Томас Метцингер - Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго
Насколько мы свободны?
Как уже отмечено, в философии существует широкий спектр мнений относительно свободы воли – от полного отрицания до утверждения, что все физические события целенаправленны и вызваны божественным действием, что ничто не происходит случайно, что причина всему в конечном счете воля. Мне кажется прекрасной мысль, что свобода может мирно сосуществовать с детерминизмом: если наш мозг каузально предопределен правильным образом, если таким образом моральные соображения и разумные аргументы становятся доступными для нас, то это и делает нас свободными. Детерминизм и свобода воли совместимы. Однако я здесь не буду высказывать своей позиции о свободе воли, поскольку меня интересуют два других вопроса. Они важны для этико-антропологической дискуссии, которой мы коснемся в конце. Первый простой вопрос: что скажут нам об этом вековом противоречии современные научные исследования физической подоплеки действий и осознаваемой воли?
Вероятно, большинство философов, работающих в этой области, скажут, что с данным телом, с данным состоянием мозга и в данной среде вы не могли бы действовать иначе, чем действуете, – что ваши действия предопределены. Представьте, что создан ваш идеальный двойник, функционально идентичная копия с точным подобием вашего молекулярного строения. Если поместить этого двойника в ту же ситуацию, в которой сейчас находитесь вы, где на него будут действовать те же сенсорные стимулы, то этот двойник, по определению, не сможет действовать иначе, чем действуете сейчас вы. Этот взгляд широко распространен: попросту говоря, это взгляд естественных наук на мир. Текущее состояние физической вселенной всегда определяет ее состояние в следующий момент, а ваш мозг является частью этой Вселенной19.
Феноменальное эго, переживающее содержание я-модели человека, несовместимо с этим научным взглядом, так же как и с распространенным мнением, что ваш функционально идентичный двойник не мог бы действовать иначе. Если принимать нашу феноменологию серьезно, мы явно воспринимаем себя как существ, способных инициировать новую причинную цепь, – как существ, которые могли бы действовать иначе в тех же самых обстоятельствах. Вызывающая опасение особенность современной философии сознания и когнитивной нейронауки воли проявляется уже сейчас, на ранней стадии их развития: она состоит в том, что окончательная теория может противоречить тому, как мы тысячелетиями субъективно воспринимали себя. Вероятно, возникнет фундаментальный конфликт между научным взглядом на действующее Я и феноменальным повествованием, субъективной историей, которую рассказывает наш мозг о том, как мы принимаем решения.
На данном этапе у нас есть теория, объясняющая, каким образом субличностные события в мозге (те, например, которые определяют конкретные цели и осуществляют подбор соответствующих моторных команд) становятся содержанием осознаваемого Я. Когда определенные этапы обработки поднимаются на уровень сознательного опыта и включаются в я-модель, активную в вашем мозге, они становятся доступными всем вашим психическим способностям. Вы теперь воспринимаете их как собственные мысли, решения, побуждения к действию – как свойства, принадлежащие вам, личности как целому. Понятно и то, почему эти события возникают в вашем осознаваемом Я как бы спонтанно и беспричинно. Они – первое звено цепи, протянувшейся через границу между бессознательными и осознаваемыми мозговыми процессами: у вас создается впечатление, что они возникают в сознании «ни с того ни с сего». Предварительная стадия скрыта в бессознательном, а вот звено существует. (Недавно это было продемонстрировано для явления сознательного вето, то есть когда вы в последний момент прерываете преднамеренное действие)20. В действительности же сознательный опыт намерения есть лишь малая доля сложных мозговых процессов. И, поскольку этот факт для нас невидим, у нас создается яркое впечатление, что мы способны спонтанно инициировать причинную цепь от психического к физическому. Так возникает образ агента (действующего лица). (Теперь мы глубже понимаем, что означают слова о транспарентности я-модели. Мозг часто слеп по отношению к собственной работе.)
Сейчас наука о сознании начинает настойчиво внедрять эти скрытые факты в тоннель эго. Создается конфликт между биологическим тоннелем реальности у нас в голове и нейронаучным образом человека, и многие чувствуют, что этот образ угрожает их психическому здоровью. Можно ли поверить, что способность поступать иначе просто не существует для собственных психических действий, то есть для рационального мышления и преднамеренного контроля своего внимания? Чтобы мы приняли это за правду, наша я-модель должна коренным образом измениться. Я думаю, что раздражение и глубокое недовольство, вызванное публичными дебатами о свободе воли, имеют мало общего с современными теоретическими позициями по данному вопросу. Скорее, эти реакции относятся к (вполне оправданному) интуитивному ощущению того, что определенные ответы не только нарушат наше спокойствие, но и окажутся совершенно непригодными для внедрения в нашу осознаваемую я-модель. Это по первому вопросу21.
Одно замечание по поводу феноменологии воли: она не настолько определенна, как вы, возможно, думаете, – например, ощущение цвета гораздо отчетливее. Вы когда-нибудь пытались интроспективно отследить, что происходит, когда вы решаете поднять руку, после чего рука поднимается? Какова глубинная, точная структура причины и следствия? Можете ли вы на самом деле пронаблюдать, как психическое событие вызывает физическое? Присмотритесь! Я предсказываю, что, чем пристальнее вы будете вглядываться, чем подробнее станете рассматривать процесс принятия решения, тем быстрее поймете, что сознательные намерения практически неуловимы. Чем внимательнее вы смотрите, тем сильнее они отступают на задний план. Более того, мы склонны говорить о свободе воли так, как будто существует ее субъективный опыт, который всеми нами переживается одинаково. Это не совсем так: описание подобных ощущений сильно зависит от культуры и традиции. Может быть, они формируют и саму феноменологию, поскольку я-модель часто является окном, соединяющим нашу внутреннюю жизнь с социальной. Свобода воли – не только философское понятие, она не существует лишь в нашем разуме, это еще и социальный институт. Наше общество основано на том, что существует свобода воли и действия. Мы общаемся друг с другом как с самостоятельными действующими лицами – на этой концепции держится наша правовая система и общественные законы, которые опираются на понятия обязанностей, ответственности и вины. Эти законы отражены в глубинной структуре феноменальной я-модели. Такое непрерывное отражение законов, проекция гипотез высшего порядка о нас самих на нашу собственную индивидуальную нейронную динамику и оттуда в пространство межличностных отношений и было тем, что создало нашу сложную социальную сеть. Если когда-нибудь нам придется принять другой взгляд на человеческую волю или ее отсутствие, это непредсказуемым образом повлияет на общество. Например, если преднамеренности и ответственности не существует, бессмысленно наказывать людей (и имеет смысл их реабилитировать) за поступок, который они неизбежно должны были совершить. Воздаяние станет доисторическим понятием, наследством животных предков. Когда современная нейронаука обнаружит достаточные нейронные корреляты воли, желания, намерения и исполнения действий, мы сможем вызывать, усиливать, гасить или настраивать сознательный опыт воли, воздействуя на эти корреляты. Станет ясно, что действительные причины наших действий, желаний и намерений часто имеют мало общего с тем, что говорит наше осознаваемое Я. С научной точки зрения – с точки зрения третьего лица – наше яркое внутреннее ощущение собственной автономии может все больше представляться тем, чем оно было с самого начала: феноменальным, субъективным явлением. В то же время мы научимся восхищаться тем, как изящно и прочно природа встроила в тоннель реальности лишь то, что организму необходимо знать, не отягощая его потоком информации о работе собственного мозга. Мы научимся смотреть на субъективный опыт свободы воли как на гениальный нейровычислительный инструмент. Он не только создает внутренний пользовательский интерфейс, позволяющий организму управлять своим поведением соответственно обстановке, но и является необходимым условием социального взаимодействия и культурной эволюции.
Как важно это соединение между феноменальным сознанием и социальным измерением, покажет следующий мысленный эксперимент. Представьте, что мы создали общество роботов. У них не будет свободы воли в обычном понимании, поскольку они – причинно обусловленные автоматы. Но у них будет осознаваемая модель себя и других автоматов вокруг них, и эти модели позволят им взаимодействовать между собой и управлять своим поведением. Теперь вообразите, что мы добавили к их внутренним моделям себя еще две особенности: во-первых, ошибочное убеждение, будто они (и все остальные) ответственны за свои действия; и во-вторых, «идеального наблюдателя», представляющего интересы группы, такие как требования честности в обоюдных альтруистических взаимодействиях. Что от этого изменится? Возникнут ли у наших роботов новые каузальные характеристики просто от ложного убеждения в свободе своей воли? Ответ – да; станет возможной моральная агрессия, поскольку возникнет совершенно новый уровень конкуренции – конкуренции за наилучшее следование интересам группы, за моральные заслуги и тому подобное. Теперь можно будет повышать свой социальный статус, обвиняя других в аморальности или действуя лицемерно. Возникнет совершенно новый уровень оптимизации деятельности. При правильно заданных граничных условиях вдруг возрастет сложность созданной общественной системы, хотя ее внутренняя целостность останется прежней. Социальная эволюция сможет развиваться на новом уровне. Обычай приписывать моральную ответственность – даже и основанную на иллюзоной феноменальной я-модели – создаст решающую и вполне реальную функциональную характеристику: на поведении каждого робота будут более эффективно сказываться интересы группы. Плата за эгоизм возрастет. Что же случится с экспериментальным обществом роботов, если после этого мы сведем я-модели его членов к предыдущей версии, – например, дав им возможность познать свою истинную природу?
