Ольга Новикова - Актуальные проблемы Европы №3 / 2010
С потеплением отношений между Востоком и Западом императивы военной стратегии, даже в ущерб демократическим ценностям, стали утрачивать свое господствующее положение. Приняв Испанию как в ЕС, так и в НАТО, либеральный Запад признал и одобрил посттоталитарную демократическую трансформацию этой страны. Однако вступление Испании в НАТО тогда было весьма спорным вопросом преимущественно вследствие прежних тесных связей военного характера между Соединенными Штатами и диктаторским режимом Франко.
Решение подписать протокол о присоединении к НАТО приняло в спешном порядке слабое переходное правительство в самом конце своего правления в 1982 г. Этот протокол был ратифицирован в Кортесах незначительным большинством, которое тогда имела правоцентристская коалиция. Однако всего несколько недель спустя эта коалиция потерпела сокрушительное поражение на всеобщих выборах. Более того, на выборах победила оппозиционная Рабочая социалистическая партия Испании помимо всего прочего потому, что пообещала провести референдум и вывести Испанию из Альянса. Таким образом, первый референдум в истории расширения НАТО был проведен в Испании, но только в 1986 г., четыре года спустя после вступления страны в НАТО. Хотя испанское правительство формально выполнило свое обязательство провести референдум по вопросу о членстве в НАТО, оно прошло большой путь, прежде чем научилось манипулировать его результатами.
То, что в годы «холодной войны» Североатлантический союз принимал в свои ряды недемократические государства или мирился с существованием в своем составе нескольких таких государств, можно было бы частично оправдать тем, что такая практика в конечном итоге способствовала либерализации и позднее развитию демократии в этих странах. Действительно, так случилось в Португалии, Греции и Турции. Более того, само существование НАТО оказывало общее воздействие в плане либерализации и демократизации вне зоны действия Североатлантического договора. Либерально-демократические ценности, которые разделяли и пропагандировали ведущие государства – члены НАТО, по прошествии времени действительно оказали психологическое и политическое влияние на страны за «железным занавесом». Это идеологическое влияние на страны – участницы Варшавского договора усиливалось демонстрационным эффектом более высокого уровня жизни, видимым изобилием потребительских товаров, демонстрацией демократических свобод и гораздо более свободным образом жизни на Западе. Подписание хельсинкского Заключительного акта и создание Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) в 1975 г. легализовало вмешательство этого международного актора во внутренние дела стран-участниц в случаях грубейших нарушений прав человека. Сделав эту уступку ведущим государствам – членам НАТО, Восточный блок расчистил дорогу распространению либерально-демократических ценностей, которое привело к низвержению коммунистического политического строя в странах ОВД. Такой ход событий косвенно, но весьма ощутимо способствовал подъему волны демократизации в Восточной Европе и в конце концов привел к краху Варшавского пакта и СССР в 1991 г.
Восточноевропейские раунды расширения НАТО в 1999 и 2004 ггЗападные державы были обескуражены и оказались неподготовленными к внезапной существенной демократической трансформации и крушению своего смертельного врага. Это стало совершенно очевидно, когда новые посткоммунистические режимы стали стучаться в двери ЕЭС/ЕС и НАТО. На этот хор обращений восточноевропейских стран Запад сначала отвечал вежливым отказом. В том, что касается приема в НАТО, довод, объяснявший отказ Запада, был вполне разумным. Молодым восточноевропейским демократическим странам в военном отношении никто не угрожал. Этим странам нужен был прежде всего быстрый экономический и социальный прогресс, а не военная защита Альянса. Следовательно, сначала требовалась подготовка к вступлению и вступление в ЕС, затем подготовка и вступление в Западноевропейский союз. Только через несколько лет новые члены ЕС и ЗЕС могли бы достигнуть уровня пригодности и готовности для вступления в НАТО.
Из-за такой последовательности горизонт возможного расширения НАТО смещался к первому десятилетию XXI в. Предложенная последовательность отражала тот факт, что ведущие члены НАТО потеряли интерес к расширению Альянса по соображениям безопасности. Поэтому новичков, желавших вступить в Альянс, никто не завлекал и не оказывал им особого доверия по причинам военного или идейно-политического (демократического) характера. В 1995 г. главным официально установленным критерием для вступления в НАТО был объявлен демократизм страны. Эта мера была направлена на то, чтобы дать Западу несколько лет передышки и в то же время стимулировать демократические реформы в самих странах Восточной Европы. На основе их достижений в области демократических преобразований Альянс мог бы таким образом выбрать среди них наиболее достойного кандидата. Требуя одновременно соответствия как военным, так и политическим критериям, НАТО тем самым в значительной степени повысила свои требования для вступления в свою организацию. Альянс вел себя в отношениях со своими восточноевропейскими кандидатами совсем не так, как в прошлом с несколькими западноевропейскими членами НАТО (Португалией, Испанией и Люксембургом). Кроме того, Альянс удобным образом не замечал того факта, что давний член НАТО, Турция, к тому времени все еще не соответствовал тем демократическим критериям, которые предъявлялись гражданам Восточной Европы.
Институциональные предшественники Европейского союза появились через несколько лет после образования НАТО. Их первоначальное ядро состояло из небольшой группы экономически развитых государств, где демократические порядки уже действовали до начала процесса их интеграции. Все эти государства-члены пользовались «военным зонтиком» НАТО. Именно поэтому государствам – основателям европейских сообществ не нужно было принимать в свой клуб южноевропейские государства с авторитарными и даже диктаторскими режимами из соображений международной безопасности. Кроме того, эти страны оставались относительно бедными и нуждались в существенной экономической помощи. Ведущие западноевропейские державы в течение многих лет не были склонны принимать в свой клуб страны Восточной Европы. Как по экономическим, так и по внутриполитическим причинам они предпочитали держать своих бедных «кузенов» с Востока в прихожей как можно дольше. Никогда в прошлом ЕЭС/ЕС не разрабатывал такого объемного пакета условий сущностного и процедурного характера для приема новых членов, как для граждан государств Восточной Европы. Составной критерий, называемый «готовностью к интеграции», включал в себя целый ряд требований. Функционирование демократических институтов, политическая стабильность, соответствие конституционных и юридических систем западным стандартам, права человека и права меньшинств, структурная перестройка в целях создания рыночной экономики, экономическая стабилизация, надлежащие социальные системы, изменение демократических стандартов, полное признание интеграционных процессов, дружественная внешняя политика и политика безопасности и т.д. и т.п. Исключительная изобретательность бюрократических систем ЕЭС/ЕС сделала расширение в восточном направлении весьма сложным, длительным и изнурительным бюрократическим мероприятием.
Что касается НАТО, то переход от первоначально крайне сдержанной реакции к признанию необходимости расширения на восток был также нелегким. Вряд ли в этом процессе главное значение имели соображения, связанные с демократическим развитием. Если бы главной заботой была необходимость защищать и поддерживать едва оперившиеся демократические страны, то тогда география и последовательность расширения НАТО на восток были бы совершенно иными. Вполне очевидно, что сдвиг в политике НАТО не мог произойти без предварительного изменения позиции США. Администрация Клинтона была весьма раздражена неспособностью западноевропейских стран действовать эффективно, с тем чтобы остановить войну на Балканах, а также их промедлением в деле интеграции слабых демократий Восточной Европы. Сначала была предпринята хорошо продуманная попытка изменить траекторию движения восточноевропейских стран, стремящихся в НАТО, направив их на участие в программе «Партнерство ради мира». Когда стало очевидно, что эта попытка не удалась, администрация Б.Клинтона приняла в ноябре 1994 г. программу селективного, тщательно управляемого и постепенного расширения НАТО, которая должна была также ускорить интеграцию Восточной Европы в Европейский союз. Более того, администрация США поддержала идею огромного морального долга Запада перед странами Восточной Европы, которых предали и бросили на произвол судьбы в 1939–1941 гг., 1945, 1948, 1956 и 1968 гг. Благодаря этой идее бывшие советские союзники в Восточной Европе приветствовались в НАТО в качестве новых членов с бóльшим энтузиазмом, чем страны, которые не стали жертвами сталинского правления, как, например, Словения. И хотя в данном контексте моральная и политическая поддержка процесса демократизации и была использована как мотивация процесса расширения, по меньшей мере столь же важную роль играли расчеты Б. Клинтона, связанные с подготовкой к президентским выборам 1996 г. Более того, в представлении президента Сенату США упоминались следующие аргументы в пользу вступления восточноевропейских стран в НАТО. Прием новых членов в Альянс увеличит его военные ресурсы и стратегическую мощь, укрепит стабильность Европы, отведет возможные угрозы, преодолеет ее искусственное разделение. В связи с этим появляется надежда, и не только в США, что восточноевропейская «кровь» омолодит Альянс. В сочетании с внутренней реорганизацией НАТО и новыми задачами «вне зоны ответственности» расширение должно было предотвратить опасность медленного дряхления Альянса и окончательного его отмирания. Некоторые западные эксперты поддерживали расширение НАТО как способ помешать распространению ядерного оружия в Центральной и Восточной Европе.
