Матвей Гречко - Русская история в легендах и мифах
О любовниках Екатерины II ходили легенды. Подсчитать их количество трудно. Особо ретивые биографы утверждали, что за 34 года царствования сменилось более двадцати фаворитов. Русским историком Я. Л. Барсковым был даже составлен список фаворитов государыни, среди которых есть как мимолетные связи, так и длительные романы.
Жан-Шарль Лаво тоже написал книгу, где выставлял русскую императрицу женщиной аморальной и развращенной. Издана она была только после смерти Екатерины Алексеевны и никогда не переводилась на русский язык. Основывался он на донесениях французских шпионов – то есть на тех же самых сплетнях.
Злые языки называли императрицу Северной Кибелой, Мессалиной… О ней ходили анекдоты, сюжеты которых явно были заимствованы у Боккаччо, выставлявшие русскую императрицу не только нимфоманкой, но и крайне неумной женщиной. А таковой она уж точно не была!
Окружающих шокировало то, что Екатерина, понимая, что строгое воздержание ей не подходит, с немецкой педантичностью превратила фаворитизм в своего рода учреждение, постаравшись максимально обезопасить себя как от ненужных страстей, так и от практических неприятностей.
Происходило все так: как только место «флигель-адъютанта» при императрице освобождалось, Григорий Александрович Потемкин (он не уступал эту обязанность никому) представлял Ее Величеству несколько новых молодых людей, набранных им среди кавалергардов. Но это был лишь первый тур кастинга.
Избранного для начала осматривал лейб-медик государыни англичанин Рожерсон, затем его поручали заботам графини Брюс, а после – Анны Степановны Протасовой или же Марии Саввишны Перекусихиной, обе они были ближайшими доверенными лицами императрицы. Сплетники величали их «пробир-дамами», или «пробовальщицами». Их мнение становилось решающим. Если эти особы выносили положительный вердикт, то молодого человека препровождали в специальные покои, где его ожидали полный комфорт и роскошь. Открыв свой письменный стол, он находил там сто тысяч рублей золотом – дар императрицы на первое время. Это было лишь преддверие тех щедрот, что в скором времени должны были на него пролиться.
Мария Саввишна Перекусихина была доверенной камер-юнгферой императрицы. Родилась под Рязанью в небогатой дворянской семье. Как оказалась при дворе – неизвестно. Формально занимала скромную должность, но была очень любима императрицей, которая даже стала крестной ее племянницы. Перекусихина находилась при Екатерине II неотлучно. Она занимала комнаты рядом с императрицей, являлась по первому звонку императрицы и помогала ей одеваться, сопровождала государыню во всех путешествиях, а иногда и на парадных выездах.
Павел I уволил Перекусихину, выдав ей пенсию. Воспоминаний она не писала, но любила сплетничать. Ее рассказы послужили Сумарокову материалом для книги «Досуги крымского судьи».
Анна Протасова – любимая камер-фрейлина и подруга Екатерины, родственница Орловых. Анна Степановна, прозванная Королевой Таити за смуглый цвет лица, была доверенным лицом Екатерины и часто сопровождала ее в поездках.
Протасова сумела сохранить расположение императоров Павла I и Александра I. Последний пожаловал ей графское достоинство.
Рассказывают, что еще в начале XIX века в Зимнем дворце сохранялись две комнаты, расписанные фривольными миниатюрами, причем одна из них – с изображениями любовников великой государыни.
Вечером перед собравшимся двором императрица появлялась, фамильярно опираясь на руку фаворита, и ровно в десять часов, по окончании игры в карты, она удалялась в свои покои. Новый фаворит проникал туда один примерно через час после нее.
Увы, за роскошь и благоволение приходилось платить свободой. И дело было не только в ревности. Императрица понимала, что не слишком умные, не слишком опытные, но тщеславные молодые люди могут наделать массу глупостей, расплачиваться за которые придется ей. Она хорошо помнила, как пришлось заминать дело о якобы похищенных из ее дворца драгоценностях, которые потом обнаружили у одной из бесчисленных любовниц фаворита Григория Орлова. Поэтому она и принимала все меры, чтобы подобное не повторилось. Малейшие поступки временщика должны были подчиняться непреложным правилам и бдительному надзору. Он ни у кого не бывал, не принимал ничьих приглашений и ничьих подарков.
«За все время, пока Мамонов был “в случае”, он только раз получил разрешение отправиться на обед к графу Сегюру. Но и тут Екатерина не могла скрыть своей тревоги: выйдя из-за стола, французский посол и его гости увидели карету императрицы, медленно проезжавшую взад и вперед перед окнами посольства, точно государыня не находила себе места даже при этой минутной разлуке с любовником. Год спустя тот же фаворит едва не потерял своего положения из-за вполне естественного и очень невинного нарушения этой суровой дисциплины, связывавшей его по рукам и ногам. В день своего ангела императрица соблаговолила принять от него в подарок серьги, которые, впрочем, сама прежде для себе купила за 30 000 рублей. Великая княгиня увидела эти сережки и пришла от них в восторг. Екатерина сейчас же подарила их ей. На следующий день Мария Федоровна призвала к себе Мамонова, чтобы поблагодарить его, как виновника, хоть и невольного, так неожиданно полученной ею милости от государыни. Временщик хотел отправиться к ней, считая себя не в праве отказаться от приглашения, исходившего от супруги наследника престола; но Екатерина, которую предупредили об этом, страшно рассердилась; она резко упрекала своего друга, а великой княгине послала сказать, чтобы она никогда не позволяла себе впредь ничего подобного! Павел хотел помочь горю, подарив фавориту золотую табакерку, усыпанную брильянтами; Екатерина разрешила Мамонову пойти поблагодарить его, но в сопровождении доверенного лица, выбранного по ее указанию: Павел отказался принять Мамонова на таких условиях».
Рассказал Казимир ВалишевскийАмурный списокСалтыков Сергей Васильевич – сын генерал-аншефа Василия Федоровича Салтыкова и Марьи Алексеевны, урожденной княжны Голицыной, близкой подруги императрицы Елизаветы.
В 1752 году он женился на фрейлине императрицы, Матрене Павловне Балк, и был назначен камергером великого князя Петра Федоровича. Веселый, общительный, красивый, он стал душой общества.
«Он был прекрасен, как день, – вспоминала Екатерина II, – и, конечно, никто не мог с ним равняться даже при большом дворе, не говоря уже про наш. Он был довольно умен и обладал тою прелестью обращения, теми мягкими манерами, какие приобретаются жизнью в большом свете, особенно при дворе. В 1752 году ему было 26 лет. Вообще, и по рождению, и по многим другим качествам, это была выдающаяся личность. У него были недостатки, но он умел скрывать их; величайшие его недостатки заключались в склонности к интриге и в отсутствии строгих правил, но все это было мне неизвестно тогда».
Великий князь Петр Федорович также очень привязался к своему камергеру, без которого совершенно не мог обойтись. Именно Салтыков помогал решать разнообразные интимные вопросы, то и дело возникавшие в жизни великокняжеской четы. Сплетники считали Салтыкова отцом наследника престола Павла Петровича.
Злые языки заставили Сергея Васильевича удалиться на время от двора: его отправили послом в Швецию. Затем был Гамбург, потом – Цербст, Варшава… Все последующие годы своей жизни Салтыков проводил при разных европейских дворах. Долгие годы он переписывался с Екатериной Алексеевной.
Менее чем через месяц после вступления на престол Екатерина повелела выдать Сергею Салтыкову 10 000 руб. для выезда в Париж, куда он назначен полномочным министром. Это был род ссылки, но почетной и ответственной. Однако Сергей Васильевич оказался не на высоте положения: в Париже он наделал огромных долгов, и Екатерине пришлось выплачивать их из казенных средств. Это навсегда отвратило ее от бывшего любовника.
Позднее Панин предложил послать Салтыкова в Дрезден, а Екатерина ответила: «Разве он еще недовольно шалости наделал? Но если вы за него поручаетесь, то отправьте его, только он везде будет пятое колесо у кареты». О дальнейшей судьбе Салтыкова известно мало, даже дата смерти неясна. Известно, что он имел дом в Москве на углу Большой Дмитровки, переулок возле этого дома получил название Салтыковского. Детей он не оставил.
Станислав Август Понятовский – граф, последний польский король и великий князь Литовский. Сын краковского каштеляна Станислава Понятовского и Констанции Понятовской, урожденной княжны Чарторыской.
Сам Понятовский так писал о своем воспитании:
«Видя недостатки умственнаго и нравственнаго воспитания современной польской молодежи, мать требовала, чтобы я избегал говорить с теми людьми, которые могли повлиять на меня дурным примером». Но это было обоюдоостро. «Сознание, что я не делаю того, что считалось предосудительным в других детях, развило во мне гордость и самомнение. Стараясь отыскать людей во всех отношениях безупречных, я почти ни с кем не говорил, и число лиц, полагавших, что я их презираю, было так велико, что в 15 лет я уже имел врагов; это избавило меня, впрочем, от дурной компании, весьма вредной для молодых людей, и я стал презирать все неискреннее и двоедушное».
