Николай Непомнящий - Неожиданные предсказания
Одним из наиболее интересных и значительных исследований предсказаний с точки зрения психиатрии за последние годы, вероятно, является наблюдение доктора Жюля Эйзенбада, психиатра из Денвера, Колорадо, автора книги «Мир Теда Сериоса». Для доктора Эйзенбада предсказание является отправной точкой внутренней драмы, связывающей все временные пласты и задействующей множество персонажей.
Записи доктора Эйзенбада читаются, как детективный роман. Сам аналитик выступает в роли сыщика, отслеживающего мотивы предсказания в психике пациента. Но психиатр также является одним из двух главных действующих лиц в этой психологической драме. Предсказание призывает врача обратить внимание на динамику его отношений с пациентом. А потребности доктора, ощущаемые пациентом, формируют второстепенную сюжетную линию, которая вплетается в основной тематический пласт.
Ничто в пророческом сне не следует упускать из виду, так как человеческая психика – опытный драматург, не вводящий случайных эпизодов. Иногда возникают провалы, вводящие в заблуждение доктора-детектива. Он разгадал всех второстепенных героев в пьесе – мать, отца, сестру и других людей, играющих важную роль в жизни пациента. Но что-то упущено. И тогда на заднем плане возникает другой пациент, вторгшийся в драму со своими проблемами, согласованными с нуждами доктора и первого пациента. Наконец доктор собирает вместе все части головоломки, и загадка пророческого сна решена.
Что касается самого будущего события, то откуда пациенты узнают о нем? Каким образом оно так гармонично вписывается в психиатрическую картину? Доктор Эйзенбад указывает на то, что многие психиатры, тщательно проанализировавшие пророческие сны пациента, склонны игнорировать тот факт, что они сбываются, так их, психиатров, занимают только мысли пациента и их обоснование. Эйзенбад вспоминает пациентку Вильгельма Штекеля, которой снились выигрышные номера лотерей. Доктор Штекель исследовал, почему, с точки зрения психиатра-аналитика, женщине снились такие сны, но он упустил из виду то, что сны эти сбывались.
«Если бы, – пишет Эйзенбад, – Штекель увидел одного из своих пациентов, пролетавшего над крышами, он спокойно прошел бы мимо, так как счел бы инцидент абсолютно понятным в свете большого подсознательного значения для пациента этого глубоко символического акта».
Предсказанное событие представляет интерес само по себе, как пример сверхъестественной силы подсознательного. И когда оно связано с психической драмой пациента, оно приобретает еще большее значение. В качестве примера приведем случай, когда пациенту Эйзенбада приснилось, будто он плавает в коридорах отеля.
Во сне пациент не видел ничего необычного в таком мероприятии. В первой сцене пациент спорит со своей мачехой, которая пытается отговорить его от купания. В следующей сцене он несет плавательные матрацы в коридор нью-йоркского отеля, либо старой «Пенсильвании», либо «Веллингтона». Он поднимается на лифте на верхний этаж, проплывает в служебный коридор, опасаясь сесть на мель.
На следующее утро, когда рабочие чистили шахту лифта в отеле «Пенсильвания», на верхнем этаже взорвался баллон с чистящей жидкостью. Вода просочилась на один из нижних этажей, в коридорах стоял десятисантиметровый слой воды. В момент происшествия в отеле проживала команда пловцов из Корнуэльского университета.
Элементы происшествия в отеле вторглись в сон пациента: его волнение, что он сядет на мель на верхнем этаже, где произошел взрыв, плавающие бревна в коридоре, который позже будет напоминать плавательный бассейн, присутствие в отеле команды пловцов.
Почему именно это событие, задался вопросом доктор Эйзенбад, нашло отражение во сне пациента? За день до того пациент очень нервничал во время психиатрического обследования. Он разработал схему нового совершенного рентгеновского аппарата, но доктора Эйзенбада, казалось, это не интересовало, и пациент квалифицировал это как безразличие к своей персоне. Так, в сновидении-драме аналитик предстал противником.
«Верхний этаж (отеля), – пишет Эйзенбад, – символизирует разум пациента, его голову и… его волнение связано с пренебрежением, которое он ощутил по отношению к себе предыдущим утром, когда я отказался комментировать его идеи». Герой драмы – пациент запротестовал: «Вы не можете игнорировать меня, оставить меня на мели, так как мой «верхний этаж» переполнен и может взорваться».
«Взрыв» произошел и в реальности, и это привело к введению в драму другого героя – сводного брата. Несколько лет назад он начал заниматься бизнесом, который его мать (мачеха пациента) не одобряла, и добился невероятного успеха. Но на вершине карьеры брат внезапно умер от опухоли мозга, что явилось, по словам Эйзенбада, взрывом на «верхнем этаже». Он также в свое время подвергался психоаналитическому обследованию, поэтому пациент чувствовал еще большую опасность.
Роль мачехи теперь переплелась с ролью доктора. Она не одобряла выбор пасынка; доктор же не одобрил замыслов пациента относительно рентгеновского аппарата. Пациент говорит себе, что он все равно добьется успеха, несмотря ни на что. Но брат умер от «взрыва», и пациент тоже ощущает тревогу.
Пациент ищет спасения у психиатра. Эйзенбад, фрейдист, приводит и другое толкование сна, связанное с детскими проблемами, в котором «взрыв» приобретает иное значение. «Если ты покинешь меня, – говорит пациент Эйзенбада в состоянии аффекта, – я сяду на мель и мой «верхний этаж» взорвется. Я не могу вмещать самого себя. Я не могу выносить это напряжение так же, как я не мог выносить переполнение мочевого пузыря в детстве. Я должен дать этому выход, «освободить океан».
Так в сон вторгаются несколько сюжетных линий, соотносящихся с текущими проблемами пациента. Герой сновидения висит на краю обрыва по вине врага-доктора. Но у него все же есть в запасе козырь, и теперь прожектор высвечивает проблему аналитика, которую пациент телепатически прочел и хитро вплел в ткань сна. В ночь, когда пациенту приснился этот сон, Эйзенбад проводил эксперимент с другим больным, который должен был предугадать заголовки в «Нью-Йорк тайме» за два дня. Эксперимент не удался.
Первый пациент, по словам Эйзенбада, взял на себя задачу, стоявшую перед вторым пациентом, и присовокупил ее к своему поединку с противником-доктором. Эйзенбад пишет, что так же был воодушевлен идеей проникновения в будущее, как пациент был вдохновлен своим рентгеновским аппаратом. Но эксперимент Эйзенбада провалился, и он тоже остался на мели на «верхнем этаже».
Пациент сигнализирует врачу, что хочет заключить с ним сделку. Если Эйзенбаду нужны газетные заголовки, он предоставит их. В ответ врач должен одобрить его разработку, тоже своего рода «революционный способ видения». Так сон содействует успокоению пациента, который ожидает от этой сделки признания, в котором нуждается, и, возможно, отмены наказания, которого он подсознательно боится.
Теперь мы знаем, почему пациент выбрал инцидент в отеле: он перекликался с его собственными проблемами, которым он пытался найти решение, и это решение должно было исходить от доктора. Так в сновидении переплелись текущие проблемы с будущим происшествием и с конфликтом из прошлого, который не был разрешен. Все это вместе вылилось в драму с символичными элементами, такими, как «взрыв», «плавание», «прорыв океана».
Каждому персонажу отведено свое место на сцене, и он призван развивать историю конфликта главного действующего лица, – доктор-противник, мачеха, сводный брат, отметим также неявное влияние матери и отца пациента и «массовку» в отеле. Аналитик-детектив всесторонне оценивает проблемы пациента и находит, что поводом к сновидению явился конфликт врача и пациента.
Возможно, подобным образом можно разобрать каждый пророческий сон, и это позволит понять, почему человек выбрал конкретное событие из безграничного будущего. Возможно, вещие сны имеют непосредственную связь с личной драмой и близкими, а не только эмоциональную связь с теми, кто будет вовлечен в будущее событие.
В другом случае пациентке Эйзенбада – молодой леди, приснилось, что самолет, вылетевший из Филадельфии, разбился, в результате чего погибла ее подруга, которая летела на встречу со своим женихом на Средний Запад. На следующий день случилась авиакатастрофа: разбился самолет, взлетевший с аэродрома в Филадельфии, но это был не тот самолет, на котором летела ее соседка. Женщина предвидела несчастный случай и – в своем подсознании – поместила подругу на обреченный самолет.
Сон пациентки Эйзенбада, казалось, мотивирован противоречивыми чувствами по отношению к другой девушке и ее жениху. С одной стороны, она была зла на свою подругу за то, что та оставила ее ради мужчины, который представлял для нее больший интерес. С другой стороны, это было «возмутительно, так как Нора (подруга) уезжала к мужчине, который раньше был предметом страсти самой пациентки». Самый легкий способ отомстить обоим – «погубить» девушку в авиакатастрофе.
