Дмитрий Лихачев - Сказания и повести о Куликовской битве
Князь же великий поиде, и всед на конь свой избранный, и нача по полком ездети з братом своим со князем Владимером, ж с новонареченною братиею, с литовскими князьми Андреем и Дмитреем Ольгердовичи, я со иными князьми и воеводами. Коемуждо полку рече своими усты: «Братия моя милая, сынове християнстии, от мала и до велика! Нощь приспе,22 а день грозный23 приближися. А мы, братие, подвигнемся! Силен бо господь во бранех. Зде пребудите кождо на местех своих — утро бо тако неудобно учрежатися, уже бо гости наши близ на реце на Непрядве. Утре же имам нити поведенный чаши, ея ж, друзи мои, на (пути вжелеша. И вы уповайте на господа жива, да и мир с вами буди, братие, аще нам утре ускорят со братиею своею».
Князь великий Дмитрей посла брата своего князя Владимера вверх по Дону в дуброву, яко таитися полку его, дав же ему своего двора ви-тези. И еще упусти с ним изовестнаго того воеводу Дмитрея Волынского. Против живоноснаго праздника Рождества пресвятыя богородицы* осень же бе тогда долга, и днем летним еще сияющим и тенлата бысть и тихость. В нощи той мрацы ростнии явишася.24 Воистинну бо рече: «Нощь несветла неверным, а верным просвещена бысть».*
Пришед Дмитрей Волынец, рече великому князю и брату его князю Владимеру и утаився едини: «Выедите ис полков своих, да скажу вам примету свою». Уже бо нощи глубоце и заря потуше, Дмитрей Волынец всед на конь и поим с собою князи едини суще, и выехаше на поле Куликово и став посреди полков 25обоих, своих26 и татарских, и рече им Волынец: «Слушайте с страны татарских полков». Слышав же стук велик и кликот и трубы гласяще, и бы созади их волцы воют вельми, по лесной их стране орлове клехчаше, и бысть трепет птич велик вельми. Против их врани аки горам грающим. По реце же той по Непрядве гуси-лебеди крылми плещут, необычную грозу подают. Рече Волынец великим князем: «Слышите ль что?». Они же рекуще ему: «Слышахом, граза велика есть, брате». Рече Волынец великим князем: «Обратитеся на полк руских и слышите, что есть». Тихость велика. И рече Волынец: «Что слышасте?». Они же реша ему: «Ничто же, токмо видехом от них от множества огней зори снимахуся». И рече Волынец великому князю: «Останиѣ господине». Волынец27 же рече: «Добра знамение се и призывай бога неос-кудною верою». Рече Волынец: «Еще ми примета есть». И сниде с коня, и пад на десное ухо, и приниче к земли на долг час и, востав, абие и пониче. И рече великий князь Дмитрей Иванович: «Что есть, брате?». Он же не хоте сказати ему. Князь же великий понудив ему, он же рече г «Едина бо ти на пользу, а другая скорбна». Волынец рече: «Слышах, господине, землю надвое плачющися: едина28 еллинским языком своим чад своих напрасно вопиюще, 29акы вдова,30 другая же страна, аки некая девица тихо и жалосно плачющися, аки некто един в сиверель про-сопе31 плачевным гласом. Аз же множество тех примет испытав, сего ради надеюсь о бозе и святыми мученики Борисом и Глебом, сродники вашими, аз чаю победы поганых, а християном многа падения будет».
Слышав же то князь великий, прослезися вельми и рече: «То не будет победы державе». Волынец рече: «Не подобает, государю, сего пове-дати в полцех, но токмо вели молитися богу и святых его призывати, и рано утре вели им подвизатися на кони свои, и всякому воину вели крестом вооружатися, то есть непобедимое оружие на супротивныя».
В32 ту же нощь некто муж, именем Фома Халцыбеев,* разбойник, поставлен от великого князя на стражу на реце33 на Чюру Махайлове.* Мужеством бе его на крепце сторожи и стоя от паганых. Сего уверя, бог откры ему видети нощи тоя видение велико. На высоте виде облак изряден. 'Прииде же некий полк от востока велик зело. От полуденныя же страны приидоша два юноши светлы,* лица их светящеся, аки солнце, имуще во своих руках мечи остры. И рекоста два юноши полковникам татарским: «Кто вам повеле требити отечество наше, нам дарова господь?». И начаша сечи я. Ни един от них не избысть. Оттоле же человек той верен бысть и целомудр. Исповеда видение великому князю единому. Он же рече: «Не глаголи никому же». Сам же князь великий воздев руце свои на небо и нача плакатися, глаголати: «Господи человеколюбче, молитвами святых мученик Бориса и Глеба, помози ми, яко же Моисею,* и Давиду на Галиада,* и первому Ярославу на Святололка,* и прадеду моему, великому князю Алесандру на хвалящего римского короля,* разорити хотев его. Ни по грехом моим воздаждь ми,34 господи, и низ-посли милость свою и просвети нас благоутробием твоим. Не дай же нас в посмех врагом нашим раб своих, да не порадуются врази наши, ни ркут срама на верных — где есть бог их, на нь же уповаше. Помози, господи, християном, иже имя твое нарицаем!».
Приспе же время месяца сентября в 8 день великого праздника спасению християнскому — Рождество святыя богородицы. Светающу пятку и восходящу солнцу бывшу утру мгляну. И начаша же стези християнскии простиратись и трубы гласити мнози. Уже бо руские князи и воеводы и все удалыя люди и кони их укротеша гласом трубным, 35и ко-иждо36 под своим знаменем идяше, полцы же идуще по. учению елико кому веляше.
Часу же второму37 наставшу дни, и начаша гласы трубныя обоих стран сниматися. Но татарские трубы аки онемеша, руские же утверди-шася, а самим еще не видетися, занеже бе утро мгляно. Но вельми есть тут земля постонала, грозу подающе от востока до моря, от запада же и до Дуная. Полю же Куликову, яко прегыбатися,38 реки же выступиша из мест своих, яко многим воям по них бродимом, и никако же толиким быти полком на месте том.
Великому же князю преседающе на борзыя кони, ездя по полком, со слезами глаголаше: «Отцы и братия моя, господа ради подеизайтеся святых ради церквей и веры ради християнские, сия бо смерть не смерть, но живот вечный! Ничто же помышляете земнаго, но уклонимся на свое дело, венцы бо победными увяземся от Христа бога и Спаса душам нашим».
Утвердив же полки и паки прииде под свое знамя черное, и зсед с коня, и на иный конь сяде, совлачая с себя прыволоку царскую, и во иную облечеся. Той же конь даст под Михаила Андреевича* и ту приволоку на него же положи, иже бе ему любим паче меры. И повеле знамя рынде своему возити; и под тем знаменем убьен бысть.
Князь же великий став на месте своем и въздев39 руце свои на небо, и вложив руку свою в недра своя, и вынев живоносный крест, на нем же бе воображены Христовы страсти,* ъ нем же бе живоносное древо.* И вос-плакася горько и рече: «На тебе уже конечно надеюся, живоносному кресту, иже сим образом явивый преславно пречесному царю Константину,* егда ему на брани с нечестивыми и застудными, и оброзом твоим победи их. Не могут обрезании человецы* стояти противу образу твоему и тако удиви, господь, милость свою на рабех своих».
Сия еще ему глаголяще, в то же время приидоша к нему книги от преподобнаго игумена Сергия, в них же бе написано: «Великому князю
Дмитрею Ивановичю и всем руским князем и всему православному воинству мир и благословение!». Князь же великий Дмитрей Иванович слышав писание преподобнаго старца и целова посольника того етера любезным целаванием, и аки некими твердыми бранями вооружився. Еще даст ему, еже посла старец игумен святый Сергий, хлебец святый пречистой его богоматери.* Князь же великий Дмитрей Иванович сьев хлебец и простер руце свои, возопи велегласно: «О велико имя пресвятыя троица, пресвятая госпоже, богородице, помагай нам молитвами твоего игумена Сергия!».
Приим конь свой и взем палицу свою железную и подвижеся ис полку вон, и восхотев преже сам почати от горести душа за землю Рускую и за веру християнскую, и за святыя церкви, и за свою великую обиду. Мнози же рустии князи и богатыри держаше его и возбраниша ркуще ему: «40Не подобает тобе, великому князю, самому в полку быти,41 но подобает особь стояти, а на нас 'смотрити, то пред 42киим нам43 явитися. Егда же упасет тебя бог, великого князя, милостию своею чтити, како разумевши и кого ти дарити? Мы же вси готовы есми головы своя сложити за тебя, ласкаваго государя. Тебе ж, государю, подабает рабом своим служити своею головою, и тем память сотворити, яко же Леонтий царь Феодору Тирону,* и в книги соборныя памяти деля написати. Руским же князем по нас такоже будет. Аще ли тебя единого изгубим, то от кого чаяти имамы? Аще ли вси спасемся, а тебя единого останем, то кий успех будет нам? И будет, аки стадо овчие не имущи пастыря, и в пустыни сей влачими, его же пришедше волцы распудят, и елико хто хощет. Тебе подобает спасти себя и нас».
Князь же великий прослезився, рече: «Братия моя милая, добрыя речи ваши и не могу44 против их отвещати, известно паче не успети, но токмо похваляю вас: вы есте вси воистинну блазии раби. Ноипаче весте и разумеете вси мучение святаго Христова страстатерпца Арефы,* егда мучим бе. И по многих же муках повеле царь вывести на позорище и посечи всех. Доблии же воини избраннаго воеводы един пред единым ускоряет и един за единого главу клонит под меч. Видящи убо воеводы45 своя и той же воевода возбрани войску своему, рече: «Весте, братие, у земнаго царя сего, не аз ли почтен прежде вас бых? Земныя же чести н даровя не аз ли взимах прежде вас? Ныне же — мне подабает преуви-дити у небеснаго царя, моей же главе прежде усечени быти паче же венчание». И приступив, воин, усекну ему главу его, последи же семьсот воин. Тако же,46 братия моя, кто боле мене в росийских князех от вас почтен бых, и вам всем глава бех? Благая бо приях от господа, злых ли не могу терпети? Мене ради единого вся си воздвигошася, и како могу вас видети побиенных? И прочее к тому не терплю. Общую чашу с вами имам* пити и смертию умрети. Аще ли умру — с вами, аще ли спасуся — с вами же. Ныне же вси останемся, уже бо ко своим потягнемся».
