Фредерик Пол - Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов.
И когда стала по-настоящему хорошей, возникли непредвиденные проблемы. Как ни удивительно, проблемы эти были теологическими. Обещания земных религий были исполнены таким образом, каким не планировал ни один религиозный учитель, потому что теперь действительно «жизнь» представлялась чем-то вроде увертюры, а «смерть» — только первым шагом на «вечно благословенные небеса».
Умерший, который просыпался и обнаруживал, что стал собранием битов в базе данных огромной компьютерной сети, вполне мог задуматься, зачем он так цеплялся за органическую жизнь, потому что машинная жизнь осуществляла любые его желания. Из-за смерти он ничего не утратил. Он по-прежнему мог «чувствовать». Записанные машиной ели, сколько хотели — ни цена, ни время года больше не определяли меню. Если хотели, они могли и испражняться. (Неважно, что «пища», которую ест «мертвый», только символически представлена битами данных, потому что он сам тоже таков. Он не может определить разницу.) Возможны оказались все физиологические функции. Умерший не лишался ни одной радости плоти. Он мог заниматься любовью с возлюбленной — конечно, если она тоже записана в той же сети, — или с любым количеством возлюбленных, реальных или воображаемых — в зависимости от вкуса. Если он хотел общества своих еще живущих друзей, ничего не мешало ему представить себя в виде созданной машиной голограммы и поговорить с ними или поиграть в карты.
Были также путешествия; и — самое популярное — работа.
В конце концов главная работа человечества — это обработка информации. Люди больше не выкапывали фундаменты небоскребов. Это делали машины; люди только управляли машинами, а это легко сделает не только плотский человек, но и записанный машиной.
Поистине это был рай. Стиль жизни мертвого был таким, к какому он всегда стремился. Он не беспокоился, «может ли он себе это позволить» и «не вредно ли это» для него. Единственным ограничением становилось собственное желание. Если он хотел плавать в Эгейском море или пить холодный ром в тропиках, ему стоило только приказать. И базы данных создавали для него любое окружение, такое же детализированное, как реальность, и такое же вознаграждающее. Оперативным словом стало «совершенный», потому что имитации были так же хороши, как реальность (они были даже лучше: Таити без москитов, французская кухня без полноты, удовольствие от восхождения в горы без риска погибнуть в несчастном случае). Умершие могли кататься на лыжах, плавать, пировать, испытывать любые удовольствия… и при этом никогда не страдать от похмелья.
Некоторые не умеют быть счастливыми. Немногие из умерших оставались недовольными. Прихлебывая аперитив в кафе Де ла Паке или плывя на плоту по Колорадо, они пробовали напиток или ощущали водяные брызги и спрашивали: «Реально ли это?»
А что такое «реально»? Если мужчина шепчет своей возлюбленной слова любви в телефон на далеком расстоянии, что «реально» она слышит? Не его дорогой голос. Это всего лишь колебания атмосферы. Они были проанализированы, скопированы и превращены в ряд цифр; и в мембране ее телефона в обратном порядке они снова превращаются в колебания воздуха. Это имитация.
Кстати, а что она слышит, когда губы возлюбленного всего в нескольких дюймах? Ухо регистрирует только изменения давления благодаря действию стремечка и наковальни. Точно так же как глаз отвечает только на изменения в чувствительных к свету химических веществах. Нервы переносят эти сигналы в мозг, но они сообщают кодированные сигналы о предметах, а не сами предметы, потому что нервы не могуг передать звуки голоса или вид Монблана — они переда ют только импульсы. Эти импульсы не более реальны, чем цифровая передача голоса по телефону.
Мозг должен превратить эти импульсы в информацию, или удовольствие, или красоту. Но то, что делает мозг, с не меньшим успехом может сделать и машинная запись сознания.
Поэтому все удовольствия «реальны», как любое удовольствие. А если эти наслаждения после (субъективного) тысячелетия или двух начинают приедаться, можно работать. Некоторые величайшие музыкальные произведения этого периода были сочинены «призраками», и «призраки» же добились наиболее существенных результатов в научных теориях.
Удивительно, что тем не менее так много людей по-прежнему цепляются за органическую жизнь.
* * *Все это привело к удивительной ситуации, хотя потребовалось время, чтобы осознать это.
Когда старатели Врат начали привозить образцы технологии хичи, на Земле жило около десяти миллиардов человек. Конечно, это лишь небольшая часть всех живших на Земле людей. Наиболее вероятная оценка числа всех живших — примерно сто миллиардов.
Это число включает всех. Вас, и ваших соседей, и парикмахера вашей двоюродной сестры. Оно включает президента Соединенных Штатов, и папу, и женщину-шофера вашего школьного автобуса, когда вам было девять лет; включает все жертвы Гражданской войны, американской революции и Пелопонесских войн, а также всех выживших; всех Романовых, Гогенцоллернов, Птолемеев, а также Джуксов и Калликаксов (нарицательные названия нью-йоркских семейств, страдающих от голода, болезней и преступности. — Прим. перев.), Иисуса Христа, Цезаря Августа и владельца гостиницы в Бетлееме; первые племена, которые пересекли земельный мост из Сибири в Северную Америку, а также племена, оставшиеся в Сибири; Q (произвольно избранное обозначение человека, первым применившего огонь), X (произвольно избранное обозначение его отца) и самую первую африканскую Еву. Оно включает всех, живых и мертвых, подходящих под таксонометрическое определение человека и родившихся до первого года Врат.
Как было сказано, это число составляет 100 000 000 000 человек (плюс-минус несколько миллиардов), и большинство из них умерло.
Но тут появились хичи со своими машинами, и положение изменилось.
Число живущих людей удвоилось, потом еще раз удвоилось и продолжало удваиваться. И люди стали жить дольше. Благодаря современной медицине они умирали не раньше, чем сами захотели. И так как это стало не опасно и не больно, у людей рождалось много детей. А когда они «умирали»…
Ну, когда они «умирали», они продолжали «жить» в машинной записи, а среди растущего электронного населения смертности не было совсем.
И вот число живущих непрерывно увеличивалось, а число подлинно умерших оставалось постоянным, и результат становился неизбежен. Но когда было достигнуто равенство, всех оно все равно застало врасплох. Впервые в человеческой истории число живых превзошло число мертвых.
Все это имело любопытные последствия. Восьмидесятилетняя женщина, которая пишет воспоминания, больше не могла упоминать видеозвезд, гангстеров или епископов — если действительно не была знакома с ними, потому что видеозвезды, гангстеры и епископы по-прежнему были рядом и могли познакомиться с ее мемуарами.
Тут старейшие записанные получили большое преимущество. Все, что они упоминают из своих плотских дней, уже истинно, и никто не в состоянии оспорить их рассказы.
* * *Плотским людям жить тоже было неплохо. Среди них не осталось бедных.
Хватало денег. Хватало и всяких вещей. Фабрики с их умными роботами выпускали умные кухонные машины, и игровые машины, и телефоны-телевизоры, по которым можно говорить с кем угодно. И делали это все время. Города разрослись. В старых Соединенных Штатах на первое место вышел Детройт с его трехсотэтажной мегаструктурой Нового Возрождения, которая заняла площадь от государственного университета Уэйна до реки; в этом хрустальном зиккурате жило сто семьдесят миллионов человек, и у каждого был персональный телевизор с тремястами каналами и голографическим видеокассетным устройством, которое позволяло заполнить пробелы в сети. В резервации навахо племя (достигшее численности в восемьдесят миллионов человек) воздвигло город-здание Паоло-Солери: его первые восемьдесят этажей производили замороженные диетические продукты, одежду и тканые ковры для туристов, а выше жили семейства навахо. В песках пустыни Калахари короли проводили жизнь в изобилии и наслаждениях. Население Китая достигло двадцати миллиардов, и у каждого семейства был холодильник и электрический будильник. Даже в Москве полки ГУМа были забиты радиочасами, играми и костюмами.
Произвести то, что кому-нибудь нужно, больше не составляло никакой проблемы. Энергия есть, сырье льется из космоса. Сельское хозяйство стало таким же рациональным, как промышленность: роботы засевали поля, и роботы убирали урожай — генетически отобранные растения, обогащенные не отравляющими местность удобрениями, орошаемые каждое отдельной канавкой, капля за каплей, под присмотром умных автоматических клапанов. А в целом продовольствие поставлялось, конечно, фабриками CHON-пищи.
