Александр Богданов - Краткий курс экономической науки
В меновом фетишизме выражается господство над людьми их собственных отношений, как в натуральном — господство внешней природы. Там, где общественный человек сталкивается со стихийной силой, которую он не в состоянии подчинить себе, к которой он не может приспособиться с помощью своего сознания, там он неизбежно создает себе фетишей.
Развитие обмена создает также иллюзию индивидуального хозяйства. Частному производителю кажется, что его хозяйство в экономическом отношении совершенно самостоятельно. На самом деле никакого индивидуального хозяйства в меновом обществе нет: оно представляет собою частицу огромного трудового коллектива и связано с ним миллионами нитей. Но отдельные товаропроизводители выступают на рынке, как противники. Когда два представителя менового общества сталкиваются в качестве покупателя и продавца, один стремится выгоднее купить, другой — выгоднее продать; между ними создается резкая противоположность интересов. То же самое наблюдается и тогда, когда два товаропроизводителя выступают одновременно или как продавцы, или как покупатели. Увеличение предложения в первом случае и увеличение спроса во втором ставит этих товаропроизводителей в невыгодное, иногда крайне тяжелое положение. В меновом обществе складывается таким образом всеобщий антагонизм, война всех против всех, которая носит название конкуренции. Этот антагонизм еще более затемняет сознание товаропроизводителя. Ослепленный борьбой, он совершенно перестает видеть сотрудничество широчайшего коллектива и привыкает представлять хозяйство, свое или чужое, как вполне индивидуальное.
Иллюзия эта окончательно укреплялась в сознании товаропроизводителя вместе с развитием денег. До тех пор, пока товары обменивались непосредственно, товаропроизводители могли еще видеть, что между ними есть трудовая связь, что они обмениваются продуктами своего труда; они могли еще видеть, что они работают один на другого. Но дело резко изменилось, когда на сцену выступили орудия обмена. Между обмениваемыми товарами вклинились деньги, между обменивающими производителями стали посредники-купцы. При таких условиях трудовые отношения оказываются совершенно замаскированными и скрытыми для участников обмена. Сапожник меняет изготовленную им обувь на деньги купца, который их вовсе не производил, и покупает за них, скажем, одежду, которую производил другой. Тут товаропроизводитель чувствует себя уже совершенно обособленным от всей системы хозяйства, все производственные связи теряются, и он видит перед собою только господствующий над ним рынок.
Для производителя и члена менового общества вообще ясно лишь одно. Это — тот факт, что он за деньги может купить все, что ему угодно, и что степень удовлетворения его потребностей зависит исключительно от того количества денежных средств, которым он располагает. Это замечательное свойство орудия обмена приписывается деньгам, как таковым; появляется денежный фетишизм, который порождает ненасытную жажду накопления. Накопление на первых порах имеет целью удовлетворение непосредственных потребностей; но с течением времени, когда больший запас денег с развитием конкуренции начинает давать огромные преимущества в экономической борьбе, накопление приобретает особый характер. Из средства оно обращается в цель: товаропроизводитель и купец начинают накоплять для накопления.
Иллюзия индивидуального хозяйства создала и фетишизм частной собственности. Он появился с развитием обмена.
Самое понятие «собственности» зародилось лишь тогда, когда из общины в лице организатора начала выделяться «индивидуальность». Только тогда и стало возможным говорить о том, что данные орудия или предметы потребления «принадлежат» патриарху, который, благодаря своей особой роли а системе производства, противоставлялся остальным членам общины. Украшений вождя, например, никто, кроме него, надевать не мог. Но «собственность» в этот период глубоко отличается от собственности современной. Организатор-патриарх не мог подарить или завещать свое оружие кому-нибудь другому; со смертью или с уходом вождя от исполняемых им общественных функций вся его «собственность» переходила к его преемнику.
Иное содержание приобретает понятие собственности с развитием обмена. Уже тогда, когда обменивающимися сторонами являются отдельные общины, они противостоят друг другу, как собственники и не-собственники данного товара, и признают друг друга таковыми. С развитием обособленных хозяйств эта противоположность обменивающихся товаропроизводителей приобретает, как мы видели, гораздо более резкие формы. Индивидууму принадлежат орудия и продукты его труда и товары, которые он покупает на рынке. Ему поэтому представляется, что все это нечто свое и не имеет никакого отношения к остальным людям. Индивидуум мыслит свою собственность, как отношение между своими вещами и им самим. Это и есть фетишизм частной собственности.
Что это действительно фетишизм, что индивидуалистическое понимание частной собственности на самом деле есть иллюзия, видно хотя бы из того, что младенец может быть собственником громадных достояний, к которым он не имеет, конечно, никакого практического отношения, о которых сам еще не имеет и понятия. Младенец может быть собственником только потому, что общество признает его таковым, и в случае надобности ограждает его имущество от всяких попыток его присвоения кем-либо другим. Этот пример ясно показывает, что собственность есть общественное отношение, отношение общества к данной личности и к данным вещам одновременно.
Частная собственность формирует индивидуализм. Личность в мышлении людей все резче и резче обособляется от всего остального общества. Вместе с этим развивается и самосознание личности, которая мыслит в центре жизни себя, со своими интересами, а не тот или иной авторитет с его велениями, как это было раньше. Полная жажды накопления и приобретения, она ищет новых путей и приемов для обогащения. Это сказывается сперва в области экономической, а затем и в области идеологии, которая служит орудием в борьбе за экономические преимущества.
Так обмен разрушает постепенно авторитарный фетишизм, господствующий в среде натурально-хозяйственного общества, и порождает новые формы мышления, которые не ограничены уже прежними узкими рамками.
Торговый капитализм
1. Общее понятие о капитале
В обыденной речи под капиталом принято понимать имущество, приносящее доход. Но такое понимание совершенно неправильно, потому что никакое имущество само по себе дохода приносить не может.
Рассмотрим конкретный пример. Торговец располагает известной суммой денег. Он эти деньги затратил на покупку товара, затем продал товар и получил некоторую прибыль. Всю операцию можно выразить такой формулой:
Д (деньги) — Т (товар) — Д' (деньги),
при чем Д' больше Д, так как иначе операция не имела бы смысла. Положим, что Д составляет 80 рублей, а Д' равно 100 рублям. Далее, пусть производство денежного металла в размере одного рубля требует затраты одного дня общественно-необходимого труда. Следовательно, торговец, затратив 80 рублей, не только вернул их, но и получил, сверх того, 20 рублей, или продукт, соответствующий 20 дням общественно-необходимого труда.
Этот избыток может происходить из двух источников. Возможно, что доставка товара от производителя, у которого торговец его купил, к потребителю, которому он его продал, потребовала как раз 20 дней труда, благодаря, напр., перевозке на дальние расстояния. В таком случае торговец лишь довершает дело непосредственного производителя, заканчивает необходимый трудовой процесс, относящийся к продукту; и получаемый им доход тогда имеет такой же характер, как доход ремесленника. Но в большинстве случаев труд, приложенный самим торговцем, отнюдь не исчерпывает разницы между Д' и Д. Эта разница получается от того, что торговец оплачивает не весь труд производителя, а только часть его. Товар стоил самому его производителю 90 дней труда; купец же дал за него не 90 рублей, а 80, и присваивает себе таким образом 10 дней прибавочного труда. Тут торговец выступает уже не в качестве ремесленника, занятого перемещением товаров, а в качестве «капиталиста». Его денежный запас и прочее имущество, которое служит здесь для целей присвоения прибавочного труда товаропроизводителя, играет роль капитала.
Бывают, однако, случаи, когда кажется, что доход с капитала не имеет ничего общего с процессом труда. Таков, например, доход с капитала, отданного в рост, — с капитала ростовщического или кредитного. Ростовщик ссужает известную сумму денег крестьянину или ремесленнику, и через известный промежуток времени получает обратно сумму, которая значительно больше первоначальной; он совершает операцию, которую можно выразить следующей формулой:
