Юрген Торвальд - Сто лет криминалистики
После того как за ним закрылась дверь зала суда, судья пригласил 15 посторонних лиц из публики, каждый из которых должен был оставить на одном из окон зала отпечаток своего правого указательного пальца и точно запомнить место. Одному из приглашенных предложили также приложить указательный палец к стеклу на письменном столе. После этого привели Фаурота. «Хорошо, — заявил судья громовым голосом, — покажите нам, какой из отпечатков на окнах соответствует отпечатку на стекле письменного стола…»
Фаурот облегченно вздохнул, поняв, что его всего лишь хотят испытать. С «открытыми ртами» присяжные наблюдали, как Фаурот, вооружившись увеличительным стеклом, принялся за дело. Через четыре минуты он смог дать правильный ответ. Зал замер от восхищения, как после удачного фокуса. Потом раздались аплодисменты. Целла и его защитник о чем-то зашептались. Спустя несколько минут Целла признал свою вину. Обвиняемые в американском суде, видя безвыходность положения, охотно поступали так в расчете на более мягкий приговор. Да, он действительно лег спать, но, дождавшись, когда жена уснула, покинул дом через окно. После кражи он тем же путем вернулся домой и вновь лег спать. Жена его не просыпалась.
Исторический момент и истинная сенсация! Впервые также и на американской земле судья признал отпечаток пальца доказательством. Репортеры поспешили в редакции. Газеты сделали историю Фаурота и дело Целлы достоянием всей Америки и тем самым обратили всеобщее внимание на таинственное новшество, пришедшее из-за океана, из Европы. Некоторые журналисты считали успех Фаурота результатом счастливого стечения обстоятельств. Поэтому они продолжали испытывать сержанта. Шутки ради несколько репортеров нашли двух неразличимых близнецов Фрэнка и Чарлза Тэрри, выступавших в одном из нью-йоркских варьете. Однажды утром журналисты появились в бюро Фаурота с Фрэнком Тэрри. «Ну, Джо, как делишки с отпечатками пальцев?» — спросили они с той наглостью, от которой европейские полицейские тех лет возмутились бы или растерялись. «Как вы думаете, — продолжали журналисты, — вы узнали бы этого человека, если бы встретили его еще раз?»
«Пусть оставит свои отпечатки пальцев», — ответил Фаурот, снял отпечатки пальцев Тэрри и вновь принялся за свою работу. К вечеру того же дня репортеры вернулись. На этот раз они привели с собой Чарлза и спросили Фаурота, не узнает ли он этого человека. Фаурот осмотрел пальцы Чарлза и сухо сказал: «Нет, это не тот человек, которого вы мне показывали сегодня утром. Отпечатки пальцев разные. Должно быть, это близнецы…»
События 1911 года были лишь скромным началом. Даже самые лучшие коллекции отпечатков пальцев в Нью-Йорке, Чикаго, Ливенуорте и в Синг-Синг оставались, собственно говоря, бесполезными, пока большинство полицейских учреждений не располагало картотекой отпечатков пальцев, пока не существовало объединяющего все Соединенные Штаты сотрудничества в области идентификации, а вся страна была во власти преступников. Характерно, что американские судьи рассматривали снятие отпечатков пальцев у арестованных против их воли как посягательство на их личную свободу, выражали протест против полицейских учреждений, применяющих дактилоскопию, и тем самым играли на руку преступникам. (Так продолжалось до 1928 года, пока штат Нью-Йорк не принял закона, признававшего правомерным снятие отпечатков пальцев у всех арестованных.) Больше 10 лет многие преступления оставались нераскрытыми, потому что полицейские службы либо не владели системой дактилоскопии, либо высмеивали ее как любой другой «научный метод». С другой стороны, появились «специалисты», которые наживались на дактилоскопии, предлагая свои услуги полиции, прокурорам и адвокатам в качестве «экспертов по отпечаткам пальцев», хотя чаще всего имели в дактилоскопии весьма примитивные познания. Имели место также случаи, когда полицейские подделывали отпечатки пальцев, чтобы таким способом свалить вину на неугодных им лиц.
В 1905 году президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт предпринял попытки создать центральное учреждение, которое должно было бы контролировать соблюдение федеральных законов. Рузвельт глубоко изучил состояние американской полиции за годы своей службы в Нью-Йорке. Будучи президентом с 1901 по 1908 год, он вел ожесточенную борьбу с крупными дельцами, которые в союзе с государственными служащими приобретали колоссальные земельные участки и затем продавали их, зарабатывая на этом миллионы. Но министр юстиции правительства Рузвельта, генеральный прокурор Чарлз Джозеф Бонапарт, не имел ни одного следователя, способного разоблачить эти крупнейшие махинации. После окончания Гражданской войны большое число следователей занималось лишь разоблачением почтовых грабителей и фальшивомонетчиков. Генеральный прокурор попытался «взять взаймы» сыщиков казначейства. Но этому помешал Лобби, известный делец-преступник, имевший большое влияние на конгрессменов и добившийся проведения закона, запрещающего судебным органам использовать служащих других ведомств. Взбешенный Рузвельт бросил конгрессу обвинение, что он потворствует преступным элементам, и в 1905 году отдал Бонапарту приказ создать свой собственный следственный отдел с персоналом, имеющим криминалистическое образование. Эти криминалисты находились всегда в распоряжении генерального прокурора. Отдел получил название Бюро расследований.
Почти десять лет это бюро было источником сплошных разочарований. Казалось, в Вашингтоне невозможно найти людей, не подверженных коррупции. И в годы после первой мировой войны бюро чуть было не погибло в своем собственном болоте продажности, торговли должностями и бездеятельности.
Махинации в борьбе за власть и связи приводили к тому, что во главе Бюро расследований стояли люди типа Дж. Бирнса, имевшего частное сыскное агентство с сомнительной репутацией под названием Международное сыскное агентство Бирнса. Ни его самого, ни его друзей не трогало даже то, что их обвиняли в подкупе свидетелей и присяжных. Сотрудником Бирнса была одна в высшей степени подозрительная личность из числа американских частных детективов того времени — Гастон Б. Минс, человек, которого обвиняли в убийстве богатой вдовы и в подделке завещания. Минс не гнушался ничем, если речь шла о том, чтобы за хорошее вознаграждение убрать с дороги противников политиканов и денежных магнатов.
Здание ФБР в Вашингтоне
В 1924 году президент Калвин Кулидж назначил на пост генерального прокурора Харлэнда Фиске Стоуна, заслужившего славу «неподкупного». Стоун отстранил Бирнса и поставил во главе Бюро расследований двадцатидевятилетнего Эдгара Гувера, адвоката, не связанного в то время ни с одним политиканом. Полный решимости навести порядок, он обязал Гувера порвать все связи с политиканами и безоговорочно увольнять всех служащих, проникших в бюро благодаря подобным связям. Принимать на работу разрешалось лишь тщательно проверенных юристов и экономистов. Фундаментом бюро должны были стать знание дела и неподкупность.
Гувер обладал не только достаточной решительностью, но также гибкостью и терпением, чтобы внутри политического аппарата проложить путь новым принципам, таким, как знание и трудолюбие, считавшиеся в том мире смешными пережитками. Гувер превратил Бюро расследований в четко действующий криминалистический аппарат, если учесть царивший в американской полиции хаос. Он не спешил вмешиваться в ревниво охраняемые компетенции полиции городов и отдельных штатов. Благодаря принятым конгрессом законам Бюро Гувера получило право вмешиваться во внутренние дела штатов и стало называться Федеральным бюро расследований, сокращенно ФБР. Все большее число преступлении — от хищений до ограблении банков — объявлялись федеральными преступлениями и передавались для расследования в ФБР.
Центральная дактилоскопическая картотека ФБР
Первой заботой Эдгара Гувера после его назначения на пост главы ФБР стала идентификация преступников. Прежде всего он покончил с разбросанностью коллекций отпечатков пальцев по всей стране. Сначала в Вашингтон перевели коллекции отпечатков пальцев из федеральных мест заключения, например из Ливенуорта. Это не представляло трудности. Труднее было добиться перевода коллекций отпечатков пальцев из полиции отдельных городов и штатов, которые использовали дактилоскопию с 1911 года. Долгое время не удавалось преодолеть их враждебности ко всякого рода централизации. Лишь в 1930 году Гувер получил официальное согласие конгресса на создание мощного, охватывающего все Соединенные Штаты Бюро идентификации.
В результате возникла служба идентификации такого масштаба, так четко работавшая, что она казалась европейским наблюдателям неповторимой и недосягаемой. Соединенные Штаты стали величайшим экспериментальным полем для дактилоскопии, и на этом экспериментальном поле значение и практичность отпечатка пальцев получили такое подтверждение, о каком не могли и мечтать пионеры этого метода идентификации.
