Яков Раз - Мой брат якудза
Я с изумлением читаю статью и вспоминаю ход событий в 1983 году. Мои воспоминания обрывочны. Маюми — это девушка в оранжевом? Исчезнувший Юки, исчезнувшая девушка… Вспоминаю, как я пошел узнавать о Юки к Хирано на Голден Гай, и девушки там не оказалось. Тогда я не придал этому значения. Значит, Юки — похититель? Как это понимать?
На следующий день я иду в библиотеку и копаюсь в газетах конца 1983 года и начала 1984-го. Просматриваю журналы, посвященные якудза: истории о войнах, ценностях якудза, внутренней политике организации, сексуальной жизни членов якудза и интервью с важными боссами. Истории о злодеяниях, сплетни, много фотографий боссов в кимоно и дорогих костюмах.
В них есть совсем немного о Сэкидо Маюми. Несколько статей под огромными заголовками:
Куда исчезла Маюми? Босс Сэкидо не скрывает беспокойства и слез! Босс Сэкидо клянется найти похитителя и расправиться с ним! Без требований выкупа. Без каких-либо требований.В одной из статей пишут:
«Кёкусин-кай от лица своего токийского босса: „Мы никак не связаны с делом о похищении. Похищать девушек не в правилах Кёкусин-кай. Если это попытка опозорить наше имя и разжечь войну, то им это не удастся! Это не путь якудза! И пусть босс Сэкидо хорошенько подумает, кто из его сыновей был влюблен в его младшую дочь!“.»
Маюми исчезла, будто ее и не было вовсе. Без сомнений, это она — девушка в оранжевом. Та самая девушка, имя которой Ито поменял на Накамото Нацуко. Как я найду Накамото Нацуко, которая наверняка уже тысячу раз поменяла имя, лицо и платье с момента своего исчезновения? Они сбежали вместе, Юки и Маюми.
Тецуя и я едем на север, на Хоккайдо. С нами в машине сидит Миоко с малышом Котаро. Тецуя за рулем, иногда я его подменяю. Тецуя ни разу в жизни не ездил на поезде. «Я боюсь катаги, — говорит он, — не могу сидеть рядом ними. Не переношу их ненависти и страха. Поэтому я езжу на машине или летаю на самолете».
И вдруг машина буксует — проколото колесо. Мы выходим, Тецуя смотрит на колесо, делает огорченную гримасу:
— Сэнсэй, ты умеешь менять колесо?
— Да, умею. А ты что, нет?
— Нет, я не умею. Ты можешь мне помочь?
Я меняю колесо. Что бы он делал без меня? Остановил бы какого-нибудь катаги и сказал бы ему, что он — один из трех главных якудза на севере страны, который не может поменять колесо? Попросил бы катаги о помощи? Он ведь боится их.
Мы едем дальше. Тецуя за рулем, я дремлю. Вдруг до нас доносится оглушающий рокот. Мимо нас проезжает группа мотоциклистов — «Кавасаки-750», «Хонда-750», «Ямаха-750», всего около тридцати мотоциклов. Орущие выхлопные трубы. Кожаные куртки с иероглифами «Палач» спереди и сзади. Черные очки, разрисованные черепами шлемы. Под шлемами — головы визжащих девиц. Развеваются японские флаги, мотоциклы едут медленно, создавая пробку. Одна группа мотоциклистов проезжает мимо нас, и новая появляется сзади. Тецуя оживляется. Он делает какие-то сигналы фарами и замедляет ход. Сигналит два раза, затем еще два раза. Вдруг группа мотоциклистов напротив нас приостанавливается, и фары мотоциклов начинают дружно мигать. Вереница из людей в шлемах-черепах радостно машет нам руками. Тецуя глушит мотор, и мотоциклисты следуют его примеру. Тридцать мотоциклов окружают машину. Новые мотоциклы продолжают подъезжать. Чего они хотят? Доносятся смущенные смешки.
Тецуя высовывает руку из окна и делает разные знаки, выставляя большой и указательный пальцы. Мотоциклисты отвечают ему тем же. Движение останавливается окончательно. Главарь, судя по его устрашающему виду, останавливается рядом с Тецуя, слезает с мотоцикла и глубоко кланяется. Приветствует Тецуя движением руки, выставив большой и указательный пальцы. Другая молодежь окружает машину. Они с любопытством смотрят на меня, Миоко и малыша Котаро на задних сиденьях. Я в очередной раз слышу слово «аники». Тецуя выкрикивает им слова поддержки, они отвечают ему словами благодарности и кланяются. Эти грубияны на удивление вежливы. Они спрашивают, откуда он. Тецуя отвечает: «Кёкусинкай», и они с восхищением сообщают это название тем, кто не слышал. Их главарь делает знак рукой, и все — и парни, и девчонки — глубоко кланяются якудза. На прощание каждый из мотоциклистов подает Тецуя знак, выставив большой палец правой руки, после чего они садятся на мотоциклы и продолжают свою шумную гонку.
Тецуя весь переменился в лице. Он достает сигарету, его пальцы дрожат. Он смотрит на молодежь и тоскующим взглядом провожает выхлопные трубы мотоциклов, пока те не исчезают в глубине холмов.
— Это босодзоку, банды больших скоростей. Наши младшие братья, сэнсэй. Мы были такими же. Некоторые из них позже придут к нам. Однажды они захотят произвести впечатление на одного из нас. И вступят в семью. Это наша молодежь, наши резервы, будущие якудза. Те, кого забыли ками45, общество и мама с папой. Молодые сорванцы, которым нечего терять. Мое сердце с ними, сэнсэй. Мы перемигиваемся на дорогах. Мы, отбросы Японии, перемигиваемся друг с другом.
Сэнсэй, а я ведь был одним из них. Наши банды назывались «Властелины ада», «Предатели», «Черный император», «Красные скорпионы», «Камикадзе», «Акулы», «Бог драконов», «Мафия», «Бродяги», «Могильщики», «Черепа», «Злые вампиры», «Черные принцессы», «Преданные родине», «Преданные императору», «Синие бесы» и все в таком же духе. Мы ездили на «Хонда CBX400», «Кавасаки FX400». Одевались в токофуку, одежду камикадзе, — кожу и темные очки. Некоторые любили розовые, белые и красные цвета. Я был предводителем одной из таких группировок, «Черные вдовы»46. Меня боялись мама, соседи и местный участковый. Мы гоняли рядом с полицейским участком в два часа ночи, и никто не пытался нам помешать. Собирались на берегу широкой реки. Это был бедный рабочий район. Мой мотоцикл очень выделялся среди остальных. «Кавасаки FX400», за сто пятьдесят тысяч иен. Откуда я достал деньги? Из разных мест. Но сто пятьдесят тысяч — это еще не все, далеко не все. Ведь надо, чтобы на нем были установлены зеркало «Наполеон», синие мигалки на тормозах, шины от «Пирелли», сигналы от Мориваки, подходящая краска и разукрашенная панель, скрывающая цепь, сиденье, флаги, шлемы, наряды и все такое.
И еще надо, чтобы рядом были девочки. Девочки в коротких юбках, жакетах из гусиных перьев, с оранжевыми, зелеными и фиолетовыми стрижками, с шипами на головах, серебряными украшениями по всему телу и с большим количеством водки в крови. Иногда это были хорошие девочки, иногда стервы. Валентайн Буги, Розмарин Коко, Хироко Дезирэ, Мияко Пуси. Они садятся на мотоцикл, будто в предвкушении секса.
Сначала, когда все начиналось, мы не ощущали себя одной командой. Собирались в парке с девочками, смотрели друг на друга, сидящих на мотоциклах, а потом на маленькие дома, маленькие квартирки, маленькие садики, маленькие семьи, маленьких людей. Когда мы смотрели туда, на город и на полицейский участок, кровь закипала у нас в жилах. Мы берем свои мотоциклы, нюхаем немного керосина, немного сябу.
И когда мы выезжаем со звуками «Вооонннннн! Гоаннн!», «босо»47 становится одним целым, мы все без исключения чувствуем друг друга. Сердце стучит до боли. Бан-бан! И тогда я ору: «Яууу!» Ору с надрывом, изо всех сил. Мы превращаемся в одного огромного непобедимого монстра, и страха больше нет.
В такие моменты я чувствовал себя мотоциклом, который несется с огромной скоростью. Я — двигатель, я — флаг, я — сиденье, я — выхлопная труба, я — газ, я — дорога. И нет мне препятствий. Ни дорога, ни река, ни горы, ни небеса не остановят меня.
Хочешь знать, когда было круче всего? Круче всего было, когда мы виляли хвостом колонне.
— ?
— Когда мы убегали от преследующей нас полиции. Мы удирали от них зигзагами. В те моменты наши головы как будто объединялись, и все мы становились частями одного целого. Это было круто, потрясающе, божественно. Может быть, это похоже на то, что когда-то чувствовали камикадзе. Это создает «хай»48. В такие моменты на самом деле здорово. Я не уверен, чувствовал ли я что-либо подобное с тех пор, со времен босо. И эта молодежь сегодня напоминает мне о тех моментах. Никто: ни полицейский, ни император, ни мой отец, которого я не знал, ни моя мама, которую я очень любил, — никто не остановит меня. Может, разве что смерть. Но и в этом я не уверен. Кто еще в этой Японии может так себя чувствовать? Скажи мне — кто? Ты ведь так хорошо нас знаешь. Кто может такое испытывать? Кто?
Чувствовать на себе взгляды катаги, трясущихся от страха и так сильно ненавидящих тебя. Слышать звуки ревущих моторов. Видеть людей, жаждущих хоть на один момент оказаться на твоем месте. Завоевать главную улицу, поднять всех местных жителей из их постелей и видеть, что даже полицейские перепуганы.
