Алексей Окладников - Открытие Сибири
Изучая этот вал, мы неожиданно обнаружили в его основании ритуальное захоронение костей коня. Это были трубчатые кости ног, не расколотые для извлечения костного мозга, а целые, как это делалось во времена шаманских жертвоприношений. Нужно думать, что жертвенная лошадь была убита во время закладки укрепления, а кости ее захоронены после ритуальной трапезы.
Еще неожиданнее оказалась другая находка: на одной из плит четкими уверенными линиями было вырезано изображение всадника. За первым камнем последовали другие, всего более двух десятков. Изображения на плитах по стилю и содержанию ближайшим образом напоминают наскальные рисунки на писаницах той же Кудинской долины, например, на Манхайских скалах или на горе Байтог. Эти изображения не вытерты камнем, как наскальные рисунки на реке Лене, а выгравированы.
Главным сюжетом здесь являются изображения лошадей и всадников. Лошади часто украшены султанами и подшейными кистями. На шеях видны острые зубцы подстриженной гривы. Лошади иногда одеты в специальную броню, которая, как и броня на фигурках всадников, передается поперечными линиями. У всадников видны в руках копья с флажками. На плитах есть также изображения диких животных. Таков, например, табун косуль, переданных живо, с большой экспрессией: косули прыгают одна за другой, широко раскидывая ноги и вытянув вперед головы.
Кроме изображений людей и животных, на плитках из вала Манхайского городища встречаются условные, а также орнаментальные рисунки в виде сетки из перекрещивающихся косых линий. Такие схематические рисунки часто встречаются в наскальных изображениях Прибайкалья, в особенности на реке Лене, например, в классическом местонахождении около деревни Шишкино, между Качугом и Верхоленском. Судя по шишкинским и другим наскальным рисункам на Лене, они связаны с охотой при помощи сетей или охотничьих изгородей и с охотничьей магией. В результате магических обрядов звери должны были попадать в ловчие сети и в изгороди. О таких обрядах наглядно рассказывает рисунок на одной из ленских скал, где изображены сети и направляющиеся к ним олени, а также фигура божества — даятеля охотничьей добычи и руническая надпись-заклинание.
Среди условных рисунков, выгравированных на плитах из вала Манхайского городища, особое место принадлежит двум.
Первый вырезан на плитке песчаника и состоит из смело и размашисто вычерченных кривых линий, среди которых выделяется фигура, напоминающая своеобразно схематизированную пальметку или цветок с двумя боковыми округлыми лопастями и такими же двумя выступами кверху. Среди прихотливо извивающихся длинных кривых линий разбросаны также S-образные фигуры, похожие на лепестки цветов или листья.
Второй рисунок на плитке, выполненный более детально и тщательно, отличается и более четко выраженной композицией. Сплошное орнаментальное поле рисунка отчетливо делится на три горизонтальных пояса, расположенных один над другим и вместе с тем соединенных друг с другом. В каждом поясе видна одна и та же фигура, напоминающая полумесяц с S-образно вогнутой серединой. Промежутки между тремя крупными фигурами, расчленяющими и организующими все орнаментальное поле, заполнены такими же, но более сложными по форме мелкими фигурами, представляющими собой стилизованные цветы или части растений.
Оба этих рисунка совершенно необычны по своему стилю и содержанию не только среди других рисунков на плитках из вала Манхайского городища, но и среди всех остальных наскальных изображений Прибайкалья. Они вообще не имеют никаких аналогий в древнем искусстве Восточной Сибири.
Тем неожиданнее находки, сделанные далеко от Ангары и Лены, на Западе — в Венгрии. Среди археологических памятников эпохи переселения предков венгров из Лебедии на Дунай выделяются в особый культурный круг погребения с оригинальными орнаментированными пластинами от кожаных походных сумок для сабель.
Пластины эти изготовлялись из двух слоев металла, нижнего и верхнего. Верхний слой представлял собой серебряную или медную позолоченную пластину. Нижняя пластина выделывалась из меди или бронзы. Обе пластины соединялись металлическими гвоздями. Верхняя пластина обычно покрывалась богатым и своеобразным криволинейным орнаментом. Его характерная особенность — своеобразная сетка из переплетающихся выпуклых линий, образующих иногда как бы рамки, внутри которых заключены растительные узоры типа пальметок или цветов. Каждая такая рамка напоминает по форме ромб.
Достаточно сравнить этот узор с рисунками на манхайских плитках, чтобы убедиться в их сходстве. Узор манхайских плит является как бы упрощенной, «скорописной» копией того же изображения: те же медальоны из широких изгибающихся полос, те же растительные элементы, похожие на пальметки, цветы, листья, та же композиция в виде горизонтальных поясов.
Металлические орнаментированные пластины найдены в Венгрии в погребениях конных воинов. При костяке человека всегда есть кости лошади, причем не целой, а расчлененной (хоронили только череп и длинные кости, то есть голову и ноги лошади). Именно так вместе с головой и костями ног приносились в жертву шаманским духам и божествам у сибирских народов шкуры жертвенных животных. Следовательно, ритуал захоронении с металлическими пластинами для сумок типично степной, тюркский, шаманский, связанный с древними ша майскими представлениями.
Вместе с пластинами в таких могилах встречались железные сабли, различные украшения конской сбруи, железные наконечники стрел, поясные бляшки, наконечники от поясов и другие предметы, образующие определенный выдержанный комплекс. Время этих погребении определяется найденными в них монетами, в первую очередь диргемами саманидского чекана начала X века кашей эры.
Погребения с металлическими пластинами для сумок вне пределов Венгрии неизвестны, а сами эти пластины в Европе представляют действительно изолированное художественное явление. Нужно считать вполне обоснованной мысль о принадлежности этих памятников конным кочевникам — предкам венгров, вышедших и конце IX века (896 год) из Лебедии на Дунай.
В Лебедии, как полагают исследователи памятников древневенгерской культуры, и возникли замечательные металлические пластины для сумок с их богатым орнаментом, представляющие собой подлинно выдающееся явление в средневековом ювелирном искусстве. Вполне возможно, что происхождение орнамента пластин для древневенгерских сумок связано с распространением восточных, иранских и среднеазиатских тканей, украшенных растительными в своей основе узорами.
Однако вывод о возникновении такой орнаментика и всего «искусства сумок для сабель» именно в Лебедии, есть между Днепром и Доном, в VIII–IX веках, а также о принадлежности его только предкам венгров не может быть принят в такой категорической формулировке. Действительная картина истории орнамента древневенгерских металлических пластин для сумок значительно сложнее. Об этом свидетельствуют совпадения между ними и рисунками на плитах из вала Манхайского городища. Такое сходство орнамента на вещах, разделенных более чем пятью тысячами километров, можно объяснить конкретными культурно-этническими связями.
Оригинальная орнаментика «сабельных сумок» возникла, очевидно, не на Западе, в Лебедии, и не в VIII–IX веках, а раньше и на Востоке — там, где складываюсь тюркские народности и их культуры. За такое решение вопроса свидетельствуют драгоценные по их значению для истории культуры Сибири находки в древнекыргызских чаатасах (могильниках) на Енисее. На роскошной золотой тарелке и на сосуде с птицами из Коденского чаатаса орнамент имеет вид такой же сетки из выпуклых линий, образующих фигуры в виде медальонов-ромбов с округленными углами, а в них и в промежутках между ними размещены пальметки и фантастические фениксы.
Новая находка плит на Манхае, орнаментированных таким же узором, не только подтверждает живые связи тюрков Прибайкалья с Западом, но является дополнительным доказательством важного значения культурных элементов, зародившихся на Востоке, для сложения культур степных племен Восточной Европы первой половины I тысячелетия нашей эры, в том числе культуры древних венгров в Лебедии и на Дунае.
О том же, кстати, свидетельствуют и сами условия, в которых оказались изображения с Манхая. Они были найдены в оборонительном валу городища. Точно так же и на стенах нижнедонских городищ, принадлежавших хазарам, были найдены камни и кирпичи с изображениями животных и всадников, аналогичными по содержанию и стилю прибайкальским писаницам. Такие же изображения имеются на кирпичах из древнеболгарской столицы Преславы и среди наскальных рисунков Болгарии.
Таков неожиданный на первый взгляд размах культурно-этнических контактов племен тюркской эпохи в Северной Азии, в том числе прибайкальских курыканов с Европой.
