Сергей Попов - Автографы на картах
Александр Николаевич Колтовой, моторист Геннадий Иванович Макаровский, матросы Игорь Петрович Баженов, Яков Алексеевич Наумов, Петр Васильевич Пономарев, повар Дмитрий Николаевич Шпанов. Радист Леонид Алексеевич Попов до последнего момента, пока не взорвались ацетиленовые баллоны, передавал в эфир открытым текстом, что судно обстреляно подводной лодкой. Этот сигнал был услышан, сразу же в район нахождения вышли корабли и вылетели самолеты.
К сожалению, когда они прибыли туда, следов судна уже не нашли. Со станции Мыс Стерлегова слышали выстрелы: сорокапятка «Норда», у которой хлопотали в это время командор Иван Дмитриевич Таханов, матрос Александр Васильевич Кузнецов и палубный ученик Борис Александрович Торотин, отвечала врагу.
Нордовцам удалось спустить шлюпку левого борта, в которую перешли буфетчица Валентина Борисовна Пооль, матросы А. Кузнецов и Евгений Михайлович Полев, ацеттехник Петр Григорьевич Марчук, экспедиционный радист Тыминский. Подводная лодка подошла к шлюпке. Фашисты взяли на борт Полева, Тыминского и Марчука. Еще раньше они выловили из воды боцмана Ивана Александровича Рогачева, у которого были обожжены кисти рук. Четверо советских моряков оказались в немецком плену. Шлюпку с Пооль и раненным в живот Кузнецовым затопили при погружении лодки.
После войны мне доводилось работать с И. А. Рогачевым в Арктике и встречаться с П. Г. Марчуком. С их слов и приведен рассказ о том скоротечном, неравном бое. Оба они оказались в концлагере в Польше, откуда бежали. День Победы оба встретили в солдатских шинелях, добивая врага в собственном логове.
АВТОГРАФЫ ПОВТОРЯЮТСЯ
Для того чтобы обстоятельно рассказать о событиях и людях послевоенных сорока пяти лет полярной гидрографии, потребовалось бы значительно больше места, чем осталось в моем распоряжении. Сначала я собирался остановиться на гидрографах, чьи имена увековечены на картах Арктики. Они закончили свой жизненный путь, их заслуги официально признаны… Но как быть с ныне здравствующими? Обойти их молчанием было бы несправедливо. Ведь некоторые начали свою деятельность раньше и сделали не меньше, а то и больше. А «известными, выдающимися, замечательными» биографические справочники назовут их лишь потом, со временем…
Поэтому в последних двух главах речь пойдет и о моих живых современниках, в основном о тех, которых знал, с которыми вместе работал. Пусть коллеги с пониманием отнесутся к стремлению рассказать в первую очередь об уже ушедших от нас. И будет это не столько история послевоенной полярной гидрографии, сколько личные воспоминания.
В Высшее арктическое морское училище имени адмирала С. О. Макарова (БАМУ) меня привели трудности первых послевоенных лет. В 1947 году после окончания средней школы в городе Балахне поступил в Ленинградский институт инженеров связи, но не выдержал голодной студенческой жизни и пошел работать на стройку бетонщиком. Отъевшись на рабочих харчах, продолжать учебу в институте не решился и «продался» за казенный харч и обмундирование в училище. Первые слова о будущей своей специальности услышал 1 сентября 1949 года во время вступительной лекции заведующего кафедрой гидрографии профессора Г. С. Максимова. К этому времени ему перевалило далеко за семьдесят. Он плохо видел и слышал, с трудом ходил. Всегда испуганно прижимался к стенке, заслышав топот яловых курсантских башмаков в коридоре. Говорили, он сильно сдал в военную годину, когда в блокаду потерял жену, двух сыновей, а сам едва живой от голода был эвакуирован в Красноярск. Но голова у него по-прежнему была светлая.
С упоением ловили мы каждое слово лекций Артемия Павловича Ющенко. Этот сухощавый человек с кителе с погонами капитана 1 ранга в отставке (тогда отставные офицеры носили на погонах поперечную широкую полосу) неизменно вызывал чувство глубокого уважения у самых отчаянных сорвиголов. Никто не помнит, чтобы когда-нибудь Артемий Павлович повысил голос. Он был на редкость тактичным и деликатным человеком. Авторитет его держался на прекрасном знании предметов, высокой эрудиции настоящего ученого, искреннем и доброжелательном стремлении передать нам свои знания.
Среди наших учителей были выпускники Гидрографического института, успевшие немало поработать в Арктике, — А. И. Богданов, В. П. Кожухов, Л. А. Иванов, В. Е. Ольховский. От них мы узнали, чем живет современная полярная гидрография, какой ценой дается арктическая карта.
Четыре военных года люди и техника полярной гидрографии работали на износ. Надо было подумать о замене. Но страна переживала трудный восстановительный период, гидрографии приходилось довольствоваться малым. Флот пополнили трофейные сухогрузы «Верещагин», «Донец», «Могилев», «Моздок», «Яна». Неэкономичные пароходы с довольно большой осадкой наскоро и с трудом приспособили для гидрографических работ.
В 1947–1949 годах полярная гидрография получила необычное пополнение специалистов: Гидрографический институт, к этому времени преобразованный в ВАМУ, произвел первые выпуски женщин инженеров-гидрографов. Конечно, все понимали, что гидрография не женское дело. И как только кончилась война, их прием в училище прекратили. Но справедливости ради надо сказать, что выпускницы его Софья Васильевна Алеева, Лидия Максимилиановна Катранова, Александра Александровна Лататуева, Клара Борисовна Заикина, Галина Ильинична Крымская, Вера Борисовна Семенова и другие показали пример образцовой работы не только на камеральных работах, где мужчины-гидрографы им постоянно уступали, но и в Арктике.
Журнал «Огонек» в начале 50-х годов писал о случае, когда инженер-геодезист Раиса Дмитриевна Ромашева проявила большую выдержку и самообладание, оказавшись в течение нескольких суток заключенной среди безбрежного океана на навигационном знаке одного из островов моря Лаптевых, который в результате внезапного нагона воды был затоплен. Мне лично доводилось быть свидетелем того, с каким необыкновенным мужеством и скромностью переносила экспедиционные невзгоды инженер-гидрограф Нина Алексеевна Труненкова. Причем не на судне, где бытовые условия были довольно сносными, а в палатке в жестокую стужу с пургой, за многие сотни километров от постоянного жилья.
Вообще послевоенное поколение полярных гидрографов, прошедшее суровую школу на фронте и в тылу, было необыкновенно стойким, выносливым и целеустремленным. Например, инженер-гидрограф Исаак Бенцианович Школьников начал войну рядовым, закончил капитаном. Между боями в апреле 1944 года его приняли в партию. С Арктикой он успел подружиться еще до войны, а демобилизовавшись в 47-м, снова отправился туда. После смерти И. Б. Школьникова в 1965 году его имя появилось на карте почти одновременно в двух разных концах Северного морского пути — в Карском и Восточно-Сибирском морях. В первом Школьников выполнял судовой промер с гидрографического судна «Модзок», во втором зимовал на острове Врангеля…
В экспедицию на остров Врангеля Школьников выезжал в должности начальника ведущего отдела Гидрографического управления, одновременно возглавляя одну из трех промерных групп, другими руководили Лазарь Исаакович Гиллерман и Николай Васильевич Быковский. Все ежедневные перемещения от базы к месту работ и по промерному галсу производились пешком. Почти каждый день приходилось отмахать не один десяток километров по льду, да еще при этом пробурить десятки лунок в трехметровом льду, измерить глубины, определить их место.
Два последних года своей жизни Школьников был главным инженером полярной гидрографии. Большая работоспособность, инициатива и добросовестность его неоднократно отмечались правительственными наградами. В дни всенародных праздников, когда мы видели на груди Школьникова среди наград медали «За трудовое отличие» и «За боевые заслуги», невольно вспоминались слова поэта о том, что из одного металла льют медаль за бой и медаль за труд.
Мне довелось хорошо знать инженеров-гидрографов Виталия Ивановича Пономаренко и Самуила Моисеевича Голанда. Это были совершенно разные люди. Но когда после их преждевременной кончины пришлось писать о них, поразило, насколько схожими оказались их судьбы. Говорят, мало кому из мужчин 24-го года рождения удалось вернуться с войны. Они вернулись, но уже в неполные сорок шесть ушли от нас навсегда…
Свою деятельность в Арктике они начали после войны почти одновременно. Много лет подряд Пономаренко возглавлял гидрографический отряд на «Могилеве», а рядом на подобном же сухогрузе «Яна» командовал отрядом Голанд. Потом Самуил Моисеевич перешел на широко известный в Арктике ордена Ленина ледокольный пароход «Г. Седов», который, доживая свой долгий век, работал в полярной гидрографии. Довелось Голанду поработать и на новом гидрографическом ледоколе «Петр Пахтусов».
