Станислав Кульчицкий - Почему он нас уничтожал? Сталин и украинский голодомор
Геноцид армянского народа в годы Первой мировой войны был понятен каждому: армян вырезали из-за того, что они были армянами. Холокост еврейского народа во время Второй мировой войны тоже понятен. Нацисты уничтожали евреев потому, что они были евреями. Поражение Германии в войне стало отправным пунктом для уголовного преследования нацистов, в том числе за организацию Холокоста.
Термин «Холокост» оказался настолько узнаваем, что публицисты нашей диаспоры стали оперировать понятием «украинский холокост», имея в виду собственную национальную трагедию. Они не обратили внимания на то, что в отождествлении Голодомора с Холокостом скрывалась методологическая опасность. Выражение «украинский холокост» в этом случае автоматически подводило к ошибочному положению о том, что Кремль морил голодом граждан Украины только из-за того, что они были этническими украинцами. На самом же деле украинский геноцид не был таким примитивно-простым, как «окончательное решение» А. Гитлера относительно евреев.
Отождествление Голодомора с Холокостом было перенесено из диаспоры в нашу публицистику. Это недопустимо по двум причинам. Во-первых, мы забываем в этом случае о подлинном украинском Холокосте, то есть о гибели от руки нацистов 1,6 млн. наших соотечественников-евреев. Во-вторых, мы никогда и никого не убедим в том, что голод 1932–1933 годов был геноцидом, если будем называть его украинским Холокостом. Международное содружество не поймет, почему Кремль в 1932 и 1933 годах — не раньше и не позже — уничтожил миллионы этнических украинцев.
Сколько именно миллионов людей погибло в Украине голодной смертью? К сожалению, наши публицисты и политические деятели до сих пор пользуются экспертными расчетами, получившими распространение в литературе диаспоры в те времена, когда советская демографическая статистика была закрытой.
Петро Долина поместил свои расчеты в первой коллективной монографии о советских репрессиях в Украине, которая была опубликована эмигрантами в Торонто в 1955 году. Эти расчеты базировались на формуле сложных процентов, которая абсолютно непригодна для демографического анализа. Тем не менее, их взял В. Гришко для своей книги об украинском голоде, которая была издана в 1983 году на английском (в Торонто) и украинском (в Детройте) языках. Оттуда их позаимствовал вице-премьер-министр Украины Н. Жулинский — глава оргкомитета международной научной конференции, состоявшейся в Киеве 9–10 сентября 1993 года в связи с 60-летием Голодомора. Названные Жулинским цифры часто используются и сейчас: 7,5 млн. человек, в том числе прямые потери — 4,8 млн. человек.
На парламентских слушаниях, посвященных жертвам Голодомора, 12 февраля 2003 года вице-премьер-министр Украины Д. Табачник в своем докладе отметил, что историки и демографы спорят относительно цифры потерь от голода (от 3-х до 10 млн. человек), но назвал наиболее достоверное, по его мнению, число — 7 млн. человек.
Возникает вопрос: почему публицисты и политики отдают предпочтение подсчетам потерь, сделанным в диаспоре? Неужели исследователи до сих пор не заглянули в советскую демографическую статистику, которая открыта уже 17 лет?
В марте 1990 года я летел на международную конференцию в Канаду через Москву. Директор Центрального архива народного хозяйства СССР В. Цаплин разрешил мне поработать несколько дней непосредственно в архивохранилище. Поэтому в Торонто я прилетел уже с большим цифровым грузом и обратился к двум известным в мире демографам с предложением написать общую статью о потерях населения Украины от голода 1932–1933 годов. Это были профессор Мельбурнского университета Стефен Виткрофт и преподаватель Гарвардского университета, бывший московский диссидент из окружения А. Сахарова Александр Бабенышев, который подписывал свои труды булгаковским псевдонимом Максудов. Книга Максудова «Потери населения СССР» была опубликована в США на русском языке в 1988 году.
Подсчитать количество жертв голода 1921–1923 и 1946–1947 годов невозможно, потому что мы не знаем ни перемещений, ни потерь населения во время мировых войн. Количество жертв голода 1932–1933 годов может быть определено с большой точностью, потому что оно составляет разность в численности населения между переписями 1926 и 1937 годов с учетом сальдо естественного и механического движения. Максудов помог разобраться в некоторых сугубо демографических коллизиях, и я успел поместить наши расчеты в уже упомянутый выше сборник архивных документов, на публикацию которого в 1990 году давало специальное разрешение политбюро ЦК КПУ. В начале 1991 года моя с Максудовым статья появилась в «Українському історичному журналі». По моим расчетам, прямые потери составляли 3238 тыс. человек, а с поправкой на неточность данных о механическом движении населения — от 3-х до 3,5 млн. человек. Совокупные потери (с учетом снижения рождаемости в голодные годы) доходили до 5 млн. человек. Максудов не хотел учитывать данные государственной статистики о механическом приросте (на мой взгляд — безосновательно), и поэтому его расчет потерь колебался в диапазоне 4–4,5 млн., а с учетом снижения рождаемости — до 6 млн. человек.
С. Виткрофт отказался подписывать нашу с Максудовым статью. Мне казалось, что этого добросовестного исследователя тогда напугало слишком большое количество жертв, которое показал беспристрастный анализ источников. Но в приложении к документальному сборнику «Трагедия советской деревни», напечатанном в Москве в 2001 году, он опубликовал свою оценку прямых потерь: по Украине — от 3-х до 3,5 млн., по СССР в целом — от 6 до 7 млн. человек.
Следовательно, статистика потерь есть. Нет другого: желания ею пользоваться. Никто на протяжении всех этих лет не ставил под сомнение расчеты ученых. Эти расчеты были известны, например, Д. Табачнику, который говорил, что «историки и демографы спорят». Но можно ли пользоваться цифрой, которая нравится, и только поэтому кажется достоверной? На суд международной общественности нужно выносить объективные выводы о Голодоморе, а не свои субъективные предпочтения.
21 сентября 2006 года
7. Россия и украинский ГолодоморВ цикле статей «Почему Сталин нас уничтожал?» есть подраздел о дискуссиях с российскими учеными («День» № 207, 10 ноября 2005 года), который тематически совпадает с рассматриваемым ныне вопросом. Действительно, суть споров состоит в отстаивании (с нашей стороны) или отрицании (с их стороны) геноцидного характера голода 1932–1933 годов в отношении Украины. Не повторяя сказанного в прошлом году, остановлюсь на позиции политических деятелей, которые деформируют объективное знание о Голодоморе.
Начну с характеристики позиции украинских политиков. В вопросе об ответственности России за Голодомор она была противоречивой, но всегда направленной на отстаивание собственных властных полномочий. По-видимому, при всех условиях власть стоит у политических деятелей на переднем плане…
В подразделе об отношении «партии власти» к Голодомору я упомянул выступление Л. Кравчука в сентябре 1993 года на международной конференции. Президент Украины признал тогда Голодомор геноцидом, осуществленным по директиве из Москвы. Следом за Кравчуком выступил Иван Драч. В своей речи он заявил, что Российская Федерация сама себя утверждает правопреемницей белой и красной империй, в связи с чем для Украины возникают юридические и этические основания выставить ей счет за Голодомор. «Наступит время, — заявил писатель, — и 8 или 12 миллионов свидетелей — вдвое или втрое больше погибших в войне 1941–1945 годов, встанут из могил в каждом украинском селе и потребуют непризнания срока давности для преступников, которые лишили их жизни, как и положено по международному праву».
Не буду комментировать числа жертв, об этом уже сказано. Право выставить счет И. Драч выводил из того несомненного факта, что Россия действительно желала быть правопреемницей СССР. Однако этот факт, как каждый понимает, относится к категории субъективных суждений российской политической элиты. Объективным является другой факт: СССР был тоталитарным государством, народы которого не отвечали за действия правителей Кремля. Сугубо эмоциональное и бескорыстное (под политическим углом зрения) выступление И. Драча отвечало интересам Л. Кравчука и возглавляемой им партноменклатуры, которая желала отойти от России на безопасное расстояние.
Кремль среагировал на подчеркивание украинскими государственными деятелями своей политической самостоятельности довольно снисходительно. Такая реакция с его стороны была вызвана спецификой курса на собирание отпавших земель. Курс был выработан сразу же после распада СССР. Он состоял в создании в постсоветских странах за счет сырьевых ресурсов России элитного социального слоя, связанного с Кремлем своими собственными экономическими интересами. Этот слой должен был заменить компартийно-советскую номенклатуру, которая была связана с центром только политическими интересами. Политический интерес исчез после конституционной реформы М. Горбачева, которая «обрезала» диктаторские функции правящей партии.
