Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майа
Но в пантеоне местных богов главенствующие позиции захватило новое верховное божество - К'ук'улькан, Пернатый змей. Между прочим, то, что имя божества называлось на языке майя, как нельзя более красноречиво свидетельствует, что пришельцы восприняли не только культуру, но и язык майя, иначе зачем им было утруждать себя переводом имени Пернатого змея Кетсалькоатля на чужой язык?
Более двухсот лет господствовал над всей страной город Чич'ен-Ица. Этот период в истории майя принято называть гегемонией Чич'ен-Ица.
На языке майя слово "чен" означает "колодец", "естественный водоем"; "Чич'ен" буквально переводится как "рот колодца", "пасть", "отверстие"; "Ица" - имя одного из племен майя-кичэ. Таким образом, название города-государства Чич'ен-Ица переводится как "Колодец (людей) ица".
И действительно, на территории города есть гигантский колодец, созданный природой. Он занял одно из важнейших мест в жестокой религии завоевателей. С колодцем связано не только название города, но и начало конца двухсотлетней гегемонии его правителей над другими городами майя. Вот что пишет об этом Ю. В. Кнорозов в своей монографии "Письменность индейцев майя":
"В конце концов гегемония Чич'ен-Ица стала вызывать недовольство других городов. Начало междоусобных войн все источники связывают с именем правителя Майяпана Хунак Кееля (из рода Кавич), который сначала был на службе у правителя Майяпана Ах Меш Кука. В это время существовал обычай бросать живых людей в Священный колодец Чич'ен-Ица в качестве "посланцев" богам. Эти "посланцы", разумеется, не возвращались. Ах Меш Кук избрал Хунак Кееля в качестве такой жертвы, но последний сумел каким-то образом выбраться из колодца, после чего в качестве посланца, побывавшего у богов, добился провозглашения себя владыкой (ахав) Майяпана..."
Знаменитый колодец - его и сейчас продолжают называть священным поражает своими размерами: почти круглый, словно его кто-то высверлил гигантским коловоротом, он достигает в диаметре около шестидесяти метров! Трудно сказать, как глубоко уходят его крутые, почти отвесно падающие вниз стены, однако хорошо известно расстояние от естественной кромки колодца до мутной глади поверхности его воды - двадцать метров.
Глядя сверху на сине-зеленые воды Священного колодца, невозможно понять, как смог человек выбраться оттуда без посторонней помощи. Но Хунак Кеелю не только никто не помогал, наоборот, по краям колодца стояли жрецы, и, если бы у "посланца" к богам появилось желание выбраться на поверхность, они разубедили бы его в правильности такого намерения градом камней.
РАССКАЗ ТРЕТИЙ
ПОСЛАНЕЦ К БОГАМ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА ЗЕМЛЮ
Прыжок
...Хунак Кеель вдохнул в легкие побольше воздуха и не шагнул, а прыгнул в Священный колодец. Тело обожгло леденящим холодом - оно быстро погружалось в воду. Потом погружение замедлилось, и, наконец, он повис глубоко под водой...
За те короткие мгновения, пока он летел с жертвенной платформы и погружался в воду, вся жизнь промелькнула перед ним: детство, юношеские годы, обучение жреческим наукам, военные походы, битвы и служба у Ах Меш Кука - тупого правителя Майяпана... Конечно, это жрецы подсказали правителю удостоить именно его, Хунак Кееля, чести стать посланцем к богам и отправить в город Чич'ен-Ица, прозванный так из-за Священного чич'ена. Жрецы никогда не любили Хунак Кееля, а когда его избрали наконом, откровенно выражали свою неприязнь молодому полководцу, опасаясь его растущего влияния. Три года прошли слишком быстро. Он счастливо воевал, приводил в Майяпан много пленных и строго соблюдал все запреты, предписанные священной верой для наконов: не знал женщин, даже собственную жену, не ел мяса, не пил пьянящих напитков, питался из отдельной посуды... Но жрецы оказались хитрее: в тот самый час, когда ровно через три года Хунак Кеель снял с себя боевой шлем накона, как того требовал обычай, Ах Меш Кук... объявил его посланцем к богам...
Жрецы Чич'ен-Ица отправили в колодец бесчисленное множество таких же, как и он, посланцев. Никто из них не вернулся назад, хотя каждый раз в течение трех дней жрецы охраняли колодец, ожидая их возвращения от богов.
Тринадцать дней - целую неделю Хунак Кеель жил в Чич'ен-Ица так, словно был вершителем судеб всей необозримой вселенной, могущественным К'ук'ульканом. Роскошная одежда, всевозможные яства и тринадцать красивейших и знатнейших девушек должны были похитить на эти дни его помыслы о предстоящем нелегком пути. А когда прошла последняя, тринадцатая ночь, под бой барабанов, свист флейт и вой раковин-труб его привели в паровую баню-храм, возвышавшийся на самом краю Священного колодца. Здесь посланцы очищали свое тело и душу, прежде чем отправлялись в колодец к богам.
Жрецы-прислужники вытаскивали из печи раскаленные докрасна камни, нагоняя в бане побольше тяжелого, удушающего пара. Хунак Кеель сразу понял, что баня должна одурманить его сознание, лишить тело силы: тогда он не станет сопротивляться и спокойно, как подобает посланцу, отправится к богам.
Хунак Кеель не знал, что делать. Хотелось лишь жить, и разум подсказал решение: жрецы с удовлетворением заметили, что тело Хунак Кееля обмякло, и поверили в обман.
Хунак Кеель не сопротивлялся, когда его снова облачили в одежды, подобные тем, которые носили сами боги, изображенные на стенах храмов. Он не сопротивлялся и когда жрецы вывели его под руки на крышу бани-храма, одновременно служившую жертвенной платформой.
Темные тучи закрыли небо - стало темно, почти как ночью. Он видел, что жрецы спешат, опасаясь, что дождь нарушит торжественность церемониала.
Чей-то вкрадчивый голос зашептал:
- ...Шагай, шагай!..
...Воздуха в легких не хватало. В ушах появилась резкая боль. Хунак Кеель инстинктивно взмахнул руками, и тело, отяжелевшее от намокших одеяний, стало нехотя всплывать. И тогда он решил, что должен насладиться еще хоть одним глотком воздуха. Он успеет это сделать, прежде чем на голову обрушится град камней, которые жрецы держали под руками на случай, если посланец не сумеет сам найти дорогу к богам.
Судорожными движениями он начал освобождаться от ритуальных одеяний: сбросил тяжелый шлем из головы ягуара с длинными перьями белой цапли, потом плащ, тяжелые ожерелья и бусы из яшмы и разорвал пояс с оружием и татамом... Движения стали легкими, уверенными.
Сердце вырывалось из груди; он выдохнул воздух - так его учили охотники за ракушками, нырявшие в море на большую глубину. На мгновение стало легче. И вдруг он почувствовал, как по макушке, а потом по всей голове застучало что-то острое, колющее. Хунак Кеель понял: то были не камни, а крупные капли дождя, вернее - страшного тропического ливня. Жрецы не зря торопились: небо опрокинуло на землю море воды.
Хунак Кеель поплыл. Он плыл осторожно, боясь поднять голову. Вскоре рука ударилась об острую скалу. Он нащупал уступ и схватился за него обеими руками, но уступ вместе с руками ушел под воду...
Как он выкарабкался из колодца, Хунак Кеель и сам не знал. Стены его высотой в сорок локтей почти отвесно поднимались вверх и казались совершенно гладкими: то, что не сумела выровнять природа, доделали жрецы.
Потом он полз среди кустов и деревьев, выбиваясь из последних сил...
Хунак Кеель очнулся на рассвете третьего дня. Он лежал на циновке в бедной крестьянской хижине и долго не мог понять, как и зачем оказался здесь. Постепенно память восстановила одну за другой страшные картины пережитого. Мысли с лихорадочной быстротой сменяли одна другую.
Хунак Кеель осторожно коснулся рукой плеча спавшего рядом с ним мужчины, а когда тот испуганно поднял голову, знаком приказал молчать и выйти с ним во двор. Крестьянин повиновался.
Возвращение
Три дня томительных ожиданий возвращения посланца к богам подходили к концу.
Ровно в полдень, когда солнце стояло в зените, к жрецам, охранявшим Священный колодец, пришли старшие жрецы из главного храма, носившего имя покровителя тольтеков К'ук'улькана, Жрецы взошли на платформу на краю колодца, откуда три дня назад Хунак Кеель направился к богам. Старший из них, протянув руки к мутно-жирной глади воды, громко прокричал:
- Идешь ли ты, посланец?!
Голос загрохотал по скалам и умолк. Старший жрец несколько раз повторил свой вопрос, но не получил ответа. Вместе с остальными служителями он повернулся к храму великого К'ук'улькана, не пожелавшего и на этот раз вернуть людям их посланца. С воздетыми к храму руками жрецы хором громко затянули молитвенные слова из священных книг.
Поглощенные молитвой, жрецы не видели, как на противоположной стороне колодца среди зелени деревьев промелькнуло обнаженное мужское тело, раскрашенное красной ритуальной краской; как оно, словно стрела, метнулось с высокого обрыва-стены и почти без всплеска вошло в мутные воды колодца, но зато они услышали торжествующий крик, с грохотом вырывавшийся из круглой раковины Священного чич'ена:
