Александр Вейн - «Сон — тайны и парадоксы»
К сожалению, автору этих строк не приходилось видеть людей, которые не спят ни секунды, и он не верит в их существование. Тысячи людей утверждают, что они не смыкают глаз, но электроэнцефалограмма показывает, что они заблуждаются. Пьерон говорил: «Не спит никогда тот, кто спит постоянно». Люди, не смыкающие глаз, могут спать ночью понемногу и задремывать незаметно для себя днем — их сон похож на сон акул и дельфинов. Но хорошего в этом, конечно, ничего нет: жизнь таких людей ненормальна и неполноценна; умение извлекать корни сорок седьмой степени — слабое утешение.
Тысячи людей… Не тысячи — миллионы! Каждый второй недоволен своим сном, каждый четвертый вступает в борьбу с недосыпанием. На полочках и в холодильниках прочно свила себе гнездо столь любезная нашему сердцу химия — снотворные, транквилизаторы, седативные средства…
Кто виноват?
Но как же не бороться с бессонницей, когда она так мучительна! Ворочаешься с боку на бок, думаешь об одном и том же и почти всегда о невеселом. Ничего путного в голову не приходит — одна умственная жвачка. И эту жвачку уже гвоздит одна мысль: заснуть больше не удастся, завтрашний день пропал… Так и есть, уже светает. Уже заворковали голуби. Уже захлопали двери подъездов. А вот и автобус со своими тормозами… Поистине прав был Тютчев:
Часов однообразный бой —
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому как совесть!
Нарушениям сна подвластны все возрасты. Конечно, малыши спят лучше нас с вами, но и они иногда недосыпают. Об этом мало известно, потому что они не умеют жаловаться и не знают, кому пожаловаться. А им мешают спать то прорезывающиеся зубы, то глисты, то кишечная колика. Дети постарше плохо спят из-за неправильного режима, переутомления, боязни темноты. По данным нашего обследования, о котором подробнее мы скажем ниже, 24% детей в возрасте от 10 до 14 лет и 38% от 15 до 17 лет недовольны своим сном. Юноши и девушки жалуются в основном на то, что сон у них слишком короток и что им трудно бывает заснуть. Людям старше сорока кажется, что сон недостаточно глубок; но больше всего жалоб у тех, кому за пятьдесят, — и на затяжное засыпание, и на частые ночные пробуждения, и на то, что сон покидает их утром слишком рано. Старики тоже недовольны сном, но они хоть не сетуют на утреннюю усталость.
В Глазго и Данди было проведено интересное анкетное обследование. Врачи опросили 2446 человек, подобранных предварительно так, чтобы среди них получилась та же возрастная и социальная пропорция, что и во всей Шотландии. Это была маленькая модель страны. Людей спрашивали, когда они обычно ложатся спать, когда засыпают, в котором часу встают, как они оценивают свой сон, чувствуют ли они себя отдохнувшими. Среди сорокалетних нашлось всего 7%, которые сообщили, что спят менее пяти часов в сутки; среди семидесятипятилетних таких было 22%. Только 5% двадцатилетних сказали, что они просыпаются на рассвете и часто просыпаются ночью. У семидесятилетних эта доля выросла до 38%. Женщины на плохой сон жаловались больше, чем мужчины; каждая третья женщина из тех, кому исполнилось 65 лет, утверждала, что на засыпание у нее уходит не менее полутора часов. Среди мужчин таких на нашлось.
Группа наших сотрудников тоже провела обследование среди населения. Мы распространили среди жителей разных кварталов Москвы анкеты, в которых было больше ста вопросов, касающихся оценки сна, возраста, профессии, состава семьи, перенесенных болезней, домашних условий. 5650 анкет были проанализированы с помощью ЭВМ, и вот что у нас получилось: 57% опрошенных были довольны своим сном, 43% недовольны: 10% — только глубиной сна, 13% — только длительностью и 20% — глубиной и длительностью вместе. Около 20% опрошенных систематически или время от времени принимали снотворное. Между теми, кого не удовлетворяет только длительность сна и кого — только глубина, разница оказалась принципиальная. Первые — назовем их мало спящими — близки по своим показателям к тем, которые были довольны своим сном, то есть к хорошо спящим. Это были по большей части молодые люди — школьники и студенты, здоровые, активные, эмоционально подвижные. Жаловались они только на дневную сонливость, с которой боролись крепким чаем и кофе. На сон им просто не хватало времени.
У плохо спящих, жаловавшихся на недостаточную глубину и длительность сна, были серьезные основания для недовольства. Это были люди, в основном, старше сорока лет, страдавшие кто сердечно-сосудистыми заболеваниями, кто нарушениями психики — страхами, депрессией, навязчивыми привычками. Одни перенесли энцефалит, менингит, черепно-мозговые травмы, у других оказалась не в порядке эндокринная и половая сферы. У них была вся гамма моторно-вегетативных феноменов — во сне они разговаривали, вскрикивали, храпели, скрежетали зубами, расхаживали по квартире, часто им приходилось просыпаться от удушья и сердцебиения. Стоит ли удивляться тому, что все они жаловались на частые пробуждения (наиболее распространенная жалоба), затяжное засыпание, страшные сны, а кое-кто — и на ранние пробуждения. Большинство из плохо спящих принимали снотворное. Спящие неглубоко по многим показателям примыкали к этой группе, но на первом месте у них были жалобы на долгое засыпание.
Судя по результатам анкетного опроса, женщины чаще жалуются на плохой сон, чем мужчины: 59 и 39% соответственно. Но факт этот нуждается в проверке, ибо среди тех, кто обращается к нам в клинику, женщины не преобладают. У женщин конфликтные ситуации, сказывающиеся на качестве сна, чаще всего связаны с личными делами, а у мужчин — с общественными и производственными. Меньше всего жалоб на нарушения сна предъявили нам работавшие на транспорте и на конвейере, больше всего — пенсионеры и домашние хозяйки. Среди тех, кто не состоял в браке, преобладали мало спящие, среди состоявших — неглубоко и плохо спящие, среди разведенных было всех поровну, в том числе и спящих хорошо; больше всего плохо спящих оказалось среди вдов и вдовцов.
Почти половина опрошенных призналась в дневной сонливости. Можно было предположить, что большинство из них недовольны ночным сном. Ничего подобного: более трети хорошо спящих тоже склонны к дневному сну. Скорее всего, эта склонность отражает свойственную многим людям потребность в длительном сне, о которой мы говорили в главе о психической защите.
Отражают ли результаты анкетного опроса истинное положение вещей? Да, конечно, если не сделать поправку на то, что часть тех, кто жалуется на сон, спят ничуть не хуже тех, кто не жалуется. Добавим к этому, что мало спящих в группу с нарушениями сна можно отнести лишь условно. Но все это в принципе не меняет дела:субъективная оценка сна не менее важна, чем объективная, ибо от нее зависят и настроение, и работоспособность.
Таково положение в городе. А в деревне? Сотрудники Харьковского института психиатрии и неврологии провели анкетный опрос в селах Полтавской области. Результаты оказались почти такие же, как у нас. Правда, среди недовольных сном было больше мало спящих (34%) и меньше плохо спящих (13%). Деревенским жителям приходится вставать раньше, чем городским, а ложатся они теперь благодаря телевизорам одновременно с городскими. Не обнаружилась у них и тяга к дневному сну.
Больше всего люди жалуются на позднее засыпание. Они действительно засыпают поздно, и какие-нибудь полчаса кажутся им двумя часами, а два часа — вечностью. К этим ощущениям прибавляется истинная нехватка сна — вместо пяти циклов четыре или три. Какое-то количество времени уходит на ночные пробуждения: больные просыпаются раза в четыре чаще, чем здоровые. Но главное тут не во времени, а в том, что эти пробуждения каждый раз заставляют человека волноваться: а вдруг больше заснуть не удастся? Утром человек чувствует себя разбитым отчасти потому, что недоспал, а отчасти от «компенсирующей сонливости», которая наступает как раз в это время.
Одни утверждают, что не спят вообще, другие — что спят часа два-три, третьи говорят, что спят шесть часов, но этого им мало. Они жалуются на то, что их сон поверхностен, что они просыпаются на рассвете и больше не спят, что ночью они не находят себе места, что голова у них упорно работает даже во сне и тяжелые мысли не оставляют их ни на минуту. И они их действительно не оставляют: в стадиях дремоты и сонных веретен у них начинается активная психическая деятельность. Как при нарколепсии, сознание у них раздваивается: одна половина видит «мысли», другая ощущает это, и весь этот полусон воспринимается как бодрствование. Субъективные ощущения тесно переплетаются с объективными нарушениями сна, и одно усиливает другое. Человек думал, что он совсем не спал, а спал он, оказывается, в общей сложности четыре часа. Но разве четырех часов достаточно? Человек чувствует себя разбитым, но в этом повинны не только его ночные страхи, навязчивые идеи и наблюдения за своими мыслями, но и сокращение глубокого сна. Большое значение имеет и то, какое место занимает сон в системе ценностей того или иного человека.
