Петр Образцов - АнтиМулдашев
«— Естественные вариации расщелин в камнях могут иногда образовывать причудливые сочетания, имитирующие очертания различных известных нам предметов, — скептически заметил Рафаэль Юсупов».
Ох, доиграетесь, Рафаэль Гаязович! Этак вас и в следующую экспедицию не возьмут — или вам уже просто надоело лазить по этим камням? А ведь предстоит еще поработать — вот и доктор наук пишет:
«Но предназначения Города богов я тогда не знал. Пройдет еще немало времени, пока мы, группа уфимских ученых, сможем ответить на этот вопрос, но об этом, дорогой читатель, мы поговорим в следующем томе этой книги».
Господи, всемогущий Кайлас! Еще один том! Когда же это кончится? Когда же утомится наш уфимский ученый? Кстати, один великий физик, может быть, даже сам Ландау, однажды отметил, что слово «ученый» применительно к себе может использовать только одно живое существо, а именно «кот ученый». Ассоциация с кошками возникла однажды и у Мулдашева.
«Резким порывом ветра у меня из рук вырвало полевую тетрадь. Я погнался за ней и, снова взяв ее в руки, ощутил радость — простую элементарную трехмерную радость, схожую с радостью котенка, поймавшего мышь».
Тут доктор наук не оригинален — в «Похождениях бравого солдата Швейка» герой испытывает «горизонтальную радость». Но он хоть не издает уже 4-ю книжищу про лемуроподобных атлантов и мандалу.
«Написано там, — монах насупил брови, — что весь комплекс Кайласа был построен древними по принципу мандалы, которая называется Калачакра. Говорится, что Калачакра является главной мандалой чудодейственных сил, называемых Тантра, а также указывается, что главной составной частью сил Тантры является Время».
Может быть, Мулдашев над нами просто издевается? Или эти его поиски богов — хитроумное юмористическое произведение? Он ведь и пишет теперь довольно весело:
«— Равиль, рука в отверстии немеет…— пробурчал я. — Хорошо еще, что не смог засунуть туда голову, а то мозги бы еще онемели!»
Ну, мозги-то и без отверстия слегка онемели. Во всяком случае, ответственная за школьную арифметику часть головы точно перестала работать.
«Взяв себя в руки, я прикинул высоту „Дома“ — она была не менее 800 метров, что примерно составляет высоту трех Эйфелевых башен (320 метров), поставленных друг на друга».
Умножение 320 на 3 мы оставляем читателю с неонемевшими мозгами. А сами послушаем диалог доктора наук с верным Селиверстовым. Заранее предупреждаю, что ощущение коллективного сумасшествия, овладевшего экспедицией, меня тоже не покидает.
«— Ну как чай-то: не остыл? — спросил Селиверстов.
— Да вроде горячий.
— Сахарок-то чо не берете?
— Да без сахара вроде…
— /Может, в чай спирта добавить?
— Да не надо…
— Чай со спиртом согревает, говорят.
— А-а…
— Ну, хоть сухарик в чае размочите.
— Да не хочется.
— Моченый сухарик, говорят, полезен.
— А-а…
— Еще чайку подлить?
— Можно.
— До краев лить?
— Не совсем.
— Мы вон с Гаязычем и с Тагу до того задубели, что целый чайник выдули. Гаязыч, тот все окрестности лагеря обмочил.
— А-а…
— Сахарок-то возьмите. Полезен, говорят, в высокогорье.
— Не хочется.
— А сухарик?»
А-а-а-а!!! И это еще что! В других местах такие диалоги ведутся по 2-3 страницы! Что же это такое! Кто же это читает! Весь этот безграмотный бред о лазере в инфра-звуковом диапазоне (Мулдашев и «бывший военный летчик» Селиверстов спутали инфразвук с инфракрасным излучением, и уже не первый раз!), о накачке этого лазера психической энергией древних людей и прочем… Или вот посмотрите, что пишет врач — врач! — на анатомическую тему.
«Откуда ни возьмись, всплыла попытка провести аналогию со строением человеческого организма, но она тут же угасла, потому что я плохо знал пространственную структуру молекул человека».
Если кто подзабыл, то придется напомнить, что молекул человека не существует. Как и молекул кролика, лемурийца, мандалы, сухарика или даже молекул самого Мулдашева. Молекулы бывают только у конкретного вещества, вот хоть тех пресловутых сахарка или спирта. Это изучают даже не в медицинском институте, а в школьном курсе химии за 7-й класс.
Итак, аналогию с человеческими молекулами провести не удалось, но зато теперь Мулдашев отправляется в Долину Смерти. Там, как известно, вершит свой суд Зеркало Царя Смерти Ямы. И оттуда никто не возвращается. И требуется специальное снаряжение — как ни неловко мне это цитировать, для характеристики экспедиционеров придется.
«— Шеф, туалетную бумагу-то возьми. Здесь, в высокогорье, «пук» не отличить от «ср…»! — послышался грудной голос Селиверстова.
— М-м-м… да… — я протянул руку».
Не будем ханжами, нормальная работа желудка важна даже в Городе богов, но писать об этом, да еще и публиковать?! Однако это еще что! Не успев добраться до Ямы, доктор наук вдруг сообщил нам о своей любви к сводничеству. Полный анекдот! Десять страниц уморительных рассуждений о запертых вместе научных сотрудниках и медсестрах глазного центра, подглядывании через замочную скважину, описания адюльтеров и ухаживаний, обсуждение прыщей, извините, на щеках девушек. Но потом Мулдашев все же пошел на встречу со Смертью.
Однако (нет, нет, не будем говорить «увы», это нехорошо!) они разминулись. Изрядно излазив грязные камни, повалявшись между двумя собакоподобными валунами и подхватив желудочную колику, офтальмолог вернулся в лагерь. Что уж там он съел — неизвестно, хотя Мулдашев как-то упоминал о рационе питания в экспедиции — кроме чайка, сахарка и спирта, они лопали там китайскую лапшу и еще какую-то дрянь. Симптомы неприятные:
«Но что-то выло в моей душе, А потом этот вой усилился и неожиданно перерос в резкую боль в области желудка.
— А-а-а! — согнулся я от боли».
И так было дня два. Причем излечился доктор обыкновенными желудочными таблетками, которые оказались посильнее Зеркал Смерти Царя Ямы. Или Зеркал Ямы Царя Смерти? А излечившись, занялся самокритикой.
«Почему моим предназначением явилось не то, чтобы всласть махать киркой или двигать лопатой, а слушать этот неясный шепот интуиции?! Почему бог не дал мне счастья быть тупым?!»
Мне лично кажется, что бог все же не так жесток и некоторых людей делает счастливыми.
Вот уже 300 страниц, превозмогая вой в душе, удалось прочесть про пирамиды и туалетную бумагу. Осталось еще 200. Вначале — встреча с камнем Миларепы. Камень этот Миларепа (в переводе с санскрита, очевидно, «особо приятное кушанье из желтых круглых кореньев») лично обточил руками до шестиугольного состояния, что запросто может сделать любой махасиддха. О значении этого понятия нам расскажет диссидент Юсупов.
«— Ну… — замешкался Юсупов, — это особое состояние тела и души. Мне трудно объяснить это, но я скажу точно, что ты, Сергей Анатольевич, не являешься махасиддхой.
— Уж не Вы ли, Рафаэль Гаязович, являетесь этим самым, как его мухасиддхой?
— Я тоже нет. А что?
— А то! Не надо бросаться заумными словами, слыша которые себя дураком чувствуешь. Myхасиддха, мухосиддка…
— Читать надо больше».
И так еще страниц 20. Зато дальше опять хохмы и шутки.
«Лысина моя зачесалась. С противными шкрябающими звуками я почесал ее, ощущая ее трехмерную (или двумерную?!) гладкую поверхность…
— Ну что, Рафаэль Юсупов перестал ерзать? — громко спросил я Селиверстова.
— Да ерзает еще, но слабо, — ответил он.
— А чего он ерзает-то?
— Да ерзается ему что-то.
— От ерзающего слышу! — послышался голос Рафаэля Юсупова».
Потом они опять полазили по скалам. Мулдашев нарисовал еще десятка два бездарных рисунка, страниц сто порассуждал о любви и совести, «штампе жизни» и человеко-мысли. Еще раз сообщил нам о неминуемом и неотвратимом выходе еще одного тома поисков Города богов, вполне здраво и честно отметив, что
«…об этом мы поговорим в следующем томе этой книги, в противном случае этот том станет слишком пухлым и не полезет в женские сумочки, что, как Вы понимаете, очень важно».
Так что о коммерческой части своего творчества доктор наук не забывает. Как говорил Шекспир, в этом сумасшествии есть своя система!
