пути. Вот мое сердце, любовь моя, чувствуешь, как оно холодно, оно не бьется, дабы не выдать своих чувств. Ибо остыло и умерло, как умерли друзья, которых я когда-либо знал.
— Любимый, ты несчастен, и твоя бедная Клотильда останется, чтобы поддержать тебя. Не думай, что я могу покинуть тебя в невзгодах. Нет! Я буду скитаться с тобой по всему свету, если захочешь, буду твоей служанкой, твоей рабыней. Я защищу тебя от ночных ветров, чтобы они не тревожили твою непокрытую голову. Я укрою тебя от окружающих вихрей. И хотя холодный мир может предать твое имя презрению… хотя друзья могут отказаться от тебя, а сподвижники сгнить в могиле, останется любящее сердце, по-прежнему благословляющее тебя.
Она умолкла. Ее голубые глаза были полны слез, когда она со страстью повернулась к чужестранцу. Он уклонился от взгляда, а по его изящному лицу пробежала презрительная усмешка самой темной, самой смертельной злобы. Через мгновение это выражение исчезло. В неподвижных, остекленевших глазах опять появился мертвенный холод, он повернулся к своей спутнице.
— Час заката, — воскликнул он. — Нежный, прекрасный час, когда сердца влюбленных счастливы, а природа улыбается их чувствам. Но мне она больше не улыбнется… когда наступит завтра, я буду далеко, очень далеко от дома моей возлюбленной, от мест, куда мое сердце положено, как в гробницу. Но должен ли я оставить тебя, прелестнейший цветок, чтобы стать забавой урагана, добычей горного обвала?
— Нет, мы не расстанемся, — ответила пылкая девушка. — Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Твой дом станет моим домом. И твой бог станет моим богом.
— Поклянись, поклянись же, — вскричал чужестранец, грубо схватив ее за рукав. — Поклянись страшной клятвой, которую я произнесу.
Затем он поставил ее на колени и, грозя правой рукой небесам, откинул назад свои пряди цвета воронова крыла и стал призывать страшные кары с отвратительной улыбкой воплощенного демона.
— Да явятся тебе проклятья оскорбленного Бога, — воскликнул он, — пристанут к тебе навсегда… в бурю и штиль, днем и ночью, в болезни и печали, в жизни и смерти, если нарушишь ты данный здесь обет быть моей. Да завоют у тебя в ушах жутким демоническим хором темные духи осужденных… да замучит твою грудь неугасимым огнем ада отчаяние! Да будет твоя душа, как гниющий лепрозорий, где Призрак былой радости сидит, как в могиле, где стоглавый червь не умирает… где огонь не гаснет. Да властвует над тобой дух зла и да воскликнет он, когда пройдешь мимо: «СЕ ПОКИНУТАЯ БОГОМ И ЛЮДЬМИ!» Да явятся тебе ночью страшные привидения, да падут любимые друзья в могилу, проклиная тебя последним вздохом. Да будет все самое ужасное в человеческой природе, более жуткое, чем может описать язык или вымолвить уста, да будет сие твоей вечной долей, если нарушишь ты данную клятву.
Он умолк… Едва понимая, что делает, испуганная девушка приняла ужасную клятву и пообещала вечно быть верной тому, кто стал ее господином.
— Духи проклятых, благодарю вас за помощь! — вскричал чужестранец. — Я добился своей прекрасной невесты. Она моя… моя навеки… Да, мои теперь и тело твое, и душа, в жизни мои и в смерти мои. Зачем плакать, моя дорогая, рока не прошел медовый месяц? Что ж, у тебя в самом деле есть причина для слез. Но когда мы встретимся снова, мы встретимся, чтобы подписать брачный договор.
Затем он запечатлел на щеке юной невесты холодный поцелуй и, смягчив ужасное выражение лица, попросил ее встретиться с ним завтра в восемь часов вечера в часовне Гернсвольфского замка. Она обернулась к нему с пылающим взором, словно моля о защите от него самого, но чужестранец уже исчез.
Когда Клотильда вошла в замок, все заметили, что она погружена в глубочайшую меланхолию. Родные тщетно пытались установить причину ее тревоги. Но страшная клятва полностью лишила ее сил, и она боялась выдать себя даже голосом или малейшим изменением в выражении лица. Когда вечер подошел к концу, семья удалилась в свои спальни. Но Клотильда, не будучи в силах заснуть, попросила оставить ее одну в библиотеке, примыкающей к ее покоям.
Была глухая полночь. Все в доме давным-давно удалились почивать, и только раздавался тоскливый вой сторожевой собаки, лающей на ущербную луну. Клотильда оставалась в библиотеке в состоянии глубокой задумчивости. Лампа, горевшая на столе, за которым она сидела, потухла, и дальний угол комнаты был уже почти невидим. Часы замка пробили двенадцать, и звук мрачно отозвался эхом в торжественной тишине ночи. Внезапно у дубовой двери в торце библиотеки мягко повернулась ручка, и бескровный призрак, облаченный в могильное одеяние, медленно вошел внутрь. Ни один звук не извещал о его приближении, он бесшумными шагами двигался к столу, за которым сидела девушка. Клотильда ничего не замечала до тех пор, пока не почувствовала, как ее схватила мертвенно-холодная рука, и не услышала голос, шепчущий ей в ухо: «Клотильда». Рядом с ней стоял темный призрак.
Взгляд Клотильды был прикован, словно по волшебству, к призраку, который медленно снял скрывавшие его одежды, и стали видны пустые глазницы и скелет ее отца. Казалось, он посмотрел на нее с сожалением и раскаянием, а затем воскликнул:
— Клотильда, платья и слуги готовы, церковный колокол уже пробил, а священник стоит у алтаря. Но где же невеста? Для нее уготовано место в могиле, и завтра она пребудет там со мной.
— Завтра? — пробормотала обезумевшая девушка.
— Наш брак ознаменуют духи ада, и завтра же узы будут сняты.
Образ стал медленно удаляться и вскоре растворился во мраке.
