Джин Квок - Девушка в переводе
— А ты-то откуда знаешь? — притворно обиделся он. — Ты, поди, и не помнишь, на что она похожа.
Мне и помнить нечего. Когда-то, мечтая о Нью-Йорке, я представляла, что мы будем жить на Таймс-сквер, которую по-китайски называли Тай-Ам-Си Арена, а оказалась в трущобах Бруклина.
— Вообще-то я ее никогда не видела.
— Ты говоришь слишком большие слова. — Он хотел сказать, что я лгу.
— Я не шучу.
— Ты что, серьезно? Неужели никогда не была на Мин-Хат-Тон? — слово «Манхэттен» он произнес на китайский манер.
— Только в Чайнатауне.
— Так, в воскресенье я поведу тебя на прогулку. Нельзя жить в Нью-Йорке и не видеть статуи Свободы.
Губы сами собой сложились в восторженное «О», но я не знала, как отреагирует Ма. Она работала неподалеку, делая вид, что не слушает нас.
— Миссис Чанг? — обратился к ней Мэтт. — Вы не против, если я стану вашим гидом в воскресенье?
Раздосадованная, я все же отдавала должное его сообразительности. Ма гораздо охотнее даст согласие, если ее тоже пригласить.
С лукавой улыбкой Ма обернулась к нам:
— Мне не хотелось бы играть роль фонарика.
— Ма! — Хорошо, что я уже и так раскраснелась от жары. Ее шутка насчет роли дуэньи — которая своим присутствием не позволяет влюбленным целоваться, как внезапно вспыхнувший в темной комнате фонарик, — озвучивала мои тайные надежды: приглашение Мэтта могло означать настоящее свидание.
Мэтт, скрывая смущение, по-собачьи тряхнул головой, умудрившись сделать это кокетливо.
— Ну, нет, вы так молодо выглядите, все вокруг подумают, будто вы пошли с нами просто полущить орешков.
Отличный ход. Он имел в виду младших братишек или сестренок, которые частенько увязываются за парочкой в кино, поедая орешки и мешая тем любезничать.
Ма расхохоталась:
— Ты за словом в карман не лезешь. Ну ладно, я с удовольствием…
Дикий крик со стороны гладильной машины прервал ее. Мистер Пак. Я не знала о нем ничего, кроме имени. Не знала, работает ли на фабрике кто-то еще из его семьи. В клубах пара невозможно было различить, что происходит, но трое мужчин, работавших рядом, бросились к нему. Они что-то делали с тяжелым металлическим прессом, и, когда мы с Мэттом и Ма примчались на помощь, уже сумели приподнять крышку. Мистер Пак с громкими завываниями ухватил себя за руку.
Я не решалась посмотреть. Но сразу поняла, что произошло. Работать на гладильной машине нужно очень быстро, пресс опускается автоматически. Затем крышка поднимается, и необходимо молниеносно вынуть изделие и вставить новое. Мэтт объяснял мне, что, если замешкаться, пресс зажмет руку.
Расталкивая мгновенно собравшуюся толпу, появились Тетя Пола и Дядя Боб.
— Что ты натворил, недотепа? — рявкнула Тетя Пола.
Ухватив мистера Пака, все рыдавшего над своей рукой, она потащила его к выходу. Дядя Боб, волоча ногу, поспешил за ней.
— И чтоб никто не звонил в «скорую помощь»! Мы отвезем его к фабричному доктору! Возвращайтесь к работе, все, сегодня отправка товара! — проорала тетка через плечо.
Толпа рассосалась, а я обернулась к Мэтту:
— Не подозревала, что на фабрике есть врач.
Все еще не оправившись от увиденного, Мэтт пробормотал:
— Да это просто приятель Мамаши Гавс. Он не сообщит властям о несчастном случае.
Меня тоже всю трясло.
— Наверное, тебе лучше пойти домой, Мэтт. Не беспокойся о нас.
— Дома все равно никого нет. Мама сейчас у лекаря, на иглотерапии.
Прошло некоторое время, я работала с сумасшедшей скоростью — все-таки предстояла отправка очередной партии — и вдруг заметила Тетю Полу. Она спешила к нам, и я еще подумала, что тетка, наверное, нервничает из-за несчастья.
— Я как раз собиралась сообщить вам кое о чем, когда случилась эта неприятность. В политике фабрики произошли изменения. — Она даже не потрудилась изобразить дежурную фальшивую улыбку. — После отправки этой партии, из-за сложной экономической ситуации, мы понижаем расценки за обработку юбок до одного цента за штуку.
— Как? — воскликнула Ма.
— Почему? — возмутилась я. И тут же поняла. Тетя Пола видела, как быстро я работаю. Слишком быстро. Мы стали больше зарабатывать, и она подсчитала, что для выживания нам хватит и меньшего. А я-то воображала, что произвожу хорошее впечатление.
— Простите, но таковы обстоятельства. Политика компании. Для всех работников финального этапа.
Мы были единственными «работниками финального этапа» на этой фабрике.
— Но это несправедливо! — выпалила я.
Стоящая позади Ма ткнула меня под лопатку.
Тетя Пола повернулась ко мне. Помада у нее чуть смазалась в уголке губ.
— Я не хотела бы, чтобы вы чувствовали себя обездоленными. Если что-то не нравится, вы вольны сделать иной выбор. В Америке больше нет рабства, ведь так?
И с этими словами двинулась прочь.
Ма, которая никогда не прикасалась к другим людям, метнулась следом и схватила тетку за руку.
— Прости, старшая сестра. Она просто очень откровенная девочка.
— Нет, нет, — вздохнула Тетя Пола, — эти побеги бамбука, они все такие. Не переживай.
«Бамбуковыми побегами» называли детей, родившихся и выросших в Америке, имея в виду их чрезмерную «западность». «Я бамбуковый узелок, — хотелось выкрикнуть мне. — Рожденный в Гонконге, но совсем юным привезенный сюда».
Узелки на стебле бамбука делают его чуть менее гибким, но зато гораздо более прочным.
— Спасибо, — пробормотала Ма. — Благодарю тебя.
Внезапно заговорил Мэтт. А я и забыла, что он рядом.
— А вам нравится поедать бамбуковые побеги на ужин, а, миссис Ю?
Я затаила дыхание, а сердце билось как сумасшедшее. Что он делает? Что я натворила, затеяв эту перепалку?
От смеха Тети Полы у меня внутри все похолодело.
— Старший из братьев By становится мужчиной, да? Что ж, если ты такой взрослый, завтра займешь свободное место у пресса.
— Нет! — Мы попались в сети, расставленные Тетей Полой. — Вы же знаете Мэтта, он всегда шутит…
— Все в порядке, — остановил меня Мэтт. — Нет проблем, миссис Ю. Я все равно хотел подкачать мышцы. — Пожав плечами, он медленно направился к выходу. — Пока, миссис Чанг, Кимберли.
Тетя Пола смотрела ему вслед, а потом молча удалилась в свой кабинет.
— Не вмешивайся в разговоры взрослых! — набросилась на меня Ма. — Что мы будем есть, когда потеряем работу?
— Это свободная страна, Ма. Почему мы должны работать именно на нее?
— Свободная страна! А кому, по-твоему, принадлежат остальные швейные фабрики? Они все либо члены одной семьи, либо близкие друзья. Вся швейная промышленность. И что теперь будет с Мэттом?
Я опустила глаза. Раздражение, звучавшее в ее голосе, сменили уныние и отчаяние. Мэтту, как и мне, было всего четырнадцать, и неизвестно, справится ли он с громадным паровым прессом, с которым управлялись только взрослые мужчины.
— А-Ким, — чуть мягче продолжила Ма, — понимаю, ты хотела как лучше. Просто все, что у тебя на уме, сразу же вылетает наружу. — Она хотела сказать, что я слишком искренняя, и в тот момент я с ней была согласна.
Назавтра я все поглядывала в сторону гладильных прессов. В клубах пара то появлялись, то исчезали четверо мужчин, работавших там. По-военному четко они укладывали под пресс вещь за вещью, а огромные крышки опускались, с шумом выпуская обжигающие облака. Потом крышки вновь поднимались, и последние струйки пара просачивались наружу, как слюна из пасти жуткого зверя. Даже мимолетное прикосновение к поверхности пресса вызывало сильный ожог.
Среди мускулистых мужчин Мэтт казался совсем крошечным. Он работал медленнее остальных, но видно было, как он старается, нажимая поочередно ногами на рычаги управления. Вот он положил юбку под пресс, увернулся от облака горячего пара. На миг совершенно скрылся из виду.
Следующая картинка, которую вижу, — Мэтт подходит ко мне, сжимая что-то в кулаке.
Я отпрянула. Майка, да и вся его одежда абсолютно мокрые, капли пота стекают по шее и груди.
— Похоже, у меня чересчур длинный язык, — начал он.
— У меня тоже.
— Но кто-то же должен приносить рис, верно? (То есть зарабатывать деньги.)
Я чувствовала себя настолько виноватой, что не нашла слов в ответ. А он был так внимателен ко мне.
— Я могу как-то помочь?
— Может, когда станешь постарше. Эта работа хорошо оплачивается, да и форму помогает поддерживать. Будешь здесь работать — станешь таким же крепким парнем, как я.
В другой ситуации я бы рассмеялась, и даже сейчас хихикнула было, но что-то меня удержало, и вместо смеха получился сдавленный кашель.
Мэтт очень серьезно посмотрел на меня.
— Мне все равно нужна эта работа. Мама больше не может заработать ни цента. Сердце у нее больное, легкие больные. Парк работать вообще не может. Со мной все будет нормально. — Не дожидаясь ответа, он сменил тему: — Слушай, не отнесешь это маме?
