Борис Ляпунов - В мире мечты. Обзор научно-фантастической литературы
Научная же фантастика, соотнося человека с иными мирами, утверждает не личность среди личностей, а человечество как нечто це-лое среди других миров и вероятных цивилизаций: не человековедение, а прежде всего «человечествоведение».
Как и научно-технический прогресс, она порождена предстоящими радикальными изменениями в судьбах человечества.
Научная фантастика представляется мне принципиально новым родом искусства со своими особыми целями, вполне соответствующими предстоящему космическому расселению человечества. В главном своем направлении — зто литература будущею и прежде всего — о будущем, хотя и не только о нем.
Э. ЗЕЛИКОВИЧ
Особенность «научной» фантастики — построение ее произведений на объектах и понятиях из арсенала науки. Это определение, если принять его, автоматически разрубает другой гордиев узел, вокруг которого до сих пор пылают страсти: обязана ли научная фантастика быть истинно научной?
И лучшие произведения классиков научной фантастики, и множество современных произведений научной фантастики ненаучны. Тем не менее, они явно научно-фантастические. В них авторы оперируют реальными категориями, а не сказочными вымыслами.
Беспредельно распространяясь вширь, ввысь и вглубь, научная фантастика стала в наше время необозримо многообразной и много-гранной; расплылись н стерлись границы ее видов и подвидов, жанров и поджанров — одно незаметно переходит в другое. В результате классификация научной фантастики крайне осложнилась. Да и сама приставка «научная» нередко исчезает. В последние годы мы встречаемся чаще с «фантастикой» просто, а не с «научной» фантастикой — так емче. Эти соображения отнюдь не исключают произведений, построенных на строго научном материале.
А. КАЗАНЦЕВ
Научная фантастика как литература не может существовать оторванно от нашей действительности, от наших чаяний, мечтаний, от стремления к реальным победам в науке и технике, она не должна стать неким забором, который отгородил бы вымышленных героев, действующих в абстрактной обстановке. Если благодаря такому литературному приему, как путешествие во времени, удается показать картины будущего, через которые писатель выражает свою мечту, или предостеречь читателя от пути, могущего привести в такое «бу-дущее», то нельзя, на мой взгляд, делать подобные литературные приемы самоцелью, описывать приключения ради приключений. Нельзя и не стоит делать допущения, близкие к мистическим чувствам.
Главное в фантастике — звать за собой читателя, пробуждать в нем веру в будущее и тягу к знаниям, отнюдь нн пропагандируя их. Научная фантастика — это беллетристика. В ней главное — Герой. Герой — носитель идеи, герой нового общества, герой, сталкиваю-щийся с новыми конфликтами в этом обществе.
В определенных условиях прогрессивна аллегорическая фантастика, ставящая перед собой политические цели — при отрицании автором современной ему действительности. Естественно, что такая фантастика приемлема для нас в капиталистических странах. Перенесение же ее приемов на нашу почву действенно только когда литературное произведение поднимается до уровня сатиры, бичующей недостатки нашего времени. Перенести такой метод на нашу мечту неправомерно. Если западная фантастика рисует отталкивающие картины будущего, экстраполированного из настоящего, то в наших условиях такая экстраполяция неверна. Мечта остается мечтой и не надо снижать ее до карикатуры.
В этом плане произведения, носящио характер предупреждения, не могут приниматься все огульно как положительные явления.
Любая фантастика должна быть философской, но нам приемлема не всякая, а исходящая с платформ марксистской философии.
Фантастика, на мой взгляд, всегда удачно пользовалась острым сюжетом и, как мне кажется, не может противостоять ему. Хорошие приключения только помогут донести идеи фантаста, ставящего своего героя в исключительные положения.
Л. ЛАГИН
Больше, чем когда бы то ни было, нужны нам сейчас романы, повести, рассказы, поэмы, пьесы и фильмы, в которых автор вместе со своими читателями мечтал бы о том, что будут делать, в какой обстановке будут жить наши потомки в условиях коммунистического общества.
Это очень заманчивая и ответственная задача — увлечь нашего читателя зримыми, облаченными плотью и кровью образами будущего, на построение которого он тратит столько времени и сил. Но и это только часть, хотя и очень важная, общей задачи нашей литературы, а значит, и ее отряда — фантастов. Общая задача — помочь читателю в утверждении его социалистического самосознания, помочь ему уяснить для самого себя все историческое величие и значимость его повседневного труда.
О чем бы мы ни писали — о прошлом, настоящем или будущем, — именно эта задача является основной.
Не может быть поэтому научно-фантастических произведений ни о близком, ни о далеком будущем нашей науки и техники, дейст-вие в которых разыгрывалось бы вне социального времени и пространства. И действующие лица в них не могут быть вне времени и пространства.
Без малого две тысячи сто лет назад сражался во главе армии восставших гладиаторов и погиб в битве с римлянами Спартак. Память о нем жива и по сю пору. Почти два с половиной тысячелетия прошло со времени битвы при Фермопилах, а нет по сей день грамотно-го человека, который не восхищался бы подвигом трехсот спартанцев. Несмотря на обилие повседневных дел, забот и тревог, нас вол-нует каждый кусок пергамента, каждый камень, рассказывающий нам о далеком прошлом.
Может ли в таком случае быть, чтобы через сто, пятьсот, пять, десять, двадцать тысяч лет свободное, просвещенное коммунистиче-ское человечество забыло о нашем поколении, о тех, кто в голоде и холоде, в кровавых боях и горячке строек боролся за счастье лю-дей? Разве не будут всегда с благодарностью и благоговением вспоминать о большевиках, которые шли в первых рядах этой великой борьбы за единственно справедливый строй на Земле, о Марксе, Энгельсе, Ленине, о тех, кто после них принял на себя великий подвиг руководства этими долгими и святыми боями за коммунизм? Разве не будут горячие и молодые и через много веков и тысячелетий завидовать тем, кто воздвигал фундамент новой, свободной, богатой и мудрой жизни? Обязательно будут.
И очень важно, чтобы это знал любой участник нашей всенародной борьбы, чтобы он это понимал и гордился нелегкой, но поистине бессмертной честью быть солдатом в овеянных славой боях за окончательное освобождение человечества. Он должен об этом прочи-тать и в тех книгах о будущем, которые фантасты еще только напишут. Пока что таких книг очень мало. Станислав Лем в «Магелла-новом облаке» — книге превосходно написанной, доброй и умной, говорит о коммунистах, их многолетнем подвиге во главе и вместе с народом. Об этом мы должны помнить — все равно, будем ли мы писать о далеком или близком будущем, будут ли научные свер-шения, положенные в основу нашего произведения, идти рядом с наукой или впереди нее.
О. ЛАРИОНОВА
Фантастика есть не что иное, как сказка. Для меня нет ничего лучше и дороже сказок. И до какой же степени нам их не хватает! Да-же не самих сказок, а сказочных героев. Мне кажется, что лучшие люди, населяющие «Страну Фантазии», тоже сказочные.
По при всей моей склонности ценить фантастику только за ее сказочность, я люблю некоторые вещи, стоящие на совершенно проти-воположном конце разнокалиберного строя научно-фантастических произведений. К ним относятся, например, произведения-гипотезы, приключенческие и другие произведения фантастики.
Фантастика может творить любые чудеса, делать любые допущения. Но во всем этом должна быть своя, сказочная достоверность. Любое научно-фантастическое произведение гибнет, если в нем нет чуда. Фантастам не дано божественного могущества уранидов, но чудеса они творить все-таки могут. На это у них есть, две другие, не менее великие, силы: любовь и боль. Только то, что сотворено любовью и болью, становится настоящим чудом. В противном случае рождается фокус...
В. МИХАЙЛОВ
Научно-фантастическая литература уже в силу своей специфики сложнее почти всякого другого жанра. С одной стороны, к ней в полной мере предъявляются (или, по крайней мере, должны предъявляться) те требования художественности, которые выдвигаются перед художественной литературой вообще; с другой же — фантастика, как литература, неизбежно романтическая, неизбежно (в ка-кой-то мере) познавательная и неизбежно оперирующая какими-то научными, — пусть условно-научными — данными, проблемами и даже прогнозами, должна и в этих отношениях быть достаточно обоснованной (хотя бы в соответствии с требованиями «фантастической» логики).
