А. Степанов - Число и культура
Стоит заметить, что канонически-трехчастное политическое членение коррелирует со стандартным хронологическим паттерном. Если программа консерваторов зовет "назад" (как минимум, "оставаться на месте"), высоко ставя заветы и традиции прошлого, зрелые либералы предпочитают говорить об относительно осторожных (нереволюционных) реформах, ценя прежде всего настоящее или непосредственно близкое будущее, то радикалы обращаются к общественным слоям, остро не удовлетворенным status quo, и выдвигают лозунги решительных перемен во имя светлого, пусть и не совсем близкого, будущего.
Представляется беспредметной дискуссия, является ли данная трехсоставная классификация изобретением ("измышлением") теоретиков или же основных типов политических течений действительно три и политологам лишь оставалось запротоколировать сей позитивно-реальный факт. Верно и то, и другое и ни то, ни другое в отдельности; в возрождении спора рационалистов и эмпириков нет ни малейшей потребности. Человеческий рассудок изначально не оторван от реальности, а эмпирические факты – это не реальность как таковая, т.к. прошли обработку сознанием, и распределение политических течений по типам – несомненно, результат обобщения. Мало того, сами реальные течения суть продукт целенаправленной общественной деятельности, в которой рассудку отведено отнюдь не последнее место. В настоящем контексте уместно вспомнить о понятии коллективного по природе рационального бессознательного из Предисловия. Рациональное начало – посредством как явных, так и скрытых каналов – буквально растворено в политической стихии, пронизывая ее насквозь от рядового партийца до съездов и авторов знаменитых программных доктрин. Трудно не согласиться, что политика – это не только разум, но и чувства, воля масс, т.е. она еще и иррациональна, но из этого вовсе не следует, что она должна противоречить элементарной логике. А именно о ней и речь: n = 2, М = 3. Подобные трехчастные схемы во многом тавтологически справедливы. Нелишне заметить, что деление на либералов, консерваторов, радикалов (социалистов) осуществлялось примерно в том же контексте, что и разделение властей: эпоха Просвещения миновала, но ее проект осуществляется до сих пор.
Возможно, самым существенным в механизме связи таких рациональных схем с реальной действительностью является то, что они превращаются в элемент идеологии, реальная идентификация и самоидентификация политических акторов осуществляется с опорой на них. Виртуальная схема, овладевая массами, превращается в политический факт. Тем не менее, споры о степени реальности деления на либералов, консерваторов, радикалов, на Запад, Восток, "третий мир" и т.п., см. [354, с. 34], – не отнести ли их к наваждениям или иллюзиям, призванным прикрыть какие-то иные противоречия, – не прекращаются до сих пор. Однако поскольку некое представление разделяется множеством людей, оно превращается в действительное, по крайней мере в качестве феномена общественного сознания.
Другой распространенной разновидностью тринитарного членения ведущих политических идеологий, призванного охватить и опыт ХХ в., служит деление на либерализм, марксизм и национализм. У И.Валлерстайна задействована тройка консерватизм – либерализм – марксизм и приведена несколько отличная версия последовательности их появления на исторической сцене, см. [там же, с. 35-36]. При этом И.Валлерстайн отмечает: "В политической практике каждая идеологическая партия старалась свести политическую сцену к дуальной форме, провозглашая фундаментальное сходство противостоящих ей идеологий" [447, p. 5]. "В основе этого лежала реальная взаимосвязь всех трех идеологий, как углов треугольника, каждые два из которых были в чем-то сходны друг с другом при противопоставлении с третьим" [446], [354, с. 36]. Читатель самостоятельно справится с анализом таких таксономий, ибо в принципе они ничем не отличаются от уже рассмотренных.
Навряд ли также покажется трудным разложить по полкам стандартное представление о политическом спектре как совокупности правых, левых и центре(21) . Данными понятиями непрестанно жонглирует журналистская и предвыборная риторика, по крайней мере в Европе и России. В США, где прочное место в общественном сознании принадлежит республиканцам и демократам, третью разновидность предпочитают называть независимыми. В качестве независимых идентифицируется небольшая часть конгрессменов, но картина изменится, если брать политическую структуру не власти, а общества. В этом случае, наряду со сторонниками республиканской и демократической партий, следует указать на самую многочисленную группу, не голосующую ни за тех, ни за других. Последняя оказывается калейдоскопически пестрой и включает в себя как сторонников мелких партий, так и воздерживающихся от активного выбора политической позиции вообще (абсентеизм).
Аналогичной структурой отличалось и послевоенное мировое сообщество в целом, делившееся на капиталистический Запад, коммунистический Восток и "третий, неприсоединившийся мир". В "третьем мире" проживает подавляющее большинство человечества, и несмотря на то, что с начала 1960-х гг. он был организационно представлен единым Движением неприсоединения, его члены придерживались самых разных политических и экономических взглядов. За трехчастность во всех этих случаях ответственны как априорная полнота, целостность составляемого списка, так и бинарный принцип сравнения, заложенный в основание классификаций, а с неоднородностью третьих звеньев нам уже приходилось встречаться: будь то третье лицо местоимений, второстепенные члены предложения или третье сословие в идеальном государстве Платона и абсолютистской Франции.
Обсуждая предпосылки политической брутальности, Конрад Лоренц приходит к следующему выводу: "Оно ‹человечество, общество› не потому агрессивно и готово к борьбе, что разделено на партии, враждебно противостоящие друг другу, оно структурировано именно таким образом потому, что это представляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной агрессии" [185, с. 29]. Допустимо продолжить дискурс в том же ключе, поставив вопрос: не потому ли возможна упомянутая разрядка, что политическое структурирование – несомненно рациональный выход коллективным страстям, а всякая рациональность, особенно если ей сопутствует переживание целостности, умеряет первоначально неорганизованную стихию, вводит ее в нормативные рамки? Структурирование начинается с дихотомии ( n = 2 ), и К.Лоренц цитирует: "Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь мир, – пишет Эрих фон Хольст, – оно бы тотчас же раскололось по крайней мере на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое еретическое), и вражда и борьба процветали бы, как и раньше: ибо человечество, к сожалению, таково, каково оно есть" [там же]. По сходному поводу К.Юнг не раз говорил о необходимой канализации коллективной психической энергии в регламентированных формах, которые не противоречат нашему сознанию, и если в подобных каналах образуются закупорки, человек вступает в войну с самим собой (см. [391, с. 210]). Впрочем, даже такой войне не обязательно быть горячей, ибо она, в свою очередь, может вестись по писаным или, скорее, неписаным правилам. Добавим лишь, что с регуляцией бессознательной психической энергии удобнее справляться посредством бессознательных же направляющих сил, и, коль ослабла функция религии, вполне уместна помощь бессознательных рациональных комплексов (неосознанных исходно или ставших таковыми в современных условиях).
Как побочный эффект центральной, подчинившей себе все другие оппозиции ХХ в. – противостояния либеральной и социалистической доктрин (в таком "глобальном" виде она предстает, в частности, у Ф.Хайека [356]) – выступает идеологема так называемого "третьего пути". В ее орбиту оказались вовлечены различные страны от Швеции до Ливии, и теперь, на гребне очередной левой (социалистической, социал-демократической) волны в Европе, она, кажется, обретает второе дыхание. По крайней мере, мэр Москвы и один из видных федеральных политиков Ю.М.Лужков поспешил присягнуть этой идее во время визита в лейбористскую Британию [212]. "Третий путь" придает концептуальной системе логическую завершенность, не лишенную и эсхатологических отголосков. О последних у нас еще будет случай поговорить.
Созданная И.Валлерстайном школа занимается исследованием самых общих закономерностей развития современной мир-системы (СМС). Отправляясь от факта неравномерности распределения богатств по разным регионам планеты, а в теории – от французской исторической школы "Анналы", прежде всего Ф.Броделя, И.Валлерстайн использует дескриптивную модель, опирающуюся на понятия о центре (ядре) мир-системы, ее периферии и полупериферии, занимающей промежуточное положение по степени индустриализации, концентрации капитала, уровню жизни населения [444, 445], см. также [353]. Данная тройка, представляющая собой геометрический парафраз идеологемы о первом (Запад), втором (Восток) и "третьем" мирах, по-прежнему опирается на дистинктивную силу, присущую и числу, при этом И.Валлерстайн постоянно подчеркивает, что речь идет о принципиально целостной системе.