Яков Раз - Мой брат якудза
Мы писали друг другу стихи танка. Она работала продавцом в магазине одежды. Она моделировала детскую одежду, приносила моей маме кукол из кусочков ткани, которые собирала. Раз в неделю ходила к старому и улыбчивому учителю дзадзен61, бухгалтеру, ради денег, и учителю дзен — для души.
Ёси, брат, стал все меньше и меньше появляться дома.
Я вел хозяйство. Следил за затратами и сбережениями. Он хвалил меня за мои экономические способности. Однажды предложил идти учиться бизнесу. Я сказал ему: «Ты что, сошел с ума? Может, я еще и астрофизику пойду учить?» Но сомнение было посеяно.
Я решил пойти на вторую степень. Сначала пошел изучать литературу, получил степень магистра, написав работу по творчеству по Октавио Пасу. С того времени я заинтересовался испанской поэзией, а потом открыл для себя и замечательную современную филиппинскую поэзию на испанском, английском и тагальском. Оттуда и мое знакомство с Хосе Гарсия Вилия. Я влюбился в него, сам не зная почему.
На втором году учебы я записался и на экономический факультет, который окончил с отличием. Мне предлагали продолжить академическую карьеру в университете, но я не хотел. Зачем мне это?
Я стал жить с Саюми. Мы начали небольшое дело по изготовлению тряпичных кукол. Было здорово, было весело. Мы создавали славные игрушки из обрезков ткани. Начали торговать на Хоккайдо, а потом и в Токио. Стали много зарабатывать. Ёси не любил слушать о том, как я зарабатываю. «Ты создан для большего, куклы — это не для тебя», — говорил он. Но я любил наших кукол.
Мы знали, что никогда не расстанемся, я и Саюми. Это была любовь, о которой пишут самые романтические книги. Я не понимал, о чем говорит Вилия в своих мрачных стихах. Почему он пишет о конце любви? Что он знает об этом? Ненормальный, думал я. Мы смеялись как сумасшедшие. Читали друг другу стихи. Одна комната в нашей квартире была заполнена разноцветными обрезками разных тканей. Нас переполняло счастье.
Однажды Саюми сказала мне, что у нее в животе ребенок. Я зарылся в тряпки с громкими возгласами радости.
Я никогда не рассказывал ей о Ёси. Может, она догадывалась.
Как-то Ёси гостил у мамы. Он негодовал, страшнее и ужасней обычного. Закрылся в моей комнате и долго говорил по телефону. Иногда оттуда доносились голоса, крики на жаргоне якудза. Я дрожал. Человек в комнате не был моим братом, это был демон. Я хотел заглянуть и проверить — может, кто-то зашел туда и украл моего брата? Нельзя было понять, о чем идет речь, но я услышал адрес, час и суть приказа.
Я пошел в то место в названное им время. Это был склад, похожий на тот, где проходила церемония клятвы брата. Рядом были припаркованы три черные машины. Я тихо прошел, трясущийся от страха, к одной из боковых стен. Было темно, у меня дрожали коленки. Я начал подглядывать.
Низкого роста мужчина стоял спиной ко мне, еще несколько человек стояли ко мне лицом, в центре стоял брат с грозным лицом. Он говорил тихо, и я не понял, что он сказал. Невысокий человек, стоящий спиной ко мне, вдруг упал на колени. Кто-то сказал ему: «Вставай!» Он встал, дрожа, и сказал что-то, чего я не расслышал.
И тогда я увидел струю, стекающую по его ногам.
Они отпустили его, вернули ему сумку. Он повернулся к двери, с мокрыми штанами. В тот момент я увидел его лицо, это был Ханаока, отец Саюми.
Я рухнул около стены склада. Там меня и нашел брат, он ударил меня в лицо, один раз, но этот удар до сих пор со мной, рядом с глазом остался шрам.
— Он плохой человек! — кричал он. — Ты слышишь? Он очень плохой человек! Ты знаешь, сколько семей этот человек сгубил и глазом не моргнув? Я вершу правосудие! Слышишь меня? Надо вернуть деньги тем, у кого этот подонок их отобрал! И чтобы я никогда больше тебя здесь не видел! В следующий раз одним ударом не отделаешься! А сейчас вали отсюда!
Я не мог вернуться домой. Поехал в храм молчальников и там переночевал. Я пошел к настоятелю и рассказал ему все. Он сказал мне: «Иди к ней и попроси прощения, сделай что-нибудь, чтобы искупить грехи твоего брата, и помолись». «Но я ведь не христианин», — сказал я. «Неважно, помолись». И перекрестил меня. А дрожь в коленях все еще не покидала меня.
На следующее утро я вернулся домой. Саюми молча лежала на футоне62. Не спросила ни о чем, ничего не сказала. И тогда я ей все рассказал. Она продолжала молчать, потом подошла к раковине, и ее стошнило. Я пошел за ней, и меня тоже стошнило.
На следующее утро я нашел ее стоящей у входа в «тряпочную» комнату с расставленными ногами и красной лужей между ног.
В тот же день она ушла и не вернулась. Больше я ее не видел.
Я поехал в Токио, пробовал устроиться на разные работы. Работал продавцом в маленькой компании по сбыту витаминов, затем продавцом в книжном магазине, но всегда бросал, всегда уходил в другое место. И читал стихи. Но однажды я остался без копейки, кто-то подошел ко мне и предложил лоток в Сугамо, в районе босса Иэяси. Я знал, что за этим человеком стоит некий наблюдающий, который засылает людей, и незаметно приводит в порядок мою жизнь. К тому времени он уже стал уважаемым боссом на Хоккайдо.
Я любил бывать у Хирано-сан в «Мурасаки» на Голден Гай. Ты помнишь это место? Там нашла меня Маюми, девушка в оранжевом. Помнишь, как ты спросил меня про нее? Там она заговорила со мной и объявила, что я принадлежу ей, что ее отец, босс Сэкида, это большой босс якудза в Токио, что никто не должен знать про нас, что когда-нибудь мы оттуда сбежим, что когда-нибудь к нам придут богатство и смерть. Маюми знала, кто я, о чем я думаю, от кого убегаю, как будто была прикреплена к моему мозгу. Девушка сказала мне, что она — перевоплощение Саюми. Она была одержима и стала единственным убежищем для меня. Из-за Саюми, из-за ее отца, из-за траура, из-за стыда, из-за конца любви, из-за луж мочи и крови, из-за Бога, который меня оставил, из-за истекающих кровью отверстий в моих руках, как у того печального Божьего Сына, который висит на дереве в храме молчальников в Хакодатэ. Иногда стыд приходил ко мне в образе Саюми или в образе Божьей Матери, запрятанной там, в алькове, на снежном дне храма молчальников.
Маюми и я стали тайными любовниками, влюбленными обитателями кафе и парков, ей удавалось скрыться от телохранителей. Мы не спали вместе, только говорили. Сладость сумасшествия прилипла ко мне, и я решил плыть по течению жизни.
Как раз в то время, полный стыда, запутанный и ненормальный, я познакомился с тобой. Напуганный и измученный, находящий частичное утешение в стихах поэтов из далеких стран.
Как-то, возвращаясь поутру домой, я увидел, как босс Иэяси разговаривает с чимпира из Ямада-гуми на улице. Все произошло с молниеносной скоростью. Блеск ножа, возникшая опасность для босса Иэяси. Моя рука, нашедшая камень, вдребезги разбитые темные очки, потасовка, драка, вкус крови, стекающей по щеке в рот, и дрожь в коленках, которая и по сей день со мной. Побег, благодарность Иэяси и поражение: вторжение людей из Ямада-гуми в район Сугамо. «Беги отсюда, быстро, — сказали мне, — и сегодня же!»
Я пошел в «Мурасаки» и передал Маюми записку через Хирано-сана. В ней было указано место встречи и час.
И мы убежали.
Я хотел попрощаться с тобой, но не успел.
С того момента начались мои скитания. Ты знаешь об этом, ты ведь выяснял. Нас преследуют отец Маюми, босс Сэкида, и люди из Ямада-гуми. Один из боссов семьи Кёкусин-кай переправил меня на север. Дал мне новый паспорт. Первая небольшая пластическая операция. Разные работы. Игорный дом «Афины», разные услуги для боссов якудза на севере. Все это, я знаю, происходит благодаря содействию моего брата, Ёси. Я бегал с места на место, видел Ёси только один раз, у него тогда были свои проблемы.
Как-то мне сообщили о падении «дома» Ёси. Сам он исчез. Говорили, что сбежал, скорее всего, за границу. Мне тогда показалось, будто отец умер снова. Говорили, что он переехал в Бразилию и живет в Сан-Паулу. Маму я иногда видел, но в обстановке строжайшей секретности.
Работая охранником, в течение долгих часов ожидания у входов в игорные дома я мог думать, присматриваться и планировать. И наконец, однажды я понял, как связать зло со злом, зло из одного мира со злом из другого, делового мира, который называют порядочным в мире якудза. Но я все еще не решался, советовался с Маюми, она несколько дней это обдумывала. Пока однажды не сказала мне, что конкретно нужно сделать, и я это сделал.
