В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
В противоположность тому, что утверждают многие интерпретаторы веры, считающие веру заведомо иррациональным умственным состоянием (ср., например, [Апресян 1995: 49]; отчасти также: [Шатуновский 1996: 274–277]), предикат верить, что как раз предполагает наличие в сознании эпистемического субъекта определенных истинных суждений. Такие суждения, правда, не обязательно влекут за собой р, но их предметом являются состояния или события, возможно, имплицируемые — вместе с положением вещей р — каким-то более богатым содержанием. Это создает некоторые основания во всяком случае для допущения р (д лущения типа пэрсовской «абдукции»).
Другое дело, что эти основания могут подчас оказываться в действительности или считаться кем-то весьма слабыми, вплоть до того, что данное допущение можно по праву назвать карикатурой веры Для обозначения таких извращенных умственных состояний существуют специальные идиоматические выражения, например, слепая вера; им можно сопоставить явления вроде «ложной дружбы» или «белой лжи», которые на самом деле ни дружбой ни ложью не являются.
То, что от предиката верить, что неотчуждаемо понятие того или другого основания соответствующих суждений или допущений, доказывается неприемлемостью реплик или пополнений типа тех, которые даны под звездочкой в нижеприведенных примерах (в противоположность тем, которые даны или могли бы быть даны с плюсом):
(21) — Я верю, что ее примут на работу.
— *На каком-то основании или без какого бы то ни было основания?
Примечание. Правда, такая реплика неуместна и в контексте других эпистемнческих предикатов, но важно учесть именно тот факт, что предикат верить что в этом отношении не отличается от них.
(22) Я верю что ее примут на работу. *Но тот факт, что я верю, что ее примут на работу, не связан буквально ни с чем из того, что я знаю или о чем я хотя бы догадываюсь/+ Есть что-то, что внушает мне такую надежду.
(23) Я верю, что выздоровею, *хотя я знаю, что это абсолютно невозможно.
Какие элементы представления (В) соответствуют признаку, который мы обсудили в этом пункте? Мы схватываем его с помощью понятия готовности элистемического субъекта сказать о р, что необходимым условием чьего-то (лишь) мыслимого, но все-таки не исключенного эпистемическим субъектом а знания, что р, является чье-то (не обязательно присущее тому же лицу) знание, которое охватывает р (иначе говоря: следствием которого является р). Притом это знание охватывает всю совокупность знаний, которыми обладает а (ср. (а. i) в антецеденте части [1] в (В)). Важно и то, что фактическое наличие такого более широкого знания по крайней мере не исключается эпистемическим субъектом а (ср. [2] в (В)).
Итак, «обоснованность веры» опирается, с одной стороны, на допускаемый эпистемическим субъектом факт, что р коренится в (чьем-то) знании, и, с другой стороны, на то, что такое соотношение представлено как реальное, на то, что субъект готов о нем всерьез говорить (не изображая его как всего лишь предмет своих шатких догадок). (В этой связи необходимо особо подчеркнуть, что мы пользуемся употребленным в (В) словом говорить/сказать в его основном значении «ассерции», а не в значении простого произнесения или другого способа создания лишь внешней оболочки языкового произведения.)
3. Взаимоотношение «веры» и «знания»Семантически вера а, что р, и знание а, что р, не исключают друг друга и не имплицируют ни друг друга ни отрицания другого из них. Тем не менее со знанием согласуется вера, а не неверие. Это связано, в частности, с тем фактом, что необходимым условием словесного (вербализованного) знания является отождествление предметов речи в разных высказываниях. Такое отождествление осуществляется в общем случае и в конечном счете в порядке веры (понимаемой в соответствии с (В)). Дело в том, что строгое, а вместе с тем конечное доказательство тождества предмета речи невыполнимо.
Однако, утверждение о знании а, что р, в нормальных условиях элиминирует утверждение о вере а, что р. Это в свою очередь связано с тем фактом, что вера является понятием производным от элементарного понятия знания. Последнее логически сильнее понятия веры; к тому же оно имеет прагматическое преимущество перед понятием веры. В результате оба они, наряду с другими эпистемическими выражениями, конкурируют друг с другом как орудия описания а.
Вместе взятые, эти положения означают, что локально говорящие выбирают либо глагол знать, что либо глагол верить, что. Но с другой стороны, в особых случаях допустим переход от утверждения о вере а к утверждению о знании а и даже в обратном направлении.
Повторим: знание, что р, не имплицирует отсутствия веры, что р. Автоматически можно лишь перейти от утверждения о чьем-то знании, что р, к высказыванию а ЗНАЕТ, что р, НЕ: ВЕРИТ, что р, т. е. к высказыванию с корректирующим контрастом, подчеркивающим, что выбор выражения знать вполне сознателен. Но в то же время знание не имплицирует и самой положительной веры, что р (оно, как элементарное отношение, вообще имплицирует лишь само себя). Отсутствие такой импликации отражается в подробностях представления (В), среди которых самую существенную роль играет стержневое нефактивное выражение готов сказать и идея лишь предположительного, данного всего лишь в аподозисе условного суждения, более широкого знания, имеющего свойство имплицировать р.
С этими импликационными лакунами связан один довольно своеобразный факт. В весьма специальных случаях заявление о знании (своем или чужом), что р, может сопровождаться риторическим заявлением об отсутствии веры, что р: а знает, что р, но поскольку р идет вразрез со всем остальным из того, в чем он отдает себе отчет, он «не может поверить, что р». Такое совмещение знания и отсутствия веры субъекта а (веры в смысле (В)) преподносится говорящим, безусловно, как парадокс, но оно в тесном смысле не противоречиво и следовательно не страдает элементарной аномалией.
На это обратил внимание Шмелев [Шмелев 1993:164–169]. Заметим, однако, что предложенные им два объяснения риторических оборотов типа «хоть знаю, да не верю» несостоятельны. Во-первых, вопреки тому, что утверждается в статье Шмелева [там же: 168], состояние веры (что р) ничуть не является нормой в отличие от неверия, и уже поэтому отклонение от «стандартов» в случае определенных возможных предметов знания («странных» предметов знания) не может само по себе служить истинной причиной заявлений о том, что кто-то «не верит, хотя и знает». Во-вторых, вера ни в коем случае не результат «свободного выбора субъекта», как утверждает автор [там же 1993: 169]. Например, предложение:
(24) Мне по душе выбрать этот билет, с установкой на то, что он выигрышный, *стало быть, я верю, что он выигрышный.
некорректно.
Как доказываются наши положения, относящиеся к узловому вопросу о соотношении веры и знания? Они подтверждаются наблюдениями, касающимися приемлемости/неприемлемости таких коллокаций, как те, которые иллюстрируются следующими примерами:
(25) *Я верю, что, к счастью, Бог существует.
Примечание. Выражение к счастью, как известно, фактивно: оно имплицирует соответствующее знание говорящего и, в силу переходности «знания», такое же знание вообще. Но именно это несовместимо с ассерцией веры.
(26) *Я верю и знаю, что Бог существует.
(27) Я верю, что Бог существует. В сущности, я это знаю.
Что касается отражения доказываемого таким образом соотношения веры и знания, то оно достигается путем определенного истолкования того, чтб ее субъект готов сказать («установку» веры, так же как и многих других эпистемических состояний [но не знания], мы понимаем именно как «готовность сказать»). Это истолкование, воплощенное в (В), состоит в том, что предметом веры является содержание условной конструкции (причем не «субъюнктивной», т. е. не irrealis'а). Знание, что р, появляется лишь в антецеденте условной конструкции, т. е. оно не преподносится в ассертивном порядке. С другой стороны, относительно условной конструкции в (В) принимается в то же время, что ее антецедент (так же, как и любой вообще антецедент индикативной условной конструкции, ср. [Bogusławski, 1997]) включает пресуппозицию «я не говорю, что неверно, что α' (где α символизирует остальное содержание антецедента).» Вполне очевидно, что при такой интерпретации знание а, что р ив результате этого, конечно, истинность р), только допускается. Однако, это значит одновременно, что знание, что р, в предложении о вере и не исключается.
