Елена Каданева - Лишение свободы как родовое понятие и виды уголовного наказания: опыт теоретико-правового конструирования. Монография
«Не все выдерживали такое жестокое наказание, – писал по этому поводу Н. Евреинов, – многие умирали под кнутом. Исход зависел не столько от количества ударов, сколько от их силы. Иногда выдерживали и 300, а иногда после 2-х, 3-х умирали от перелома хребта»[15].
Стало быть, закон не определял ни качественных, ни количественных признаков рассмотренного вида наказания, указывая на него лишь в самом общем виде. Надо полагать, что последствия исполнения телесных наказаний зависели, скорее, от субъективных обстоятельств (настроения судьи и исполнителя).
Характерной особенностью Соборного Уложения 1649 года является и то обстоятельство, что данный закон допускал возможность привлечения к уголовной ответственности и наказанию без вины, по объективному вменению. Так, например, в соответствии с положениями ст. 6—10 Уложения, уголовная ответственность могла наступать для родственников виновного в государственной измене. Общий принцип привлечения к уголовной ответственности указанных лиц был такой: лица, не знавшие об измене, наказанию не подлежат, а знавшие – наказываются наряду с изменниками[16]. При этом закон не обязывал указанных лиц доносить в органы государственной власти об известных фактах измены, что и позволяет говорить об объективном вменении. В Воинском Уставе Петра I идея объективного вменения в принципе не получила соответствующей поддержки, однако артикул 17 декабря указывает: «каждого десятого повесить, прочих же жестоко шпицрутенами наказать и вне обоза поставить, пока они от того порока очистятся»[17], что позволяет говорить о коллективной ответственности и объективном вменении.
Следует, по-видимому, отметить и то обстоятельство, что Соборное уложение 1649 года прямо указывало на тюремное заключение, которое применялось как вид уголовного наказания. Наряду со светским уголовным законодательством, тюремное заключение применялось и церковным судом в отношении политических преступников, преступников против веры, известное как монастырское заключение в так называемых опальных тюрьмах[18].
Существенные изменения произошли и в регулировании назначения и исполнения наказаний, особенно в виде лишения свободы, причем в этой сфере Уложение 1649 г. во многом основывается на Судебнике 1550 г.
Лишение свободы в форме тюремного заключения встречается в Уложении 1649 г. в 41 статье, при этом, в отличие от Судебника 1550 г., по частоте установления оно уступает лишь смертной казни, которая предусмотрена в более чем 60 статьях. Другое различие, демонстрирующее последовательно-поступательный ход развития российского права, заключается в том, что тюремное заключение в Уложении 1649 г. в абсолютном большинстве случаев имеет конкретные сроки, причем фиксированные, то есть без рамок «от» и «до». В зависимости от тяжести содеянного сроки тюремного заключения устанавливались от 3 дней до 4 лет. Вместе с тем сохраняются нормы с неопределенными сроками[19].
Неопределенные сроки лишения свободы в Уложении 1649 г. выражаются в трех вариантах, которые встречались и в Судебнике 1550 г. В одних нормах Уложения 1649 г. говорится о тюремном заключении «до государеву указу» или «насколько государь укажет», согласно другим – преступник находился в тюрьме до тех пор, пока не будет найдено поручительство за него – «помест он поруки себе сберет». Наконец, в третьем варианте после фразы «вкинуть в тюрьму» (и аналогичных ей) вообще не давалось какого-либо пояснения.
По мнению Н. Д. Сергиевского, такая форма неопределенного тюремного заключения представляет собой не что иное, как пожизненное заключение. Вопрос о наличии или отсутствии в Уложении 1649 г. пожизненного тюремного заключения остается открытым, учитывая, что в историко-правовой литературе чрезвычайно мало сведений о том, каким образом реализовывались конкретные нормы правовых документов того времени[20].
Тюремное заключение в Уложении 1649 г. уже однозначно воспринимается именно как наказание, а не как мера предварительного заключения, о чем свидетельствует, в частности, закрепление в соответствующих нормах не только частной, но и общей превенции как цели наказания («чтоб на то смотря и иным не повадно было»).
Можно констатировать, что Уложение 1649 г. расширило сферу применения наказания в виде тюремного заключения; само слово «тюрьма» прочно вошло в оборот. Однако в вопросах назначения и исполнения этого наказания государство того периода ограничивалось лишь изоляцией преступников, преследуя, прежде всего, цели пресечения их преступной деятельности и устрашения. Для реализации этих целей были приняты некоторые нормы, касающиеся режима содержания арестантов. Однако их быт, правовое положение отдавались на откуп местным властям, что часто порождало произвол.
В целом во второй половине XVII в. лишение свободы еще не играло существенной роли в карательной политике государства, по-прежнему предпочитавшего смертную казнь и телесные наказания. В то же время тюремное заключение находит свое дальнейшее правовое развитие и сфера его применения постепенно расширяется.
Изложенное, видимо, в достаточной степени позволяет сделать вывод о том, что основная концептуальная идея законодательства рассмотренного периода сводилась к устрашению всех, кто идет против закона, неравенства ответственности за равное преступление.
Однако Воинский Устав Петра I как один из первых систематизированных военных норм уголовного права отличался в этом отношении куда более жестоким характером, чем рассматриваемое Уложение. Известно, что смертная казнь в Воинском Уставе была предусмотрена в 200 артикулах[21].
Некоторые советские авторы указывают, что смертная казнь в артикулах Воинского Устава Петра I была предусмотрена в 75 артикулах и в 27 – наряду с другими наказаниями, а в 60 случаях не был обозначен ее вид, что позволяло по усмотрению суда (как это указано, например, в ст. 198) в зависимости от состояния виновного определять меру наказания[22].
При этом в рассматриваемом источнике уголовного права закреплялись квалифицированные виды смертной казни: сожжение на костре, залитие горла металлом, четвертование, колесование и другие (расстрел, повешение, отсечение головы).
В специальной литературе по этому поводу отмечалось, что предпринятая попытка систематизации уголовных наказаний в Воинском Уставе Петра I является ничем иным, как переводом главы VII «Von Bescheuss der urtheile in den strafen» датской военной инструкции короля Христиана V, где выделяется пять видов наказания: 1) обыкновенные телесные наказания; 2) жестокие телесные наказания; 3) наказания смертные, которые чинятся за – стрелянием, мечом, виселицей, колесом, четвертованием и огнем; 4) легкое поражение чести; 5) тяжелое поражение чести (шельмование)[23].
Вполне очевидно, что приведенный тезис не совсем правильно характеризует отмеченный памятник русского уголовного права. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что в систему наказаний Воинского Устава были включены и другие его виды, которые не знает военная инструкция короля Христиана V, например, имущественные наказания, разного рода ограничения и лишения по военной службе. Это обстоятельство дает основание для вывода о том, что хотя Воинский Устав Петра I был принят под влиянием западной традиции военного уголовного права, о чем указывают многие исследователи[24], тем не менее в нем отчетливо прослеживается некоторая историческая преемственность с другими памятниками русского права, например, Соборным Уложением.
В воинских артикулах Петра I отчетливо прослеживается тенденция, берущая свое начало еще в Соборном Уложении 1649 года, где широко допускалось применение членовредительских телесных наказаний (отсечение руки, ноги, пальцев, ушей, носа, языка), а также болезненных (битье кнутом, закование в железо и др.). Петр I в этом отношении ввел лишь одно новшество, заимствованное из системы наказаний немецкого права – шпицрутены. «Процедура наказания этим орудием была крайне жестокая, – писал Н. Евреинов, – расставляли два длинных ряда солдат и каждому давали в руки шпицрутен. Осужденному обнажали спину до пояса, привязывали его руки к ружью, повернутому к нему штыком, и за это ружье водили его по рядам. Удары сыпались на него справа и слева, бежать от них он не мог: острый штык заставлял его медленно шествовать; трещал барабан, стонал и просил пощады несчастный»[25].
Наказание шпицрутенами, хотя и не уступало по тяжести кнуту, тем не менее не признавалось позорящим наказанием, поскольку солдат не терял доброго имени и мог продолжать свою службу.
В последующем шпицрутены были заменены так называемыми «кошками» (четыреххвостовые плети с узелками на концах, которые признавались менее болезненным видом наказания по сравнению со шпицрутенами).
