О. Хлевнюк - Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы
То же можно указать и о подлинниках протоколов заседаний Политбюро, также недавно переданных в РЦХИДНИ (фонд 17, оп. 163) из Президентского архива. Коротко говоря, подлинники представляют собой рукописный вариант тех машинописных экземпляров, которые уже несколько лет известны исследователям. Каждый пункт протокола (формулировка вопроса и решение) записывался на отдельной карточке или листке бумаги, которые затем сшивались в дело. Подлинники протоколов дают некоторые дополнительные возможности по сравнению с машинописными копиями. Из них можно выяснить, например, какую правку претерпело то или иное постановление. В ряде случаев тексты постановлений были написаны рукой того или иного члена Политбюро, и это позволяет установить авторство решения. Под постановлениями принятыми голосованием, опросом, как правило, фиксировались результаты голосования. Хотя для 30-х годов это обстоятельство малосущественно: практически все решения, если они уж доходили до рассмотрения на Политбюро, принимались единогласно. Гораздо важнее, что в подлинниках протоколов за 30-е годы сохранилось некоторое количество материалов, на основании которых принимались решения. Как правило, это разного рода записки и докладные, включённые в протоколы потому, что фактически составляли часть протокола — содержали формулировку принятого постановления, отметки о результатах голосования и т.д.
Однако основная масса материалов к протоколам Политбюро (подготовительных документов к постановлениям) пока недоступна. Эти документы составляют значительную часть Президентского архива. Судя по всему, они хорошо систематизированы (по темам и периодам) и поэтому могут служить основой как для быстрого составления разного рода служебных справок, записок и докладов, так и для подготовки документальных публикаций в периодической печати, в частности, в «Вестнике архива Президента Российской Федерации», который с начала 1995 г. выходит раз в два месяца под обложкой журнала «Источник». Ожидать отказа от монопольного владения столь «удобными» документами и их открытия для широкого использования исследователями не приходится.
Разорванность архивов Политбюро, закрытость значительной их части создают для историков многочисленные трудности, а нередко непреодолимые препятствия. Однако доступные уже сегодня документы позволяют в значительной мере решить эти проблемы. Поскольку различные звенья системы партийно-государственного руководства были тесно взаимосвязаны, постольку в архивах одних ведомств можно почерпнуть материалы, по разным причинам закрытые в фондах других ведомств. Это касается и недостающих документов Политбюро.
Значительный интерес как источник для исследования механизмов политической власти представляют документы Оргбюро и Секретариата ЦК. В партийной иерархии эти инстанции были расположены непосредственно «под» Политбюро. Ряд членов Политбюро входили одновременно в состав Оргбюро и Секретариата. Во многих случаях эти органы проводили всю подготовительную работу по определённому решению, вынося конечный её результат на утверждение Политбюро. Иногда по поручению Политбюро они рассматривали тот или иной вопрос. Оргбюро и Секретариат решали многие проблемы (прежде всего организационного, делопроизводственного характера), которые касались всего аппарата ЦК, в том числе Политбюро. При этом документация Оргбюро и Секретариата представлена в РЦХИДНИ куда полнее, чем документы Политбюро, — доступны подлинники протоколов и подготовительные материалы к ним (фонд 17, описи 113–116).
Многое проясняют и материалы комиссий Политбюро — специальных рабочих органов Политбюро, создававшихся как для разрешения отдельных вопросов, так и для постоянного руководства определёнными направлениями политики.
Самая тесная связь существовала между Политбюро и СНК СССР. Политбюро утверждало все сколько-нибудь значительные постановления Совнаркома и все совместные постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б). Совнарком непосредственно отвечал за выполнение многих решений Политбюро. В 30-е годы действовало несколько совместных комиссий Политбюро и Совнаркома (обороны, валютная, по железнодорожному транспорту). Наконец, руководители Совнаркома (председатель и его заместители) были членами Политбюро. Всё это позволяет использовать для изучения деятельности Политбюро богатейший фонд СНК СССР, хранящийся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, фонд Р-5446).
Значительную ценность представляют документы личных фондов членов Политбюро 30-х годов, собранные в РЦХИДНИ, — Г.К. Орджоникидзе (фонд 85), В.В. Куйбышева (фонд 79), С.М. Кирова (фонд 80), М.И. Калинина (фонд 78), А.А. Жданова (фонд 77). В совокупности с материалами личных фондов, переданными в настоящее время в РЦХИДНИ из Президентского архива (фонды В.М. Молотова, А.И. Микояна, Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова, А.А. Андреева, Н.И. Ежова), эти документы составляют солидную основу для восполнения пробелов, возникших в связи с отказом от открытия всей исторической части бывшего архива Политбюро.
Особый интерес у историков вызывает вопрос о наличии стенограмм заседаний Политбюро. Интерес этот понятен. Стенограммы — первостепенный источник для изучения реального механизма принятия решений, исследования позиции того или иного высшего партийного руководителя. Однако до последнего времени была известна только одна стенограмма заседаний Политбюро за 30-е годы — объединённого заседания Политбюро и Президиума ЦКК от 4 ноября 1930 г., на котором рассматривалось «дело Сырцова — Ломинадзе»[19]. Не было ни одной публикации из стенограмм заседаний Политбюро за 30-е годы и в таких изданиях, как «Исторический архив» и «Источник», которые широко публикуют документы из Президентского архива, в том числе так называемые «рабочие записи» (фактически стенограммы) заседаний Политбюро по некоторым вопросам за 60-80-е годы.
Вопрос о том, каким на практике был порядок ведения стенограмм заседаний Политбюро в 30-е годы пока остаётся открытым. Регламент работы Политбюро, утверждённый в июне 1923 г., предусматривал, что на заседаниях Политбюро стенографируются доклады, заключительные слова, а прения — только по решению Политбюро[20]. В протоколах за 20-е годы в ряде случаев есть указания на то, что обсуждение определённого вопроса стенографировалось[21]. Таких указаний немного. Можно предположить, что ведение стенограмм на заседаниях Политбюро в 30-е годы было не правилом, а исключением. Маловероятно, что стенографировались прения по особо важным, секретным вопросам. В постановлении Политбюро от 5 мая 1927 г. «О пользовании секретными материалами» указывалось: «Предложить всем учреждениям, равно и комиссиям, обсуждать наиболее секретные вопросы в закрытых заседаниях без секретарей и докладчиков, с ведением протокола самим председательствующим»[22]. Ещё менее вероятно, что трудоёмкая процедура стенографирования применялась при обсуждении мелких, сравнительно второстепенных вопросов, составлявших большую часть повесток Политбюро.
Среди подлинников протоколов Политбюро, переданных недавно из Президентского архива в РЦХИДНИ, сохранилось всего несколько стенограмм заседаний Политбюро за 30-е годы. Эти заседания были посвящены тем вопросам, о которых руководство партии собиралось проинформировать широкие круги партийно-государственной номенклатуры: разбор дел высокопоставленных оппозиционеров (уже упомянутое заседание по «делу Сырцова — Ломинадзе», заседание по «делу Эйсмонта — Смирнова — Толмачёва»), обсуждение вопросов проведения некоторых политических и хозяйственных кампаний (уборки урожая, изучения «Краткого курса истории ВКП(б)»). Такие стенограммы рассылались членам ЦК и некоторым местным руководителям, не входившим в ЦК. Вполне возможно, что в 30-е годы стенографировались только такие заседания Политбюро. Нельзя исключить, конечно, что некоторые другие стенограммы за 30-е годы пока скрыты в Президентском архиве. Однако не менее вероятно, что историков, когда они получат наконец доступ ко всему комплексу документации Политбюро, в данном вопросе ждёт разочарование.
Потенциальная ценность стенограмм заседаний Политбюро особенно остро ощущается в связи с тем, что применительно к советской политической истории 30-х годов практически отсутствует мемуарная литература, в определённой мере способная восполнить отсутствие таких архивных свидетельств, как официальная запись хода того или иного заседания. Мы располагаем всего лишь несколькими публикациями, которые в той или иной мере могут претендовать на «звание» мемуаров членов советского руководства 30-х годов. Прежде всего, это известные воспоминания Н.С. Хрущёва (последние несколько лет в полном виде публиковавшиеся в журнале «Вопросы истории»), а также записи бесед поэта Ф. Чуева с В.М. Молотовым и Л.М. Кагановичем[23]. Все они представляют определённый интерес как свидетельство психологии и образа мысли бывших советских лидеров, но не содержат сколько-нибудь ценной фактической информации, по крайней мере применительно к событиям 30-х годов.
