Лев Бобров - Поговорим о демографии
«В последние годы только в США благодаря методу ГЗ родилось около 150 тысяч детей, — писал недавно еженедельник „Вохенпост“ (ГДР). — Открытие способа консервирования мужских зародышей — несомненный прогресс биологии и медицины. Но, как и многие другие открытия нашего времени, оно вторгается в человеческую жизнь, ставя перед нами социальные, моральные, мировоззренческие проблемы».
И тем не менее стоит ли отвергать с порога подобное медицинское вмешательство, если в нем для многих теплится последняя искра надежды? Именно с нее для тысяч и тысяч супружеских пар могло бы начаться семейное планирование. Такое, разумеется, которое предполагает поистине сознательное отцовство, а не только материнство.
Не исключено, что этим шансом не пренебрегли бы и те жентины, которые почему-либо вынуждены мыкать одиночество. Не все ведь могут выйти замуж. Понятно, что воспитание ребенка без отца порождает, свои проблемы. Но разве они неразрешимы? И разве они сложнее тех, которые стоят перед нынешней матерью-одиночкой? Справиться с ними помогает система детских учреждений. А со временем, как полагал академик С. Струмилин, именно ей целесообразно препоручить все заботы о подрастающих поколениях.
По проекту советского ученого, любой ребенок сможет воспитываться вне семьи. Сразу же по выходе из родильного дома малыш окажется в яслях, оттуда попадет в детский сад с круглосуточным содержанием, потом — в школу-интернат… Понятно, что видеться со своим чадом и взять его домой родители вправе в любое время, когда только пожелают.
— Да, это, пожалуй, потенциальные резервы, к тому же не столь уж значительные. А реальные? И соответствующие масштабам проблем, стоящих перед обществом? Может ли здесь демография хоть чем-то помочь людям?
— Ее цель как раз в тем и заключается! Чтобы выявлять не только проблемы, но и возможности разрешить их. Чтобы наметить дальновидную политику народонаселения, конкретные меры для конкретных условий.
— Мы заинтересованы в повышении рождаемости, и, конечно, она у нас поднимется. Но многие страны заинтересованы в ее сокращении, а упадет ли она там? Планета одна; не приведет ли «демографический взрыв» в «третьем мире» к глобальной перенаселенности?
— Такой угрозы нет.
Что же все-таки ожидает землян? Скорее «недонаселенность», чем «перенаселенность», — вот что в действительности может стать для людей проблемой номер один. Странно звучит, не правда ли? Когда об этом лет 10 назад заговорили советские авторы — социолог И. Бестужев-Лада, доктор исторических наук, и писатель О. Писаржевский, известный популяризатор науки, — их слова были встречены не без иронии. Такая точка зрения казалась «весьма оригинальной» (читай: мало кем разделяемой, как бы «недонаселенной» знатоками). Диаметрально противоположная «перенаселенному» полюсу пессимизма, она воспринималась как «другая крайность».
Как раз тогда только что вышла книга «Перенаселенность» (Париж, 1964). Написавший ее не просто автор, но авторитет: французский демограф Г. Бутуль, вице-президент Международного института социологии. Подобно многим своим западным коллегам, он уверял, будто обсуждаемый им вопрос, вынесенный в заглавие, — серьезнейшая из проблем, вставших перед человечеством.
«На деле человечеству вряд ли придется столкнуться с угрозой „перенаселения“ Земли, — читаем в книге И. Бестужева-Лады и О. Писаржевского „Контуры грядущего“ (Москва, 1965). — Есть веские основания полагать, что ему придется встретиться с проблемой „недонаселения“ — нехватки миллиардов и миллиардов людей, необходимых для осуществления грандиозных проектов полного освоения земного шара и солнечной системы».
Вроде бы и впрямь «полюс оптимизма», но какого?
Отнюдь не бодряческого, благодушно-беззаботного, который расхолаживал бы людей. Вводя непривычный (доныне!) неологизм «недонаселение», советские публицисты нашли для него точное выражение в недвусмысленном сочетании с понятием «проблема». Правда, имеется в виду будущее. Но не начинается ли оно уже в настоящем?
Вспомните, сколь быстро старится население. И все в целом, и, в частности, занятое. Доля иждивенцев все больше, работников соответственно меньше; нагрузка на них возрастает, обостряется проблема трудовых ресурсов. А если так будет продолжаться и далее? Правда, эта тенденция свойственна преимущественно развитым странам. Но разве они не станут многочисленней благодаря социально-экономическому прогрессу в развивающихся государствах?
«Омолодить» общества помогает, как мы знаем, повышение рождаемости. Неудивительно, что ныне ее стремятся поднять во многих странах. Как вы думаете, сколько на свете государств, где она поощряется? Десятки! Чуть ли не каждое третье — из полутора сотен.
Конечно, кое-где население растет настолько быстро, что это выходит за рамки экономической целесообразности, говорит профессор Д. Валентей. В 1971 году, например, в странах Азии, Африки, Латинской Америки оно увеличилось на 65 миллионов человек, тогда как во всем остальном мире — на 11 миллионов. Но правомерно ли упирать на «избыточность потребительских масс»? Не лучше ли акцентировать внимание на недостаточности производительных сил?
Грозит ли планете «демографический взрыв», начавшийся в «третьем мире»? Нет. Суммируя мнения большинства своих коллег, ученый разъясняет: рождаемость в развивающихся государствах неизбежно упадет — под влиянием социально-экономических факторов. К 2100–2150 годам численность населения стабилизируется в интервале от 8 до 12,5 миллиарда человек.
Подчеркивая, что радикальное решение проблемы лежит на пути социально-экономических преобразований, советский ученый не отвергает и вспомогательные меры, считая вполне оправданной активную демографическую политику.
Делб идет о попытках повлиять на рождаемость. Каким же образом? Все зависит от того, какова она. Напомним, что ее характеризуют обычно числом родившихся за год в расчете на 1000 душ населения. А измеряют в промилле (‰). Не путать с %! Процент — единица, которая вдесятеро крупнее: 1 % = 10‰ (pro cent в переводе с латыни означает «на сто», a pro mille — «на тысячу»).
Так вот, если эта величина переходит за 50 промилле, те она считается максимально высокой, ибо приближается к пределам физиологических возможностей женщин. Такой она испокон веков была в царской России да и почти повсюду в Евразии и на других континентах. Такова она доныне в некоторых слаборазвитых странах. Сопоставьте сравнительно недавние показатели для разных государств (по классификации профессора Урланиса):
Как видно, массовые показатели рождаемости отличаются гораздо меньше, чем ее индивидуальные проявления: колебания на семейном уровне действительно огромны — от бездетности до необычайной многодетности. И все же коэффициенты разнятся настолько заметно, что, казалось бы, демографическая политика не может быть единообразной. Действительно, для каждого государства она вроде бы своя особая, неповторимая. Где-то желательно понизить рождаемость, где-то поднять, а где-то оставить той же самой. Но к чему сводятся все эти устремления, пусть даже на первый взгляд противоположные? По существу, к тому, чтобы сделать ее оптимальной. То есть наиболее разумной, наилучшей в данных условиях, при тех или иных ограничениях. А какой именно — позволяет найти всесторонний анализ, включающий и экономико-демографические расчеты.
Зададимся, например, вопросом: какой прирост населения лучше — в 1 процент или… тоже в 1 процент? Все едино? Нет, конечно. Вспомним, как определяется этот показатель: рождаемость минус смертность. Допустим, первая равна 20 промилле, вторая — 10 промилле. Вычтем одну из другой. Получим 1 процент (10 промилле). Но тот же результат дадут и совершенно иные коэффициенты! Положим, 50 промилле и 40 промилле.
Возьмем теперь не разность, а сумму обеих величин. Это так называемый «оборот человеческих масс». В первом случае он составит 30 промилле. Во втором — 90 промилле. Втрое выше! А что это значит? Поколения сменяют друг друга намного быстрее. Гораздо больше людей уходит из жизни преждевременно, в цветущем возрасте, не успевая внести должный вклад в национальный доход. Вместе с ними теряются и «вложения в человека», которые делает общество, затрачивая усилия на воспитание, образоваяие, на удовлетворение всех нужд своих членов.
Зато чем меньше такой «оборот», тем «экономичней» воспроизводство населения. До революции он составлял у нас 80 промилле. И куда меньше {30 промилле) — в 1961 году, когда численность жителей в СССР увеличивалась теми же темпами, что и в царской России (1,7 процента, или 17 промилле). В 1971 году он опустился еще ниже — до 26 промилле.
За те же 10 лет годовой прирост населения сократился раза в полтора с лишним. В последнее время он колебался между 9 и 10 промилле, что составляет без малого 1 процент. Помните, каковы в этом случае демографические инвестиции? Что-то около 4 процентов национального дохода, а он от пятилетки к пятилетке увеличивается у нас ежегодно более высокими темпами. Такое опережение благоприятствует повышению и жизненного уровня, и рождаемости.
