Конрад Лоренц - Кольцо царя Соломона
Теперь я должен рассеять некоторые иллюзии читателя, те самые иллюзии, во власти которых находился и я сам до того момента, как Джок достиг зрелости; характер тех предложений, которые Джок делал нашей горничной, медленно, но верно разоблачали тайну: «он» оказался самкой! Она вела себя по отношению к юной леди точно так же, как нормальная галка-самка должна вести себя со своим супругом. Правило привлечения противоположного пола, согласно которому мужчины притягательны для самок животных, а женщины — для самцов, недействительно для птиц, даже для попугаев. Один взрослый самец галки влюбился в меня и обращался со мной точно так, как если бы я был галкой-самкой. Эта птица часами пыталась заставить меня вползти в отверстие шириной в несколько дюймов, избранное ею для устройства гнезда; точно так же ручной самец домового воробья старался заманить меня в карман моего собственного жилета. Ещё более настойчивым самец галки становился в тот момент, когда он непрестанно пытался накормить меня отборнейшими, с его точки зрения, лакомствами.
Замечательно, что птица совершенно правильно разбиралась в анатомии, считая человеческий рот отверстием для приёма пищи. Она бывала очень обрадована, когда я приоткрывал губы и, глядя на неё, одновременно произносил соответствующие просительные звуки. Несомненно, с моей стороны это был акт самопожертвования, потому что даже я не мог заставить себя полюбить вкус измельчённых червей, обильно смоченных галочьей слюной. Вы должны понимать, что мне казалось затруднительным сотрудничать с галкой подобным образом каждые несколько минут. Если же я отказывался, то должен был оберегать своё ухо; в противном случае, прежде чем я успевал понять, в чём дело, канал этого органа был бы наполнен до самой барабанной перепонки тёплой кашицей из пережёванных червей: дело в том, что самец галки, кормящий свою самку или птенцов, при помощи языка проталкивает пищевой комок глубоко в глотку партнёра. Надо сказать, что птица всегда сначала пыталась накормить меня через рот, и только когда я отказывался от этого, стремилась использовать для той же цели моё ухо.
Тем, что в 1927 году в Альтенберге были выращены четырнадцать молодых галок, я всецело обязан Джок. Многие из инстинктивных действий и реакций этой галки, направленных на людей взамен отсутствующих особей её вида, казалось, не только не достигали биологической цели, но оставались непостижимыми для меня и тем возбуждали моё любопытство. Все это пробудило во мне желание основать целую колонию свободноживущих ручных галок с тем, чтобы изучить общественное и семейное поведение этих замечательных птиц.
Естественно, не могло быть и речи о том, чтобы я мог выступать в качестве приёмных родителей всех этих галчат и воспитывать каждого из них, как я воспитывал Джок в прошлом году, и так как я уже познакомился, на примере Джок, с недостатками чувства ориентации у галок, я начал искать другой способ удержать моих питомцев около себя. В результате тщательных обсуждений я пришёл к решению, которое впоследствии оказалось вполне удовлетворительным. Перед небольшим окном чердака, где в то время обитала Джок, я построил длинную и узкую вольеру, разделённую на две клетки; вольеру поддерживал водосточный жёлоб толщиной в ярд, и она тянулась почти во всю ширину дома.
Сначала Джок вывели из равновесия строительные изменения перед самой её квартирой, но вскоре она освоилась с ними и стала влетать и вылетать в переднее отделение вольеры через приоткрытый люк в её крыше. Только после этого я посадил в вольеру молодых галок; каждая была помечена цветными кольцами, которые надевались на одну или на обе лапки. В соответствии с цветом колец птицы получили свои имена. Когда галчата были окончательно устроены на новой квартире, я переманил их во внутреннее отделение, а в переднем, снабжённом закрывающимся люком, оставил только Джок и двух других наиболее ручных галок — Красно-голубую и Дважды-голубую. Разделённые подобным образом, птицы оставались наедине друг с другом в течение нескольких дней. Все эти меры были приняты мной в надежде на то, что галки, которым было позволено летать на свободе, будут удерживаться общественным инстинктом возле своих собратьев, запертых во внутренней части вольеры. Как я уже упоминал, в этот момент Джок стала приёмной матерью одной из молодых галок, Лево-золотой, и это было очень большой удачей, поскольку заставило птицу вернуться домой в самый критический момент эксперимента, о чём я собираюсь рассказать. Лево-золотая не попала в число первых освобождённых галок, ибо я надеялся, что ради неё Джок останется в окрестностях нашего дома; в противном случае существовал известный риск, что Джок вместе с Лево-золотой, которая уже окончательно оперилась, улетит в соседнюю деревню к нашей бывшей горничной.
Мои надежды, что молодые галки будут летать вместе с Джок, оправдались лишь частично. Когда я открыл люк, Джок в мгновение ока оказалась снаружи и, попав на свободу, немедленно скрылась из глаз. Это произошло задолго до того, как галчата, смущённые непривычным положением открытой крышки люка, рискнули выбраться через него наружу. Они вылетели одновременно как раз в тот момент, когда Джок снова появилась и быстро пронеслась мимо. Галчата пытались последовать за ней, но вскоре отстали, ибо ни один из них не мог повторить её резких виражей и крутых пике. Хорошие родители, как правило, не проявляют подобного невнимания к ограниченности лётных способностей молодёжи; они избегают фигур высшего пилотажа, пока водят своих отпрысков. Позже, когда я освободил Лево-золотую, Джок также вела себя подобным образом: летала медленно, воздерживалась от сложных манёвров и постоянно оглядывалась через плечо, чтобы проверить, не отстала ли молодая птица. Но не только Джок оказалась невнимательной к молодым галкам; они, со своей стороны, очевидно, не понимали, что она располагает весьма желательными познаниями относительно местных условий, которых не было у них, и что она — более надёжный проводник, чем любой из их компаньонов. Неопытные дети — они искали лидера в своей среде и пытались летать друг за другом. В этих обстоятельствах птицы проделывают беспорядочные, бесцельные круги, увлекающие их все выше и выше в небо, и, поскольку в этом возрасте галчата совершенно неспособны спускаться в крутом пике, их шалости неизбежно приводят к потере ориентировки: чем выше они поднимутся, тем дальше окажутся от дома в тот момент, когда неизбежно будут вынуждены упасть. Некоторые из моих четырнадцати молодых галок заблудились именно таким образом. Чтобы подобные вещи не случались, необходимо присутствие старой и опытной галки, желательно старого самца, а как раз такой птицы и не было в то время в моей колонии.
Отсутствие лидерства даёт себя знать и в другом и может иметь ещё более серьёзные последствия. Молодые галки не обладают врождённой реакцией на опасных для них хищников в отличие от большинства других птиц, таких, как сорока, кряква или зарянка, которые готовы спасаться бегством при первом появлении кошки, лисицы или даже белки. Эти птицы ведут себя так вне зависимости от того, выращены они человеком или собственными родителями. Молодая сорока никогда не позволит кошке поймать себя, а самая ручная кряква, воспитанная в домашних условиях, мгновенно реагирует на красно-коричневую шкуру, передвигаемую вдоль пруда с помощью верёвки. Утка относится к чучелу так, как будто ясно представляет своего смертельного врага, лисицу, со всеми её качествами. Птица становится чрезвычайно осторожной и, держась на воде, ни на мгновение не сводит глаз с неприятеля. Она вплавь следует за ним, куда бы он ни двигался, и беспрерывно издаёт свой тревожный крик. Утка знает, вернее, знает её врождённый механизм реагирования, что лисица не может летать, не может плавать достаточно быстро, чтобы поймать её в воде, поэтому птица сопровождает врага, держа его в поле зрения, и извещает всех о его присутствии, тем самым мешая ему подкрасться к очередной жертве.
Узнавание врага — то, что у кряквы и многих других птиц является врождённым инстинктивным актом, должно выработаться у молодой галки в результате обучения. Происходит ли обучение путём индивидуального опыта? Нет, ещё более странным путём — путём подлинных традиций, путём передачи личного опыта от поколения к поколению.
Из всех реакций, которые у галок имеют отношение к опознаванию врага, только одна оказывается врождённой: любое живое существо, которое держит качающийся или вибрирующий чёрный предмет, становится для галок предметом свирепого нападения. Атака сопровождается скрежещущим предупреждающим криком, резкое, металлическое, многоголосое звучание которого даже человеческим ухом воспринимается как выражение чувства озлобления и ярости.
