Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 1
Далее он подробно излагает современные ему расовые классификации по группам различных признаков Блюменбаха, Причарда, Вирея, отмечая при этом, как образованный историк: «…мы не только замечаем более или менее резкое, бросающееся в глаза отличие физического типа у различных племен. Что племенной тип и племенной характер, каким бы путем они ни сложились, ни образовались, хранятся с замечательной упорностью — в этом нет ни малейшего сомнения, и история дает на это точно такой же утвердительный ответ, как и естествознание. Не говоря уже о таких резких противоположностях, какие представляют между собой негр и европеец, житель Китая и краснокожий туземец Северной Америки, финн и малаец, различие племенных типов довольно резко бросается в глаза даже между племенами, принадлежащими к одной группе, близкими одно к другому и по своей натуре и по местности».
Следуя этой логике и используя доказательную базу крупнейших расологов-полигенистов Агассиса и Мортона, Ешевский приходит к бескомпромиссному выводу, что расовые типы тождественны неизменным биологическим видам, возникшим в различных очагах расообразования: «Чем ближе знакомится исследователь с различными племенами и чем более увеличивается количество этнологического материала, тем дробнее становится деление, и он доходит в своих выводах до предположения самостоятельного возникновения каждого племени, до предположения о сотворении рода человеческого по племенам».
Различные человеческие расы — это различные биологические виды людей, возникшие независимо друг от друга в разных частях света, в разное время и прошедшие самостоятельные пути эволюции. Следовательно некое «Единое» человечество — миф, вымысел, политическая абстракция.
Исходя из этого постулата, ставшего позднее классическим в расовой теории, Ешевский отмечает: «С особенной настойчивостью указывают полгенисты на неизменяемость племенного типа от влияния внешней природы. Изменение одних условий среды не переработает негра в человека белой расы и, наоборот, не сделает из европейца негра. Нужно ли указывать на еврейское племя, которое везде и всегда является со своими отличительными особенностями, не измененными тысячелетним его пребыванием среди чуждых ему народов, среди чуждого климата и под влиянием самых разнообразных условий внешней природы, под гнетом самых жестоких и неумолимых преследований. В евреях, встречающихся на лондонских улицах, с первого взгляда можно признать прямых потомков тех людей, изображение которых Вы только что рассматривали на гробнице египетского фараона, находящегося в Британском музее».
Далее Ешевский на основе богатого этнографического материала приходит к выводу о меньшей культурной, а следовательно и расово-биологической ценности метисов: «Соединения лиц, принадлежащих к различным породам, отличаются сравнительно меньшей плодовитостью, чем браки между лицами одного племени. Так и решают полгенисты, признавая каждую человеческую породу за местный продукт, за неизменный, постоянный вид, и отказывая помесям в живучести. К этому, следовательно, сводится весь вопрос».
Вывод в работе столь же однозначен и позволяет усомниться в принципиальности позиции автора Ешевский смотрит на историю единственно сквозь призму расовой теории: «Перед глазами историка выяснилось разнообразие племенных типов с их характеристическими особенностями, с их устойчивостью и стремлением сохранить в главных чертах свою основную физиономию. Многое в событиях человеческой истории объяснилось и объясняется особенностями народного типа, делающими тот или другой народ способным или неспособным в известное время осуществить известную задачу. Бесчисленное разнообразие племенных особенностей не должно скрывать от сознания высших представителей человечества внутреннего единства, царящего над этим разнообразием, придающего ему смысл и значение, и дело народов высшей цивилизации — быть руководителями племен, находящихся еще на низшей степени развития, к той общей всем им цели, к которой идет человечество в его всемирно-историческом развитии».
Таким образом мы видим, что в данной работе С. В. Ешевским в ясной и конкретной форме впервые обозначены все базовые постулаты, характерные для классической расовой теории.
Анатолий Петрович Богданов
(1834–1896)
Следующим крупнейшим отечественным ученым, внесшим свой вклад в создание русской расовой теории, является Анатолий Петрович Богданов (1834–1896). Именно с его именем связывают возникновение в России академической антропологической школы. Его биография хорошо описана во множестве исследований по истории русского естествознания.
Мы же в свою очередь подчеркнем, что цель одного из главных сочинений А. П. Богданова «Антропологическая физиогномика» (М., 1878) как раз и состояла в том, чтобы дать теоретическое научное обоснование понятию «характерные русские черты лица».
В начале автор очерчивает круг своих приоритетов: «Для современного антрополога-натуралиста изучение человека вообще не есть ближайшая задача, это дело анатома, физиолога, психолога и философа. Для него важны те вариации, которые в своей форме и в своем строении представляют племена, и важны постольку, поскольку они дают возможность различать и группировать эти племена, находить в них различия и сходства для возможности естественной классификации их, для воссоздания того родословного древа, по которому они развивались друг от друга под влиянием различных причин. Для своих целей антропологическая физиогномика ставит иногда на значительное место при своих заключениях такие признаки, кои не важны для физиономиста вообще, как например, цвет волос и глаз». Таким образом, по мнению основателя русской антропологической школы, антрополог известного уровня квалификации прежде всего являлся расологом, все остальное — дело подмастерьев из числа «физиологов и философов».
Столь же категоричен Богданов и в вопросах выбора методологии: «Изучая мопса или пуделя, для зоолога интересны не случайные разновидности его, происшедшие от тех или других внешних условий, а то более постоянное сочетание, которое одно дает ему возможность составить себе представление о мопсе или пуделе, как представителях естественных групп или рас. Он знает, что в генетических теориях признаки, не считаются, а взвешиваются по их значению; они классифицируются не по своей численности, но по своей ясности проявлений, по проявленности его. В данном случае зоологу в каждой особи важно то, что дает указание на влияние расы. То же мы имеем и в смешанных племенах человека; те же затруднения, те же цели встречаем мы при изучении их антропологических свойств».
Вторая часть монографии посвящена уже непосредственно антропологической физиогномике русского народа. А. П. Богданов утверждает: «Мы сплошь и рядом употребляем выражения: это чисто русская красота, это вылитый русак, типично русское лицо. Может быть, при приложении к частным случаям этих выражений и встретятся разногласия между наблюдателями, но, подмечая ряд подобных определений русской физиогномии, можно убедиться, что не нечто фантастическое, а реальное лежит в этом общем выражении русская физиогномия, русская красота. Это всего яснее выражается при отрицательных определениях, при встрече физиогномий тех из родственных племен, кои исторически сложились иначе, например, инородцы, и при сравнении их с русскими. В таких случаях, нет, это не русская физиогномия звучит решительнее, говорится с большим убеждением и большей убежденностью. В каждом из нас, в сфере нашего «бессознательного» существует довольно определенное понятие о русском типе, о русской физиогномии».
Как видите, классик русской антропологии за сто лет до возникновения антропоэстетики обосновал все ее основные положения. Уместно будет также процитировать в этой связи слова русского этнографа и историка Н. И. Надежина, сказанные им еще в 1837 году: «Физиогномия Российского народа, в основании Славянская, запечатлена естественным оттенком северной природы. Волосы русые, отчего в старину производили самое имя Руси».
Далее методами исторической этнографии Богданов доказывает, что колонизация Сибири в принципе не могла оказать на русский народ пагубного влияния. Расовое смешение не могло иметь места прежде всего по причине разницы пропорций этносов, приходивших в соприкосновение, а также из-за кардинального различия в их биологической стратегии выживания. С началом колонизации огромные массы расово-однородного русского населения хлынули на территории, заселенные разноплеменными аборигенами, не имевшими ни расовой, ни политической консолидации. Численный перевес, скоординированность действий, агрессивность отличали действия русских. Вырезая местное мужское население и овладевая туземными женщинами, русские колонизаторы, прокатываясь волна за волной по бескрайним просторам Евразии, неизбежно увеличивали процент нордической крови в местном населении от поколения к поколению, в точном соответствии с законами Менделя. Административная и судебная системы во вновь колонизируемых областях, сам характер хозяйственной деятельности, а также русская православная церковь многократно усиливали процесс русификации коренного населения, причем не столько в культурном отношении, сколько именно в антропологическом. Миф о «мирном освоении Сибири» — позднее изобретение коммунистической пропаганды. Перечень племен, исчезнувших с лица земли всего за двести-триста лет русской экспансии, весьма внушителен. Ни одно либерально-демократическое измышление не в силах изменить принципы борьбы за существование. Русские летописи, путевые заметки купцов, офицеров и просто «лихих людей» хранят свидетельства того, что отдельные племена добровольно отдавали молодых женщин плодородного возраста, едва завидев белых завоевателей.
