Сборник статей - Библия и наука
Причину долгого молчания Дюбуа по поводу найденных им останков настоящих людей можно понять из текста учебника за 1996 год: «увлеченный идеями Дарвина, Дюбуа поехал на Яву, чтобы попытаться найти там «связующее звено» между человеком и обезьяной» (с. 225).
Другие примеры «обезьяно-людей», о которых говорится в разбираемых нами учебниках (да и не только в них), имеют аналогичную степень достоверности. Так, на с. 223–224 учебника за 1996 год говорится о так называемом австралопитеке (в учебнике за 1991 год о нем говорится на с. 68). Художник, изображая австралопитека, попытался нарисовать что-то среднее между обезьяной и человеком. На самом же деле, как считают в настоящее время ряд исследователей, детально изучивших останки австралопитека, это существо – обычная вымершая обезьяна с объемом мозга около 500 куб. сантиметров и со всеми прочими обезьяньими чертами. К этому заключению ученые пришли после длительного изучения останков австралопитека и их сравнивнения с костями как людей, так и современных обезьян. Этой точки зрения придерживались такие исследователи, как сэр Солли Цукерман (профессор анатомии в Университете Бирмингема, главный советник по науке Британского правительства), Ричард Лики (директор национальных музеев Кении), Чарлз Окснард, профессор анатомии и биологии человека в университете Западной Австралии, и некоторые другие[110].
Солли Цукерман (в другой транскрипции – Закерман) руководил группой ученых, которая «долго и подробно сравнивала структуру скелета современных обезьян и окаменелостей гоминидов и гоминид со скелетом современного человека. Сначала они осуществляли тщательные трехмерные измерения, а затем проводили многосторонний статистический анализ всего, что имело к этому отношение. Никакие исследования ни до, ни после них не давали более детальной и точной информации о связи австралопитеков с другими приматами. Как уже цитировалось, исследователи сделали вывод, что австралопитеки не были по строению близки к человеку, не ходили прямо и напоминали больше орангутангов, чем других животных»[111]. Что же касается Чарлза Окснарда, то он сделал вывод, что по некоторым показателям австралопитеки отличаются и от человека, и от обезьян гораздо больше, чем те отличаются друг от друга[112]. По другим показателям, по мнению Окснарда, австралопитеки также ближе всего к орангутангам[113]. В целом же, даже в Большой Советской энциклопедии (3-е издание, тема «Австралопители») пишется, что «большинство исследователей не считает австралопитеков предками человека».
Еще одним случаем выдачи желаемого за действительное в длинной эпопеи поиска «предка» является история с пекинским человеком, или «синантропом». Этот кандидат в «предки» приводится на с. 70 учебника за 1991 год и на с. 226 учебника за 1996 год.
Останки этого «обезьяно-человека» были найдены в двадцатые годы недалеко от столицы Китая – Пекина. В учебниках говорится о мощном слое золы, обнаруженном на месте нахождения черепов «синантропа», на основании которого делается вывод о том, что синантроп пользовался огнем. Указываются и другие признаки присутствия в этом месте человека (каменные орудия), кроме самого главного признака – нахождения там останков самих людей вполне современного вида. Впрочем, такое замалчивание характерно не только для учебника. О нахождение одной части из этих человеческих останков долго нигде ничего не сообщалось[114]. О другой группе окаменелостей – десяти полных человеческих скелетах, найденных вскоре после начала раскопок, – информация в печать просочилась сразу же[115]. Но зато потом эти скелеты были таинственным образом «потеряны», и вокруг истории с ними воцарилось гробовое молчание.
Точное число найденных черепов «синантропа» определить было трудно, так как они в большинстве случаев представляли из себя либо фрагменты черепной коробки, либо кусочки челюстей[116]. Те кто видел наиболее сохранившийся череп «синантропа», подчеркивали его вполне «обезьяньий» вид и такой же «обезьяний» объем[117]. Как правило, фрагменты черепов находились вместе с костями животных, на которых охотятся из-за мяса[118]. Кроме этих разбитых черепов, в пещере были обнаружены следы добычи и обработки известняка[119], огромное количество каменных орудий труда, предполагавших определенный уровень ремесленного мастерства[120], и семиметровый слой спресованной золы, который, однако, некоторые исследователи позже определили как отложения ила. Но сами участники раскопок писали о том, что семиметровый пласт золы состоял из многочисленных тонких слоев разного цвета, образовавшихся при сгорании различного растительного материала. Внизу находился слой древесного угля, свидетельствующий о том, что «однажды зажженный огонь поддерживался длительное время»[121]. Температура, по утверждению участников раскопок, была настолько высокой, что соединения фосфора, входящие в состав костей, спеклись в желваки и пластины конкреций, а некоторые известковые фосфаты превратились в голубожелезистые. Были также обнаружены обгоревшие кости и осколки кварца, спекшиеся в единые конгломераты[122]. Один из исследователей (Вер) писал: «Существо, которое было найдено – или то, что так хотелось найти, – могло бы управиться со скромным костерком, но вряд ли ему был под силу такой огромный очаг, как там»[123].
Приехавший из Европы на место раскопок профессор Марселен Буль, когда узнал все обстоятельства «дела о синантропе», был очень рассержен за то, что его побеспокоили. Он высмеял вдохновителя раскопок – Тейяра де Шардена – и его идею о том, что существа, которым принадлежали найденные черепа, могли обладать столь развитой индустрией производства орудий труда[124]. Его мнение было следующим: черепа синантропов – это не более чем останки охотничьих трофеев, результат «обеденных перерывов» настоящих людей, которым принадлежала мастерская по обжигу известняка и изготовлению различных орудий труда. Охотники, судя по всему, приносили в пещеру только головы обезьян, которые разбивали в пещере для извлечения мозга, до сих пор считающегося у многих народов деликатесом. Ряд исследователей, познакомившихся позже со всеми обстоятельствами раскопок, поддержали точку зрения профессора Буля[125]. Впрочем, в настоящее время, как и в случае с «яванским питекантропом», большинство исследователей относят «синантропа» к «человеку прямоходящему», ничем существенным не отличавшимся от человека современного. Этот факт в очередной раз свидетельствует о том, как зыбки палеоантропологические построения. Ситуация усугубляется в данном случае тем обстоятельством, что все осколки черепов «синантропа», которые довелось рассматривать в свое время профессору Булю, как и ранее найденные на месте раскопок человеческие скелеты, так и найденные там же наиболее искусные орудия труда[126], были таинственным образом «потеряны»[127]. Их до сих пор так и не вернули.
Что касается еще одного приводимого в учебниках «промежуточного звена» – неандертальца, – то его сейчас принято считать просто вымершей формой древнего человека, подобной «человеку прямоходящему». Неандерталец был обыкновенным человеком и жил одновременно с человеком современного типа. О таком одновременном обитании свидетельствуют смешанные захоронения людей современного типа и неандертальцев[128]. Кроме того, ученые «находили черепа со смешанными чертами – и современными, и неандертальскими[129].
Особенности жизни неандертальского человека также не указывают на его «обезьяноподобие». Напротив, судя по всему, неандерталец был умелым мастером, охотником и художником[130]. Некоторые ученые предполагают, что неандерталец обладал зачатками письменности. Так, ученый из гарвардского музея А. Маршак объявил о своих недавних микроскопических исследованиях ребра быка, «которое было покрыто резьбой в виде символов… Эта кость, по мнению Маршака, косвенно указывает, что неандерталец, вероятнее всего, говорил и вполне мог общаться на достаточно интеллектуальном уровне»[131]. Кроме того, он был неплохим музыкантом – в одном из неандертальских поселений была найдена флейта из кости голени медведя, которая не отличалась по строю от современной и имела основной тон си-бемоль[132].
Еще неандертальцы с почестями хоронили умерших – их погребальные обряды сопровождались возложением цветов, о чем ученые смогли узнать по сохранившейся в захоронениях пыльце[133]. Характерно, что «среди захоронений нередко обнаруживают калек, получивших не дающие надежды на улучшение увечья за много лет до смерти. Такие соплеменники при жизни требовали заботы и ухода, а значит, в этом обществе существовали представления о милосердии и сострадании»[134].
