Никита Моисеев - Люди и кибернетика
Более того, постепенно стали понимать, какую огромную роль в экономике играют многочисленные и разнообразные общественные механизмы. Они регулируют жизнь людей, а следовательно, влияют и на эффективность всего народнохозяйственного организма. И без глубокого понимания их природы, их роли очень трудно наметить пути реализации программы. Поэтому изучение и проектирование хозяйственных механизмов являются естественной частью Программного метода.
О стихийном и закономерном
Надежды, желания, страсти, стремления, иногда осознанные, а часто подсознательные, играют в жизни народа огромную роль. Это людская стихия. Научиться управлять действиями человеческих коллективов — значит увидеть, как и почему, несмотря на это море бушующих страстей, энергии и активности миллионов людей, человечество движется тем не менее в некоем едином русле. Чтобы рассказать об этом, нам придется начать издалека.
Если мы вглядимся во тьму прошедших тысячелетий и мысленно представим себе нашего далекого предка, то увидим сильное, смелое, чрезвычайно подвижное существо. Погоня за мамонтами, гигантскими копытными, шерстистыми носорогами и другим могучим зверьем требовала огромной выносливости и тоже могучей энергии. Прачеловек был наделен еще удивительным темпераментом. Без него он просто бы не выжил, не смог бы утвердиться на планете. Он всегда должен был быть готовым отразить любую опасность, кинуться в погоню за зверем или убежать от него, если он для него был особенно опасен.
Но главную опасность на заре антропогенеза для него несли ему подобные. В этот период внутривидовой отбор был, по-видимому, особенно жестоким. Именно тогда шло формирование физиологии и биохимии современного человека. И шло оно чрезвычайно быстро! Вероятно, тому морю будущих страстей и часто подсознательных желаний, с которыми подчас приходится бороться современному человеку, мы обязаны нашему предку, который их приобрел в борьбе за право выжить!
Человек несет в себе огромный груз своего прошлого, истории своего становления. В «человеческих» условиях ведь он живет совсем недавно каких-нибудь двадцать-тридцать тысяч лет. Не более…
Но наш предок был не только сильным, ловким и агрессивным. Он был наделен разумом. И постепенно именно разум становился основным гарантом его существования.
Человек всегда стремится, как говорят, упрочить свой гомеостазис, подальше отодвинуть ту опасную черту, за которой его существование невозможно. Это стремление обеспечить более надежное свое существование лежит в основе поведения любого живого существа.
Но проявляется оно по-разному у животных и у человека, наделенного разумом. Можно легко прогнозировать действия и поведение животного, так как в их основе лежат всегда почти очевидные мотивы и они относительно просто связаны с внешними условиями.
У человека все это гораздо сложнее: между внешними условиями и его поведением стоит разум. Он не только воспринимает внешний мир, не только анализирует его, но также и познает сам себя. Это значит, что он способен представить себя в той или иной обстановке, оценить результаты своих действий, наметить цели и пути к их достижению. И у каждого человека есть свое, лично ему присущее видение мира, свое представление о целях и, следовательно, своя логика поведения. Вот почему прогнозировать действия и поведение людей так трудно. Буйство страстей в «душе человека» и разум, который выбирает способы поведения согласно своей индивидуальной программе, — вот источники того стихийного начала, с которым необходимо должны считаться управляющие всех рангов и, конечно, ученые, занимающиеся разработкой принципов и методов управления производственной деятельностью общества.
Стихия и порядок, необузданный индивидуализм и необходимость целенаправленных коллективных действий — это противоречие прослеживается на всем протяжении истории становления человека. Оно существовало задолго до того, как нашего предка можно было назвать человеком, еще в ту пору, когда человекоподобные существа бродили небольшими сообществами по африканской саванне. Давайте посмотрим, как развивались эти противоречия и как устранялись трудности, ими порождаемые.
Обычно принято говорить об эволюции отдельного организма, об отборе, благодаря которому происходит совершенствование отдельных организмов, их приспособление к условиям обитания. Но одновременно с внутривидовым отбором, который изучается дарвинизмом, происходит отбор организационных форм — форм существования сообществ живых существ. Это значительно более сложная ступень эволюции, чем та, которую изучают биологи. И она для нас тем более интересна, поскольку с ней связано становление человечества и возникновение разнообразных жизненно важных механизмов. Ключ для понимания процессов их эволюции лежит в изучении коллективного поведения, его трансформации по мере развития интеллекта.
Животным часто бывает выгоднее сплотиться в стадо. Прежде всего безопаснее. Сообща легче добывать еду, легче охотиться.
Но стадо — это не просто совокупность животных, это сообщество, обладающее уже определенной организацией. И члены его должны согласовывать свое поведение. В Теории систем иногда употребляют термин «организм». Это делают тогда, когда хотят сказать, что рассматриваемая система обладает не только собственными, присущими ей интересами, но и определенными возможностями им следовать. Конечно, любое живое существо является организмом (отсюда и пошел этот термин), оно стремится выжить и для этого имеет определенные возможности. Но в указанном смысле слова не только отдельные животные являются организмами.
Известную «организмичность» проявляет, например, стадо копытных. В его поведении выработаны стереотипы поведения, обеспечивающие выживание сообщества в целом.
В стаде всегда есть вожак — обычно самое сильное животное. Все другие члены ранжированы по ряду признаков. И прежде всего по степени полезности сообществу. Более того, отдельные члены могут иногда жертвовать собой, своей жизнью ради спасения всех.
Таким образом, в сообществе противоречие между индивидуальностью и собственными стремлениями членов, с одной стороны, и интересами сообщества в целом как-то преодолено. Оно преодолено организацией сообщества и жестким механизмом отбора. Однако заметим, что любое сообщество обладает определенной степенью разнообразия — каждое животное имеет ряд свойств, ему и только ему присущих. Такое разнообразие очень важно для выживания сообщества, оно повышает способность приспосабливаться к меняющимся условиям. Но этот «спектр индивидуальностей» не должен быть очень широким — сообщество должно жить и действовать как одно целое. Все животные, которые не удовлетворяют определенному стереотипу поведения, просто гибнут.
В поведении членов сообщества механизм отбора неукоснительно регулировал меру стихийности. Эту мысль можно высказать и по другому: благодаря механизму отбора степень стихийности хорошо была согласована с особенностями организации стада. Нечто подобное происходило, вероятно, на ранних ступенях развития и с организацией сообществ неантропов, среди которых были и наши предки. В ее рамках возникали механизмы, которые ограничивали проявление индивидуальности, подчиняли энергию, страсти, инициативу членов стада общим для него задачам. И эти механизмы возникали так же стихийно, как следствие отбора.
Мы далеко не всё можем сегодня проследить во всех деталях, но многие особенности возникновения стихийных механизмов, направляющих энергию и индивидуальные стремления в русло общих интересов, нам в принципе ясны. Поясним это на одном очень важном примере.
Создание и использование искусственных орудий и развитие человеческого мозга шли рука об руку. В самом начале эволюционного пути, так называемого антропогенеза, действовал тот же механизм естественного отбора, который определял жизнедеятельность любого стадного животного. А так как разум давал, по-видимому, огромные преимущества нашему предку, то неантроп эволюционировал очень быстро. Но на определенной ступени развития его интеллекта и степени сложности используемых им орудий та форма отбора, которая на протяжении миллионов лет обеспечивала развитие вида, стала тормозом в его дальнейшей эволюции.
Дело в том, что стандартный механизм отбора отбраковывает прежде всего слабых, больных и старых.
Они являются обузой для сообщества, которое берет под свою защиту лишь детенышей и самок. Преимущество, большие шансы выжить имеют сильные агрессивные особи — они наиболее полезны сообществу и продолжению рода. Но так происходит лишь до поры до времени. Когда дело доходит до производства искусственных орудий и их использования, когда наибольшую ценность для сообщества пралюдей начинают представлять знания, то ситуация резко меняется — ему теперь нужны не только сильные бицепсы, но и мозги, качество которых далеко не всегда связано с физической силой и агрессивностью. Мудрый старец, накопивший огромный опыт в использовании огня, или тихоня-умелец, превращающий глыбу камня в боевой топор, куда полезнее обществу, нежели злобный и сильный индивидуум, способный ударом кулака свалить буйвола.
