Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1994 год
Но я и так уже достаточно долго испытывал судьбу. И если буду мешкать, то меня, несомненно, обнаружат. Вернувшись в комнату, я спустился в ход и закрыл за собой люк. Темень была непроглядной, но пальцы нашли рычаг, управляющий люком, и я понял, что если путь в конце подземного хода будет прегражден, то я смогу вернуться обратно. Нащупывая дорогу, я пробирался по ступеням, каждое мгновение ожидая падения в яму или встречи с каким-нибудь ужасным обитателем преисподней. Но ничего не случилось, и, сделав несмелые шаги по лестнице, я на ощупь пробрался по короткому проходу и уперся в глухую стену. Под правой рукой я обнаружил металлический рычаг, нажал на него и почувствовал, как под моими пальцами поворачивается часть стены. Ослепленный тусклым и мрачным светом, моргая, я с опаской выглянул наружу.
Моему взгляду открылся высокий зал, бывший, несомненно, храмом. Видеть полностью его пространство мешал находящийся прямо перед дверью большой резной золотой экран с тускло отсвечивающими в мрачном свете храма краями.
Выскользнув из потайной двери, я выглянул из-за экрана и увидел просторный зал, сооруженный с суровой простотой и подавляющей массивностью, характерной для архитектуры Альмарика. Впервые на Альмарике я попал в храм. Потолок его терялся в сумеречной вышине, стены были черными и тускло блестели; не было никаких украшений. Святилище было абсолютно пустым, если не считать черной каменной плиты поблизости. Очевидно, это был алтарь, и на нем играло и отсвечивало мрачное пламя, исходящее из огромного темного, видимо, драгоценного камня, лежащего на черной плите. По бокам алтаря были выгравированы загадочные знаки, покрывшиеся от времени пятнами, рядом с камнем лежал свиток белого пергамента — обращение Ясмины к своим почитателям. Я попал в святая святых Акки, обнаружил корень и основание, на которых держалась вся структура теологии Акки: сверхъестественное происхождение пророчеств богини и само ее появление в храме из-за золотого экрана. Странно, что целая религия может быть основана на незнании верующих о подземной лестнице! Еще более странно с точки зрения земного человека, что только низшая форма человечества на Альмарике имеет систематизированную религию со своими ритуалами, что на моей планете рассматривается как характерная черта высокоразвитых рас!
Правда, культ аккасов был мрачным и "Зловещим. Сама атмосфера храма казалась насыщенной тайной и рыскающим ужасом. Представляю, какой трепет испытывали голубые верующие при виде крылатой богини, появляющейся из-за золотого экрана, словно святая, сотканная из пустоты космоса.
Закрыв за собой дверцу, я проскользнул через святилище. В дверях наткнулся на тучного голубого мужчину в фантастическом одеянии, смачно похрапывающего на голом камне. Скорее всего он мирно спал и во время призрачного визита Готраха. С величайшими предосторожностями, словно кошка, пробирающаяся по мокрой земле, сжав в руке кинжал Готраха, я переступил через него, но он не проснулся. Еще мгновение — и я оказался снаружи, полной грудью вдохнул ночной воздух, в котором чувствовалась близость реки.
Храм располагался в тени огромных скал. Луны не было, небо светилось мириадами звезд, сверкающих над Альмариком. Вокруг стояла тишина, прерываемая только громким храпом аккасов; не было и никаких огней.
Словно фантом, я крался вдоль узких улочек, прижимаясь к стенам приземистых каменных хижин. Я добрался до крепостной стены, не встретив ни единого человека. Перекидной мост был поднят, возле ворот сидел голубой человек и клевал над своим копьем. Органы чувств у аккасов притуплены, как у домашней скотины. Я мог бы прирезать дремлющего часового, но не видел необходимости бессмысленного убийства. Он не услышал меня, хотя я прокрался в сорока футах от него. Крадучись же, я перебрался через стену и скользнул в воду.
Сильными гребками преодолев слабое течение, я достиг дальнего берега. Здесь я замешкался ровно настолько, чтобы досыта напиться холодной речной воды; затем направился через покрытую мраком пустыню. Я бежал раскачивающейся рысцой, пожирающей мили — такой поступью на моем родном Юго-Западе индейцы-аппачи могут нагнать лошадь.
В темноте перед рассветом я добрался до берега Пурпурной реки. Я специально сделал изрядный крюк и взял далеко в сторону, чтобы меня не смогли заметить с дозорной башни, смутно вырисовывающейся на фоне усеянного звездами неба. Внутри у меня словно все оборвалось, когда, присев на пологом берегу, я всмотрелся в несущийся бурлящий поток. Я знал, что в моем положении было бы безумием броситься в этот водоворот. Сильнейший из пловцов, рожденных на Земле или Альмарике, был бессилен среди этих бурунов. Оставалось одно — попытаться до рассвета достигнуть Скалистого Моста и сделать отчаянную попытку проскочить через него под носом у стражи. Это тоже было безумием, но выбора не было.
Когда рассвет начал разгонять мрак над пустыней, до моста оставалось около тысячи ярдов. Взглянув на башню, очертания которой все отчетливее и отчетливее проступали на фоне тусклого неба, я заметил, как с ее зубцов взмыла темная фигура и направилась ко мне. Меня обнаружили. В мгновение ока родился отчаянный план. Я стал беспорядочно спотыкаться, пробежал несколько шагов и опустился на прибрежный песок. Послышалось биение крыльев — подозрительная гарпия кружила надо мной; вскоре я понял, что яг снижается. Должно быть, он нес дозор один и решил поближе взглянуть на одинокого путешественника, не будя своих товарищей.
Сквозь прищуренные веки я увидел, как он приземлился неподалеку и, что-то подозревая, с ятаганом в руке стал приближаться ко мне. В конце концов он пнул меня ногой, словно желая определить, живой я или нет. Мгновенно я рукой обхватил его ноги, и он свалился на меня. Из его глотки рванулся крик, перешедший в хрип, когда я добрался до нее, и, побарахтавшись среди бьющихся крыльев и конечностей, я подмял яга под себя.
При таком тесном контакте его ятаган был бесполезен. Я вывернул ему руку, и онемевшие пальцы выпустили рукоять, затем я снова слегка придушил его, и яг стал послушным. Прежде чем он успел собраться с силами, я связал ему руки спереди его же ремнем, и, поставив незадачливого дозорного на ноги, вскочил к нему на спину, обхватив торс ногами. Левой рукой я обхватил его за шею, а правой покалывал шкуру кинжалом Готраха.
В нескольких словах я обрисовал, что ему нужно делать, если он хочет остаться в живых. Ягам по природе не свойственно приносить себя в жертву, даже во имя собственной расы. В розовом мерцании рассвета мы взмыли в небо, пронеслись над Пурпурной рекой и скрылись из виду в голубых сумерках северо-запада.
Перевод И.Бойко Рис. А.Штыхина
Роберт Говард. Альмарик. Часть VI
Окончание. Начало в № 6,7,8/1994
Глава XI
Я гнал этого крылатого дьявола безжалостно. Только когда солнце скатилось за горизонт, я разрешил ему опуститься на землю. Затем связал ему ноги и крылья, чтобы он не мог бежать, и собрал на ужин нам фрукты и орехи. Я накормил его довольно хорошо, впрочем, как и себя. Ему нужны были силы для полета. Ночью неподалеку часто раздавался рев охотящихся хищников, и мой пленник весь посерел от страха. У нас не было возможности развести огонь для зашиты, впрочем, нам повезло — на нас никто не напал. Мы остановились среди равнин, уже на приличном расстоянии от леса у Пурпурной реки. Ведомый безошибочным первобытным инстинктом, я мчался в Котх самым коротким путем. Постоянно оглядываясь, я наблюдал за небом в поисках каких-либо признаков погони, но никаких крылатых силуэтов над южным горизонтом так и не заметил.
На четвертый день внизу на равнине показалась какая-то движущаяся масса, напоминавшая сверху армию, движущуюся на марше. Я приказал ягу пролететь над ней. По моим расчетам, мы должны уже достигнуть границ обширной территории, контролируемой Котхом, и шанс, что войско шло из моего города, был достаточно велик. Подлетев ближе, я понял, что передо мной внушительная сила — несколько тысяч человек, двигавшихся в строго определенном порядке. Мой интерес к увиденному был так силен, что чуть не стал для меня роковым. Как назло, утром я не стал связывать ноги яга, поскольку он сказал, что в противном случае не может лететь, но все-таки оставил связанными руки. Увлекшись, я не заметил, что он украдкой возится со шнуром. Кинжал мой находился в ножнах, так как яг в последнее время не проявлял никаких признаков строптивости. Первая мысль о бунте мелькнула у меня, лишь когда он резко рванулся в сторону. От сильного крена я почти выпустил его из объятий. Длинная рука обвила меня и рванула за пояс, а в следующую секунду мой кинжал оказался в его руке.
