Е. Черных - Археология и естественнонаучные методы. Сб. статей
Остановимся на характеристике пока единственного из исследованных зерновых скоплений дьяковского времени (№ ан. 1076). Оно обнаружено в слое 1–6 рядом с развалом позднедьяковского сосуда. Поступивший в лабораторию образец составлял около двух литров зерна; для анализа была отобрана проба объемом 50 мл.
Основой данной находки был многорядный ячмень (в основном пленчатый), составлявший 85 % от определимых зерен культурных растений или же 40 мл от всего объема пробы. Вместе с ним найдены зерна нескольких видов пшеницы (спельты, двузернянки и мягкой), проса, овса, а также семена гороха, льна и конопли, т. е. фактически весь спектр культурных растений этого времени. Кроме этого были зафиксированы колосовые фрагменты различных злаков и семена сорняков (табл. 7). Несмотря на сильную фрагментарность[55], сохранность зерновых материалов довольно хорошая и может быть оценена в 4 балла по пятибалльной шкале. Хорошая сохранность нашла отражение и в общей структуре макроостатков этого образца, где на долю неопределимых фрагментов злаков приходится всего 1,4 % (22 фрагмента), тогда как для всей дьяковской выборки, полученной флотацией культурного слоя — около 30 % (табл. 1).
Это скопление оказалось особенно важным для подтверждения возделывания дьяковским населением тех сельскохозяйственных культур, которые представлены в отмывках единичными экземплярами, как, например, овес и горох, а особенно — пшеница спельта. Присутствие последней зафиксировано в этой находке в том числе и колосовыми остатками: основаниями колосков и колосковых чешуй (табл. 7). Выделение этой пшеницы по зерновкам при отсутствии колосков всегда было проблемой для археоботаников. Зерно спельты обладает какой-то странной особенностью очень сильно видоизменяться при карбонизации. Возможно, это связано с тем, что по цитогенетическим критериям она относится к эволюционно наиболее поздней гексаплоидной группе пшениц, выведенных искусственно, т. е. не имеющих прямых диких предков, как, впрочем, и мягкая. Однако в отличие от последней, которая является голозерной, спельта — пленчатая пшеница. Может быть, от этого при сжигании зерновки спельты «мимикрируют» так, что их иногда сложно отличить от мягкой пшеницы или же от двузернянки; отмечены даже случаи сходства карбонизированных зерновок спельты с рожью. Примечательно, что даже извлеченные из обугленных колосков одного скопления зерна спельты морфологически различаются между собой (van Zeist, 1970. P. 102–108).
К сожалению, в нашей пробе отсутствовали полностью сохранившиеся колоски спельты с зернами, а морфологическое разнообразие представленных здесь как минимум 77 зерен было достаточно велико. Имея в виду отмеченное сходство спельты с двузернянкой и голозерными гексаплоидными пшеницами, мне все же показалось возможным выделить из всей массы зерновки этих последних видов. Так, 12 зерен было отнесено к группе мягких пшениц (Triticum aestivum s.l.), включая компактные формы; а еще 9 зерновок, по большей части фрагментированных, определены как мягкая/спельта (Tr. aesti-vum/spelta). Три зерновки, на мой взгляд, принадлежат к классическому типу двузернянки (Triticum dicoccum). К этому виду полбы я считаю возможным причислить еще 12 зерновок каплевидной формы, т. е. имеющих максимальную ширину в верхней части и зауженных к нижнему концу. Ориентируюсь при этом на определения В. ван Цайста аналогичных материалов из двух памятников в Нидерландах (van Zeist, 1970. P. 52, 53, 72, 131, 132. Fig. 12, 57), а также на собственные исследования сирийских пшениц (Лебедева, 20046. С. 427); во всех этих случаях подобным зерновкам сопутствовали колосовые остатки двузернянки. Остальные зерна пшеницы из нашего скопления (41 экз.) были объединены в группу спельта/двузернянка; достоверно различить их по видам сложно, так как даже в пределах этой небольшой группы зерновки морфологически неоднородны.
Сорняки составляют 8,6 % среди всех макроостатков этого скопления. Принимая во внимание, что здесь мы имеем дело с коллекцией обмолоченного зерна (пленчатые пшеницы, ячмень), т. е. уже прошедшего определенные стадии очистки, можно предположить, что засоренность урожая в полях была весьма значительной. Более половины всех сорных семян (53 %) принадлежат маревым (табл. 7), в основном — мари белой Chenopodiutn album; 15 % — гречишным, преимущественно гречишке вьюнковой Polygonum convolvulus; почти столько же (15,8 %) обнаружено и семян смолевки Silene sp. из семейства гвоздичных; около 10 % составляют семена подмаренников. Из типичных полевых (сегетальных) сорняков следует упомянуть пикульник Galeopsis sp. (3 %).
Сорные растения, обнаруженные в образцах, полученных флотацией (табл. 4), также почти наполовину состоят из маревых (48 %), очень много семян подмаренников (22 %), заметно также присутствие гречишки вьюнковой (5,4 %) и вики (Vicia sp — 4,4 %); семена других видов немногочисленны. Совокупная доля сорняков в коллекции макроостатков дьяковского городища составляет 12,6 %: в слое 2–9,6 %, в слое 1 — 13,8 %. Но не следует полагать, что все эти семена являются засорителями полей, подобно тем, что обнаружены в скоплении. Для находок из культурного слоя возможны самые разнообразные интерпретации, особенно если учесть, что для большинства найденных здесь растений характерны и рудеральные местообитания.
ОбсуждениеДва основных параметра, позволяющих судить о значении земледелия в экономике и о хотя бы относительных масштабах зернового производства — результативность флотации и насыщенность слоя археологического памятника остатками культурных растений (Антипина, Лебедева, 2005) — характеризуются в Ростиславле самыми высокими значениями в сравнении с другими дьяковскими городищами. На этом основании мы должны были бы сделать вывод о том, что земледелие имело большое значение в хозяйстве проживающего здесь населения уже на раннем этапе и о возрастании объемов производства зерна в позднедьяковское время. Две причины пока не позволяют признать такие заключения окончательными. Во-первых, археозоологические материалы изучены еще крайне слабо, а выборки для различных этапов малопредставительны (Кузнецова и др., 2004. С. 34–41. Табл. 4), чтобы обсуждать роль и значение животноводческой отрасли хозяйства на городище. А без комплексного археобиологического анализа палеоэко-номические реконструкции могут оказаться не только недостоверными, но и ошибочными (Антипина, Лебедева, 2005).
Вторая причина, заставляющая более критично относиться к имеющейся археоботанической выборке из Ростиславльского городища, вытекает именно из отмеченных выше ее специфических особенностей, наиболее ярко проявляющихся при сравнительном анализе с материалами других дьяковских памятников. Для примера возьмем два из них: Дьяково городище и Настасьино, где археоботанические сборы проводились по сходным методикам[56] (Гунова и др., 1996; Лебедева, 2005). В отличие от стопроцентной результативности флотации культурного слоя в Ростиславле, в Дьяково в среднем по памятнику она составляла 65 %, а в Настасьино не достигала и этих значений — 46 %. Насыщенность слоев этих городищ остатками культурных растений характеризуется следующими значениями:
Ростиславль — 152, Дьяково — 57[57], Настасьино — 2. Даже если для двух последних памятников учитывать насыщенность не всего промытого слоя, а только результативных образцов, то она все равно будет сильно уступать Ростиславлю: 85 и 4 соответственно.
В то же время сопоставление палеоэтноботанических спектров трех рассматриваемых городищ уже не обнаруживает подобных контрастов. Так, Настасьино демонстрирует почти полную идентичность своего ПБС суб-спектру нижнего слоя Дьякова (рис. 2, 1и 2): расхождения прослеживаются лишь на уровне десятых долей процента. В свою очередь, слой 2 Ростиславля отличается от них несколько меньшей долей проса (67 % против 77 %), пшеницы (10 % — 13 %) и, соответственно, более высокими показателями ячменя (23 % — 9 %). Однако мы сможем выявить гораздо больше сходства в ПБС Ростиславля и Дьякова городища, если для последнего объединим данные по нижнему слою и нижнему горизонту верхнего слоя (рис. 2, 3 и 4). С археологической точки зрения, для возможности такого объединения нет противоречий, так как слой 2 Ростиславля датируется более поздним временем, чем нижний слой в Дьяково (Коваль, 2001. С. 59).
На Дьяковом городище исследователям удалось проследить изменения в составе урожая на различных этапах его существования: от главенства проса в спектре нижнего слоя до почти полного вытеснения его ячменем на финальных стадиях (Гунова и др., 1996; см. также: Лебедева, 2005). Как уже отмечалось, в Ростиславле никаких подобных изменений ПБС не прослеживается. Крайне немногочисленная зерновая коллекция из Настасьино также выглядит весьма однородной в отношении видового состава.
