Николай Левашов - Неоднородная Вселенная
Практически каждый желающий имеет возможность получить опытным путём доказательства ограниченности наших органов чувств. И для этого не нужно каких-либо сложных экспериментов, а только, нырнув под воду без маски, открыть глаза. Картина подводного мира предстанет перед нашим взором в искажённом виде: формы, расстояния не будут соответствовать реальным. И нет в этом никакого парадокса.
Глаза человека адаптированы к воздушной среде, а глаза рыб и других подводных жителей — к водной. И поэтому подводная картина будет искажённой для человека, а наземная — для рыб. Что же говорить о качественно других явлениях природы, с которыми человек никогда не сталкивался и не может столкнуться посредством своих пяти органов чувств?
Самое интересное — никто об этом не задумывается. И, как следствие, наука, разные её отрасли, превратились в слепых из старой индусской притче о слоне, когда троих слепых попросили описать слона. Каждый из них, наткнувшись на какую-то часть слона спешил описать, через свои ощущения, всего слона. Что из этого получилось известно каждому, если нет — то не сложно представить.
К сожалению, вся история теоретической науки, которая пыталась создать картину мироздания, очень сильно напоминает притчу о трёх слепых. И, что интересно, практически все великие открытия человечества были сделаны учёными в моменты, так называемых, прозрений, озарений, которые всегда «лежали» за пределами пяти органов чувств человека.
Но и это не заставило человека задуматься над вопросом — что можно получить с помощью пяти органов чувств и что нужно для полноценного познания природы. В то же самое время нельзя и винить за это, как нельзя винить слепого от рождения за то, что он не в состоянии понять и прочувствовать красоту и краски окружающей природы. Единственная возможность достигнуть этого для слепого — прозреть.
Мне хотелось бы верить, что это у меня получилось и, в результате подобного «прозрения», удалось создать предлагаемую Вашему вниманию теорию, изложенную в данной книге.
Академик Н. Левашов
Предисловие
Появление человека и зарождение у него сознания неразрывно связано с попытками познания им окружающего мира. Весь мир в своей бесконечности, безграничности и беспредельности не дан человеку в его непосредственности. Онтологический подход даёт возможность охватить мир, как целое, как систему. Таким образом, онтология отвечает на вопрос: в чём сущность мироздания и миропонимания.
Специфическая философская постановка вопроса, которую мы встречаем у древнегреческих философов Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена, состоит в попытке установить первопричину, первооснову, которые могли бы объяснить всё бесконечное многообразие природных явлений.
Фалес считал таким первоначалом воду, Анаксимен — воздух, Гераклит — огонь, Ксенофан и Парменид — землю, т. е., в общем, те же, казавшиеся в древности далее неразложимыми стихии, которые мы находим и в древнеиндийской, и в древнекитайской натурфилософии. Лишь Анаксимандр выдвинул, в качестве такого первоначала, некую неопределённую первостихию, которую он обозначил словом «апейрон».
Лейбниц началом считал монаду, т. е., простую субстанцию, которая не возникает и не исчезает, не имеет частей и может быть получена только путём творения. Каждая монада должна быть отличной от другой, и, как любое творение, монада подвержена беспрерывному изменению. Изменения монады исходят из внутреннего начала, т. к. внешняя причина не может иметь влияния внутри монады.
Эпикур, Левкипп, Демокрит и Кант полагали, что первоначальным состоянием природы было всеобщее рассеяние первичного вещества всех небесных тел — атомов. Левкипп и Демокрит полагали, что бесконечно не только число атомов во вселенной, но и число возможных для них форм, т. е. их фигур, очертаний.
Число этих различных форм — бесконечно. Доказательство бесконечного числа форм атомов, конечно, не могло быть эмпирическим, вследствие невидимости и неосязаемости этих форм, а только логическим. Это учение стало новым и вполне оригинальным способом решения естественнонаучной и философской проблемы, которая была поставлена перед греческой мыслью элейцами с их учением, согласно которому истинно сущее бытие не может ни возникнуть, ни погибнуть.
Левкипп и Демокрит, так же, как Эмпедокл и Анаксагор, согласны с этим тезисом, но, вместе с тем, боролись против воззрений элейцев, отрицавших мыслимость множества и мыслимость движения. Эмпедокл пытался решить эту задачу, разработав гипотезу о четырёх «корнях всех веществ» и о двух силах, которыми они приводятся в движение. Анаксагор ту же задачу пытался решить, выдвинув гипотезу о существовании отдельного от всего «ума» — механической движущей силы, которая приводит эти частицы в движение.
Но ни Эмпедокл, ни Анаксагор не предполагали, что элементарные частицы вещества являются абсолютно неделимыми. Именно эта мысль становится основой материалистической философии и физики Левкиппа и Демокрита. Теория о невидимых нами атомах вытекает из наблюдений над процессами и явлениями, происходящими в чувственно воспринимаемой природе. Теория атомизма возникла у Левкиппа и Демокрита на основании наблюдений и некоторых аналогий.
По разъяснению Симплиция, Левкипп и Демокрит постулировали существование бесконечного множества атомов потому, что бесконечность необходима для объяснения всех явлений, наблюдаемых в физическом мире. Только тем, кто считает атомы бесконечно многими по числу, удаётся дать всему разумное объяснение. Это обоснование — классический пример возникновения научной гипотезы.
Атомистическое учение Демокрита развивалось в неразрывной связи с понятием о вечности времени. Аристотель писал, что вечность времени была для Демокрита средством доказательства того, что существует не возникшее бытие. За исключением Платона, все философы, как указывал Аристотель, считали время нерождённым.
Учение Левкиппа и Демокрита о качествах тел было совершенно новой точкой зрения, впервые введённой в древнегреческую философию и науку. Оно оставило глубокий след в развитии физики, химии и философского понимания природы.
Воззрения эти резко расходились с господствовавшими в 5 в. до н. э. представлениями. Мысли о бесконечности Вселенной и об одновременном существовании в ней бесчисленного множества миров с трудом прокладывали себе пути в сознание людей.
Кант принимал атомистическую теорию Эпикура, Левкиппа, Демокрита. Так, Эпикур предполагал, что существует тяжесть, заставляющая падать первичные частицы материи. Его теория немногим отличается, признавал Кант, от принимаемого им Ньютонова притяжения. Наконец, вихри, возникшие из беспорядочного движения атомов, составили один из главных пунктов в системе Левкирра и Демокрита, и эти вихри встречаются в космогонической теории Канта.
В то же время, Кант говорит, что вышеназванные сторонники учения о механистическом происхождении мироздания выводили всякий наблюдаемый в нём порядок из слепого случая, который столь удачно объединил атомы, что они составили одно стройное целое. Эпикура, например, он критиковал за утверждение, что атомы, дабы была их возможная встреча, без всякой причины отклоняются от своего прямолинейного движения.
Все эти философы, говорил он, приписывали происхождение живых существ слепому случаю и поистине выводили разум из неразумия. Кант видел роль высшего разума в процессах, присущих законам материи, когда из её состояния полнейшего разложения и рассеяния естественно развивается некое прекрасное стройное целое. Он отмечал, что материя, составляющая первичное существо всех вещей и подчинённая известным законам, должна дать прекрасные сочетания. Этой причиной должен быть Бог, потому что природа, даже в состоянии хаоса, может действовать только правильно и слаженно.
В отношении строения и движения небесных тел, Кант говорил, что, раз дана материя, которая, по природе своей, одарена силой притяжения, нетрудно определить те причины, которые могли содействовать устроению системы мира, рассматриваемой в целом. Необходимо, чтобы тело приобрело шарообразную форму и, чтобы свободно парящие тела совершали круговое движение вокруг центра, к которому они тяготеют.
Взаимное расположение орбит, совпадение направления, эксцентриситет — всё это может быть объяснено простейшими механическими причинами. В то же время, Кант признаёт, что легче понять происхождение всего устройства мироздания, чем точно выяснить, на основании механики, возникновение одной только пылинки или гусеницы.
Необходимо отметить, что сам Кант объяснял великий порядок природы только силой притяжения и силой отталкивания, которые одинаково первичны и всеобщи. Обе они заимствованы из философии Ньютона, который счёл возможным отказаться от естественной космогонии. Кант заменил антологию трансцендентальной философией, т. е., системой понятий и принципов, которые предшествуют опыту априори, но даны человеку чувственно и поэтому могут быть подтверждены опытом.
