Андрей Остальский - Краткая история денег
По ее окончании систему золотого стандарта тем не менее восстановят – возвращение в эпоху обособленных национальных валют будет казаться средневековым варварством, а как можно заставить бумажные деньги разных стран свободно меняться друг на друга, свободно циркулировать по всему миру без золотой «начинки», – додуматься до этого в тот момент не смогли. Да и не только додуматься – видимо, до рождения на свет Международного валютного фонда и Всемирного банка это было попросту невозможно. А появление этих институтов в свою очередь трудно представить себе в ту, версальскую эпоху.
Возвращение к золотому стандарту быстро оживило послевоенную экономику, но никто до конца не понимал, насколько эта система устарела, насколько уже не соответствовала она новым экономическим реальностям. Изнуренные борьбой с послевоенной свирепой инфляцией, правительства и представить себе не могли, что другая крайность – дефляция может оказаться не менее опасным врагом.
Дело дойдет до Великой депрессии. А та, в свою очередь, подтолкнет человечество ко Второй мировой войне. После которой от золотого стандарта начнут постепенно отказываться – справедливо опасаясь повторения столь жестокого кризиса. Да и вообще – стало, наконец, очевидно, что привязка к золоту стала сдерживать потенциал экономического роста в новую эпоху. Правда, вплоть до 1971 года продолжала существовать так называемая «Бреттон-вудская система», по которой валюты капиталистического мира привязывались к доллару, а тот в свою очередь – теоретически по крайней мере – к золоту. Но это был уже переходный этап к так называемым декретным деньгам. (Никакого отношения к отпуску по беременности – экономисты называют их фиатными, от латинского слова «фиат» – декрет.)
Понятно, почему они так называются: государство своим законом, своим как бы «указом» устанавливает ценность денег, утверждает социальную веру в них, обеспечивает и гарантирует их своим авторитетом и властью. Фиатные деньги появлялись на арене и много столетий назад – в Китае (или давайте вспомним римского императора Диоклетиана, введшего смертную казнь за отказ принимать к платежу государственную валюту).
Но только теперь декретные деньги по всему миру вытеснили другие формы. Впрочем, у современных денег есть еще как минимум одна, важнейшая составляющая – банковский кредит. Именно банки фактически творят подавляющую часть денежной массы, виртуальной денежной горы, вершина которой теряется в невидимых высях. А потому сегодняшнюю форму денег можно было бы называть кредитно-фиатными. Но о колоссальной роли кредита в современном мире и мире будущего речь еще впереди.
Впрочем, экономическая мысль постоянно отстает от финансовой реальности, и вполне вероятно, что уже наметившиеся принципиально новые тенденции остаются неосознанными. Мы поймем наше настоящее только тогда, когда оно станет прошлым. Так, по крайней мере, было до сих пор. Поклонники синергии сказали бы, что экономисты – а с ними все человечество – вновь и вновь не замечают новых мощных векторов – «аттракторов» и пропускают очередные моменты «бифуркации» – когда еще возможен какой-то выбор.
А если говорить более традиционным языком – по мере развития цивилизации и усложнения общественных отношений, деньги постоянно обретают и некие новые функции, и мы каждый раз осознаем это с опозданием. «Ба, – говорим мы, спохватываясь, – глядите-ка, а деньги-то, оказывается, еще и то, и это! Когда это они только успели…»
Пора, кстати, все-таки предаться этому неблагодарному занятию – перечислить некоторые существующие на сегодня определения. Поскольку избежать этого все равно не удастся. Итак, что же это все-таки за штука такая, деньги?
Общая шлюха человечества
Вот что говорит Британская энциклопедия («Британника»): «Деньги – это товар, принимаемый по всеобщему согласию в качестве средства экономического обмена». Но потом, ощущая, видимо, некую незавершенность, неполноту этого определения, спорность слова «товар», тут же, через точку, добавляет: «Это мера, в которой выражаются цены и стоимости… деньги… циркулируют между индивидуумами и между странами, тем самым способствуя торговле. Д. – главная мера благосостояния (богатства)».
Так все-таки что они – товар? Или все же – мера (и чего собственно – стоимости или благосостояния?)? Или – инструмент международной торговли? Или в разных ситуациях – и то, и другое, и третье?
Много ли еще найдется вещей в мире, для определения которых потребуется такая сложная, неуклюжая конструкция? А ведь «Британнику» совсем не глупые люди пишут…
Как ни странно, определение из Большой Советской Энциклопедии не так уж сильно отличается от «Британники» (хотя все-таки отличается!). Вот оно: «Деньги – особый товар, всеобщий эквивалент, или всеобщая эквивалентная форма стоимости всех других товаров. Специфическое свойство денежного товара – выражать стоимость любого другого товара, служить всеобщим орудием обмена».
Если еще пошарить по словарям, справочникам и Интернету, наберется целый букет определений. Например: «деньги – всеобщий эквивалент для измерений затрат труда» (ага, значит, измеритель? Причем – труда?). Или: «деньги – это символ, используемый в товарообмене». И уже упоминавшаяся «вуаль», скрывающая вроде бы стыдливое лицо «реальной экономики».
И еще:
Деньги – «общая шлюха человечества», но это уже Шекспир. Не так, кстати, «ненаучно», как это может показаться на первый взгляд, сказано. Проституция же удовлетворяет мощный, базовый инстинкт и в то же время сводит человеческое существо к материальной составляющей. В русском переводе, кстати, слово «общая» выкинули – просто ради соблюдения поэтического размера. А зря, потому что Шекспир сравнивает деньги не просто с представительницей древнейшей профессии, и слово «общая» здесь ключевое. Он подметил, что деньги обращаются, циркулируют между людьми, объединяют их друг с другом. Хотя и не самым высокоморальным образом. Привет Сержу Гинзбургу – но не только ему, но и Карлу Марксу, который писал про деньги, что они есть «мать всех извращений, разрушитель всех социальных отношений». Деньги, по Марксу, «переворачивают мир вверх тормашками». Логично, если исходить из того, что «всякая собственность есть кража» (это Прудон говорил, но Маркс был, судя по всему, с ним вполне согласен). А деньги, соответственно, инструмент этой кражи, фомка для узаконенного экономического взлома.
Но у Маркса и много другого про деньги написано… Причем в разном контексте он то признавался им если не в любви, то уж в глубочайшем уважении. Он был явно зачарован их метафизическими свойствами, почти мистической силой. Да и главный труд своей жизни он назвал по имени важнейшей денежной функции. А то вдруг ополчался и переходил на почти поэтический язык, обличая. Но, кстати, и проклятия Марксовы тоже вовсе не были лишены экономического смысла, вот разве что узковато и слишком к злобе дня привязано, а мир-то как раз собирался меняться, причем радикальным образом.
Кроме марксизма было, правда, еще одно философское направление человеческой мысли, оказавшее не меньшее влияние на ХХ век. Это, конечно, фрейдизм.
Ты должен богу смерть
Помните анекдот про четырех великих евреев? О том, что они считали самым главным в жизни? Про Соломона, Христа, Маркса и Фрейда. Соломон говорил, что самое главное – это то, что в голове у человека. Христос возражал: нет, ниже! Главное – это то, что у человека в сердце. Карл Маркс не соглашался с обоими и утверждал, что они оба слишком высоко берут, и главное в человеке расположено в его желудке. Ну, а потом пришел Фрейд и заявил, что истину надо искать еще ниже, чем это предполагал Маркс.
Анекдот этот отражает некоторую конкуренцию целых направлений общественной мысли: в частности, психоаналитикам важно было доказать, что марксисты, да и экономисты вообще, действительно не туда человечество зовут и не туда в человеке смотрят. Не грубая экономика, не «желудочные» рефлексы, а нечто куда более мощное, хоть и подсознательное, правит миром. Поэтому не стоит удивляться некоторому пренебрежению, с которым Фрейд и его последователи отзывались о делах финансовых, воспринимая их сквозь призму своего учения.
«Счастье, – писал основоположник фрейдизма, – это реализация глубоко запрятанных детских желаний». Вот почему богатство так мало значит для счастья. Ведь «деньги не являются предметом желаний ребенка».
(И в этом, без сомнения, есть доля истины – ведь дети часто живут в первобытно-общинном строе – в мире подарков и натуральных обменов.)
Но это дети. А что же взрослые?
«Мы должны Богу смерть», – писал Шекспир. Если буквально переводить с английского, то – «одну смерть». Введение в формулу количественного, нумерического фактора, возможно, ослабляет ее поэтический эффект, но зато соизмеряет с товарно-денежными отношениями.
