Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России
Эта система, в основе которой лежал принцип «революционной делегации», обладала рядом важных преимуществ перед парламентской представительной демократией. В книге «Анархия по Прудону» ее авторы Бакунин и Дж. Гильом прямо указали основной недостаток прямых выборов во «всенародный» парламент — некомпетентность массового избирателя: «Каким образом, например, может народ удостовериться в способности тех лиц, которых ему приходится уполномочивать! Если бы в рабочей ассоциации приходилось решать вопрос, кто из членов наиболее способен выполнить известную промышленную должность, избиратели-работники не рисковали бы ошибиться в выборе, так как приходилось бы судить о вопросах, не выходящих из их специальных ремесленных сведений. А здесь хотят, чтобы народ, то есть совокупность этих работников, каждый из которых компетентен только в своей специальности, решил сознательно вопрос, не имеющий ничего общего с его ежедневной практикой, с его знаниями».
Система делегирования снимала бы проблему некомпетентности — ведь каждый делегат избирается в малой группе. Но может показаться, что предполагаемая делегированием ступенчатость менее демократична, чем прямые выборы. Но суть делегирования в том, что всякая небольшая по составу и организованная группа избирателей посылает своего депутата только в тот орган, который в рамках предоставленных ему полномочий (императивного мандата) способен принимать решения, прямо влияющие, на судьбу данной группы. В создании более высоких «инстанций» группа избирателей уже не участвует (это прерогатива ее делегата), но и они не могут непосредственно ей ничего приказать, так как не получили от нее таких полномочий. Организованность избирателей на каждой ступени делает возможность отзыва депутата из абстракции реальностью, поэтому каждый вышестоящий орган всегда выражает волю большинства создавших его нижестоящих организаций. За меньшинством же в свободной федерации сохраняется право выхода. Поэтому меньшинство, по мысли Бакунина, будет подчиняться воле большинства постольку, поскольку будет дорожить пребыванием в одном с ним сообществе.
БАКУНИН И МАРКС
Почему Бакунин, не очень-то доверявший попыткам научно спрогнозировать будущее, вдруг занялся проработкой отдельных черт системы общественного самоуправления при социализме? Если внимательно, в хронологической последовательности проследить творчество Михаила Александровича в 60-70-е годы, то мы обнаружим две футурологические вспышки, два периода, когда Бакунин особенно активно занимался зарисовками будущего. Первый (1864–1867), когда Бакунин осознал себя анархистом и социалистом и попытался «нарисовать» социализм для себя и для создаваемой им организации единомышленников. Второй (1872–1874), когда Бакуниным были написаны последовательно анархистские произведения. Между двумя этими периодами лежит этап ожесточенной «драки» с марксизмом. Верный своему философскому девизу «Дух отрицающий — есть дух созидающий», он построил модель безгосударственного социализма на основе критики социализма «государственного», главным приверженцем которого считал «школу Маркса». Один из первых русских переводчиков «Коммунистического манифеста», он перенес недоверие к его авторитарной программе на выработанную Марксом и Энгельсом уже позднее теорию диктатуры пролетариата. Теоретик анархизма так и не поверил в ее переходный характер, в то, «что диктатура будет временная, короткая». Во-первых, «никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечивания себя» (любой функционирующий аппарат стремиться к самосохранению, а не к самоуничтожению). Во-вторых, диктатура «способна породить в народе только рабство» — привычку подчиняться приказам центральной власти, что тоже отнюдь не будет способствовать отмиранию государства. И, наконец, в-третьих, сам термин «диктатура пролетариата» представляется Бакунину парадоксальным и подозрительным. В «Государстве и анархии» он пишет, что термин «диктатура пролетариата» бессмысленен, если речь идет о диктатуре всего трудового народа. А какой еще она останется после того, как социальная революция уничтожит привилегии господствующих классов? Этот термин бессмысленен, поскольку диктатура всех или даже диктатура большинства — есть отсутствие диктатуры вообще. Но термин наполняется смыслом, если его авторы подразумевают либо диктатуру городского пролетариата над крестьянством, либо диктатуру пролетариата более цивилизованных наций над остальными народами («например, немецкого пролетариата»). Вполне понятно, что идея всеевропейской диктатуры немецкого «национал»-социализма не прельщала Бакунина. Но с не меньшей неприязнью он относился и к идее диктатуры «городского пролетариата» над собственным крестьянством.
Бакунин считал, что в конечном итоге провозглашение превосходства пролетариата над крестьянством приведет к тому, что высшее чиновничество пролетарского государства попытается опролетарить крестьян, отняв у них землю и сделав их наемными работниками на службе у государства. Вот как пророчески описаны картины будущей коллективизации: «Государство, даже коммунистическое, о котором мечтают последователи Маркса, ставя себя на место свободных ассоциаций и заявляя притязание возвысить земледельческий труд посредством централизованной администрации, поручая своей бюрократии заведовать обработкой земли и выплачивать зароботок крестьянам, превращенным таким образом в государственных чиновников и копающих землю под его надзором, привело бы к ужаснейшей безурядице, к плачевнейшему расхищению и к гнуснейшему деспотизму».
По мнению Бакунина, в пролетарском государстве, поскольку сохранится государственный аппарат, будет существовать не диктатура пролетариата, а диктатура «пролетарского» чиновничества. «Неужели ВЕСЬ пролетариат будет господствовать?» — спрашивал оппонент Маркса и сам же отвечал, что скорее всего все это выродится в «управление огромного большинства народных масс привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые лишь только сделаются представителями или правителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственности, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом».
Заглянем в «Манифест Коммунистической партии»:
«Однако в наиболее цивилизованных странах могли бы почти повсюду быть предприняты следующие общие меры: 1. Экспрориация поземельной собственности и обращение поземельной ренты на покрытие государственных расходов… 3. Уничтожение права наследования… 5. Централизация кредита в руках государства посредством национализации банка с государственным капиталом и исключительной монополией… 7. Увеличение числа государственных фабрик и орудий производства, возделывание и улучшение полей по общему плану. 8. Одинаковая трудовая повинность для всех, учреждение промышленных армий в собственности для земледелия. 9. Соединение земледельческого труда с фабричным».
А теперь возьмем «Государственность и анархию»:
«По Марксу, народ не только не должен его (государство) разрушить, напротив, должен укреплять и усилить и в таком виде передать в полное распоряжение своих благодетелей и учителей-начальников коммунистической партии, то есть г. Марксу и его друзьям, которые начнут освобождать его по-своему. Они сосредоточат бразды правления в сильной руке, потому что невежественный народ требует весьма сильного попечения, создадут единый государственный банк, сосредоточивший все — торгово-промышленное, земледельческое и даже научное — производства, а массу народа разделят на две армии: промышленную и земледельческую под непосредственной командой государственных инженеров, которые составят новое привилегированное научно-политическое сословие».
Мы не случайно сопоставили эти цитаты. Пусть наши читатели лишний раз убедятся, что подозрения Бакунина не были беспочвенной фантасмагорией. И он тем более имел право винить марксизм в его ранних грехах, что Маркс, даже пересмотрев позднее многие взгляды «Манифеста», нигде публично ни от одного пункта из этой «стоящей целых томов книги» не отрекался.
Бакунин был первым теоретиком анархизма, выдвинувшим идею о том, что государственная собственность на средства производства является наиболее удобной для обеспечения экономического господства «бюрократического сословия»: «Авторитарный коммунизм монополизирует собственность, таким образом, уже не в пользу буржуазии, а в пользу абстракции, существа воображаемого — государства. Но дня народа эта фикция воплотится в слишком конкретных представителей — государственных людей, чиновников, которые будут по произволу распоряжаться общественным состоянием».
