Борис Горобец - Геологи шутят... И не шутят
(Из очерка к. г.-м. н. А. Ф. Адамовича в кн.: [Смирн. сб.-97. С. 171])
Два антисахаровских письма
В 1973–1975 гг. в СССР была развязана шумная кампания с осуждением академика А. Д. Сахарова за его правозащитную деятельность. Сверху были организованы два письма, опубликованные в «Правде», с осуждением Сахарова: «Письмо 40 академиков» (29 августа 1973 г.) и «Письмо 72-х» (1975 г.), ознаменовавшее собой вторую волну антисахаровской травли, связанную с награждением его Нобелевской премией мира. Подписи В. И. Смирнова нет под первым письмом, но под вторым она есть. Мы, наверное, никогда не узнаем, какое давление выдержал В. И. Смирнов при сборе уполномоченными Президиума АН СССР и ЦК КПСС подписей под первым письмом, а также что вызвало полутора годами позже его решение прекратить сопротивление и подписать второе письмо. Тем не менее отсутствие подписи В. И. Смирнова под первым письмом не осталось без последствий. Его ближайший сотрудник A. Ф. Адамович пишет, что «своим независимым поведением и довольно резкими, хотя и нечастыми выступлениями на Президиуме АН СССР B. И. Смирнов нажил себе недоброжелателей и где-то там „наверху“ было принято решение о его замене».
[Там же]
Власть отомстила
На следующий год были назначены перевыборы академиков-секретарей отделений.
«И нам, и Владимиру Ивановичу было ясно, что он останется на своем посту еще на один срок. Однако недели за две до выборов поползли слухи, что не все так просто. <…> Замаячила и кандидатура возможного преемника Владимира Ивановича. И. Б. Иванов <помощник Смирнова по отделению наук о Земле> и я решили рассказать об этом. В. И. Внимательно нас выслушав, он заметил лишь: „Опять вы все путаете“. И принял решение готовить заседание бюро отделения после перевыборов. Но, как тогда говорили, „наверху“ было принято решение о его замене. Сменивший В. И. на посту академика-секретаря акад. Б. С. Соколов через несколько лет рассказал нам, что он просил Главного ученого секретаря АН Г. К. Скрябина хотя бы предупредить Владимира Ивановича о грядущих переменах и поблагодарить его за многолетнюю работу на посту академика-секретаря. На что Г. К. Скрябин ответил ему: „Не беспокойтесь, Борис Сергеевич, когда Вас будем заменять, Вас тоже не поблагодарим“».
(Из очерка к. г.-м. н. А. Ф. Адамовича в кн.: [Смирн. сб.-97. С. 171])
В последние годы В. И. Смирнов на бюро отделения ходил редко
В. И. Смирнов остался членом бюро отделения, но в последние годы практически не бывал на заседаниях отделения. Поэтому запомнилось его последнее присутствие. Посидев на очередном заседании бюро отделения примерно час, он посмотрел на часы и сказал, ни к кому не обращаясь: «Как хорошо, что я пришел на это заседание». И в возникшей тишине после паузы добавил: «Я еще раз убедился, что ходить на них совершенно излишне».
(Из очерка Д. В. Рундквиста в кн.: [Там же. С. 156])
* * *
Эпизоды с участием
академика А. П. Виноградова24 (1895–1975)
Крупнейший геохимик, директор ГЕОХИ АН СССР, академик Александр Павлович Виноградов бы чрезвычайно энергичным и подвижным человеком, обладал Невероятной работоспособностью. Ел он очень мало, обычно не делал перерыва на обед. Обеспокоенный этим его ученик членкор АН СССР А. И. Тугаринов как-то предложил АПу <так его звали заочно, в один слог! А не в два, как обычно, — А-Пэ> организовать регулярный обед и получасовой отдых. «В ответ он лишь рассмеялся и заявил: „Дорогой Алексей Иванович, да вы тогда со мной вообще не справитесь!“» (С. 77.)
Хоть АП и не был членом партии…
А. П. Виноградов был одной из самых влиятельных фигур в советской науке с конца 1940-х гг. Безошибочным показателем его значимости является следующий факт. После первого испытания советской атомной бомбы несколько ученых стали Героями Социалистического Труда, среди них и АП, который руководил всеми химико-аналитическими работами, в первую очередь на изотопы урана и плутония. После награждения 32 высших государственных и научно-технических руководителя различных направлений Атомного проекта написали ритуальное благодарственное письмо Сталину. Подписывались не по алфавиту, а по значению персоны. Виноградов стоит шестым, после Л. П. Берия, И. В. Курчатова, Ю. Б. Харитона, Б. Л. Ванникова и А. А. Бочвара. Между тем АП не был членом партии. В начале работ по атомной проблеме (в 1943 г.) не были коммунистами и Курчатов с Харитоном, однако Курчатов вступил в партию в 1946 г., а Харитон несколькими годами позже. Виноградов остался беспартийным до конца жизни. При этом он был не только вхож в кабинеты ЦК, но и пользовался там непререкаемым авторитетом и получал всю реально возможную поддержку. Он создал элитный институт ГЕОХИ и стал его пожизненным директором, вице-президентом АН СССР, академиком-секретарем отделения наук о Земле АН СССР, постоянно возглавлял советские научные делегации, направлявшиеся за рубеж (по изотопам, океанологии, космохимии, исследованию лунного грунта и др).
На митинге приветствовали Хрущева, стучавшего ботинком в ООН
Д. х. н. Б. Н. Рыженко вспоминает, что у Александра Павловича бывали очень трудные ситуации. «Помню, ему выпала судьба выступать на митинге в Лужниках и приветствовать Н. С. Хрущева от имени ученых после его возвращения с XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН, состоявшейся в октябре 1960 года. Когда АП вернулся с этого митинга, его в институте спросили, зачем он выступал. Он спокойно посмотрел на этих сотрудников и ничего не ответил, и все поняли, что в этом случае лучше не лезть. Но то, что он был огорчен и озадачен, бросалось в глаза» (С. 310).
В Праге в день советского вторжения
20 августа 1968 г. в Праге открылся Международный геологический конгресс. Большую советскую делегацию возглавлял академик Виноградов. Положение в стране было крайне напряженным. Накануне открытия он собрал советскую делегацию и заявил: «Я не буду вам рассказывать о положении в Чехословакии, так как вы все, конечно, слушаете Би-би-си». Это было необычно смелое заявление, потому что в ту эпоху слушать западные радиостанции было рискованно, могли донести и доносили, человека вызывали в парторганизацию, а особо активных распространителей «слухов» — и в КГБ, предупреждали о том, что могут закрыть выезд за границу и даже уволить с работы. На следующий день советские танки вошли в Чехословакию. Конгресс был сорван и объявлен закрытым. В Москве по всем организациям провели собрания, на которых трудящиеся открытым голосованием должны были поддержать решение о вводе войск. На собрании коллектива ГЕОХИ выступили А. П. Виноградов, А. И. Тугаринов и А. Б. Ронов, которые обосновывали необходимость ввода войск в союзную страну. Но произошло ЧП. Один научный сотрудник, В. П. Волков, воздержался при голосовании, а другой, И. Л. Ходаковский, проголосовал против. Почти наверняка это был с их стороны самоубийственный акт. Райком партии потребовал уволить этих «отщепенцев» из ГЕОХИ. Но каким-то образом АП все уладил. Никого не уволил. А через три года Ходаковский защитил докторскую диссертацию. Для этого требовалась положительная характеристика с обязательными словами «политически грамотен, морально устойчив» — АП ее подписал. «Парторганизация в ГЕОХИ выполняла все рутинные формальности, предписываемые райкомом, но диктата парткома у нас в институте не было, в отличие от МГУ и некоторых других институтов», — пишет д. г.-м. н. В. А. Гриненко, ученик Виноградова (С. 202).
Лунное железо
Академик Владимир Сергеевич Урусов, ученик АПа, рассказал о том, Q как в пробе лунного фунта ими с В. В. Нефедовым (также будущим S академиком) было обнаружено аномальное содержание железа. «Пик железа в рентгеноэлектронном спектре раздваивался, указывая на металлическое железо наряду с окисным и силикатным. Это указывало на какую-то фазу с большой поверхностью, к тому же не подвергавшуюся окислению на воздухе. Обнаруженный факт подтверждался при неоднократной проверке. Назревала сенсация, и я позвонил АП. <…> Он слушал с недоверием <…>: „Да вы что, доктора, ведь такое железо сгорит у вас в руках синим пламенем“ Но мы с Нефедовым стояли на своем, и тогда АП вызвал к себе начальника приемной лаборатории. Когда Л. С. Тарасов вошел, АП спросил у него, как вскрывался бур, который захватил на Луне пробу грунта. Ничего не подозревавший Тарасов сообщил, что бур разрезался металлической ножовкой прямо в гелиевой камере. „А где осталась стружка, в лотке с фунтом?“ — спросил АП, закипая. После утвердительного ответа Тарасова АП пришел в ярость и стал обвинять его в уничтожении уникального и бесценного материала. Мы стали доказывать, что никакие опилки не могут быть причиной такого эффекта: такие частицы на воздухе быстро покрываются толстой окисной оболочкой и не дают линии чистого металла».
