Коллектив авторов - Ноосферное образование в евразийском пространстве. Том 1
• иоановский (представители иоановского типа он считает славян, особенно русских), "мессианский человек чувствует себя призванным создать на земле высший божественный порядок, чей образ он в себе роковым образом носит. Он хочет восстановить вокруг себя ту гармонию, которую он чувствует в себе. Так ощущали первые христиане и большинство славян".
Целью своей книги "Европа и душа Востока" Шубарт ставит повлиять на "европейское самопознание путем контраста". "Запад, – говорит он, – подарил человечеству наиболее совершенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть ее людям". "Только Россия способна одухотворить человеческий род, погрязший в вещности и испорченный жаждой власти", и это несмотря на то, что в настоящий момент "сама она мучается в судорогах большевизма".[68] Шубарт тонко подметил суть философии системы "собственность – богатство – свобода": "Русскому… – пишет он, – свойственно стремление к свободе… от оков всего преходящего и бренного"; "среди европейцев бедный никогда не смотрит на богатство без зависти, среди русских богатый часто смотрит на бедного со стыдом. В русском живо чувство, что собственность владеет нами, а не мы ею, что владение означает принадлежность чему-то, что в богатстве задыхается духовная свобода".[69]
Современные социальные трансформации в России вновь поставили вопрос о приоритетах и ценностях в процессе исторического развития.
Нормальное состояние общества, по убеждению В. С. Соловьева, может и должно решительно противодействовать существованию и развитию бездуховного климата, который неизбежно ведет к тому, что показателями общественного сознания становятся корыстолюбие, обман, стремление к обогащению любой ценой, что, в свою очередь, приводит к формированию "ущербного" человека, ориентированного не на духовное развитие, а на приобретение все более и более значительного капитала, все большего количества материальных ценностей.
Соловьев уверен в том, что нормально функционирующее в экономическом отношении общество является показателем того, что в нем существует гармоническое соотношение между нравственностью и экономикой, духовной и материальной сферами, факт экономических бедствий, наоборот, свидетельствует о том, что экономические отношения не связаны как должно с началом добра, не организованы нравственно. Последнее характерно, как считает сам философ, для современного ему общества, оно чрезвычайно актуально и сегодня.
Проблема места и роли экономики в жизни общества занимает важное место в философии Н. А. Бердяева. В статье "Человек и машина" он отмечает, что: "…Бесспорно, экономика есть необходимое условие жизни, без экономического базиса невозможна умственная и духовная жизнь человека, невозможна никакая идеология. Но цель и смысл человеческой жизни лежит совсем не в этом необходимом базисе жизни. То, что является наиболее сильным по своей безотлагательности и необходимости, совсем не является от этого наиболее ценным".
Бердяев пытается «дематериализовать материалистическое понимание истории», он утверждает, что между экономикой и духовным состоянием общества есть зависимость, но "идеологический ряд" не является простым порождением "экономического ряда". "И от качества духа зависит характер хозяйства". Он дает свое определение хозяйства, которое "не есть явление мертвой материальной природы, оно насквозь пропитано духовными энергиями человека и предполагает общение между человеком и природой, их взаимопроникновение".[70]
Рассуждая о собственности, русские философы рассматривают ее не столько с политэкономической, сколько с философской точки зрения, как вещественное проявление самовыражения человека, его творческих способностей: "Добывание из природы хозяйственных благ есть духовное действие, в котором недра природы раскрываются для приходящего владеть ею мужа", – отмечает Бердяев. П. Б. Струве видел задачу возрождения "русского духа", его "возвращения домой" в создании собственности "как прочного настроения и устремления народных масс".[71]
Сегодня вопрос о собственности стал краеугольным. Мы в целом разделяем позитивное отношение к собственности, если только ее накопление не противоречит базовым нравственным и духовным ценностям отечественной традиции. Следует отметить, что сам термин «собственность» появился в России только во второй половине XVIII века. Толковый словарь В. И. Даля определяет собственность как "собь" или "собина", которая наряду со своим имуществом и пожитками включает нравственные, духовные и все личные качества человека.
В отечественной традиции собственность и труд – две взаимосвязанные и взаимообусловленные стороны культуры. Прежде всего, справедливая собственность мыслится исключительно как функция труда. В соответствии с этим труду приписывается, с одной стороны, дисциплинирующая и воспитующая роль, а с другой, – он рассматривается как проявление творческих сил человека: труд никогда не сводился к совокупности действий или навыков, а рассматривался как проявление духовной жизни, причем трудолюбие было характерным выражением духовности. Уже в Киевской Руси в традициях монашества были заложены истоки отношения к труду как к ценности нравственного порядка. Преподобный Феодосий Печерский, основатель Киево-Печерского монастыря, даже в игуменском сане выполнял тяжелые хозяйственные работы, часто брал на себя послушание, назначенное другим. Г. П. Федотов, отмечает, что именно Феодосий Печерский заложил основы отношения к труду как к деятельности богоугодной, поставив труд в один ряд с молитвой. "Сравнительно умеренные аскетические упражнения восполняются непрерывностью его трудов. Крепкий и сильный… Феодосий работает за себя и за других. При игумене Варлааме он по ночам мелет жито для всей братии. Став сам игуменом, он всегда готов взяться за топор, чтобы нарубить дров, или таскать воду из колодца, вместо того чтобы послать кого-нибудь из свободных монахов: "Я свободен", – отвечает он келарю. Трудовая, деятельная жизнь Феодосия больше всего бросается в глаза, она заполняет преимущественно страницы его пространного жития».[72]
Необходимо вспомнить, что православный идеал трудолюбия, как и понимание собственности, воплотился в споре «стяжателей» и «нестяжателей». У Нила Сорского и «нестяжателей» он состоял в "умном делании", т. е. во внутреннем духовном труде, мистическом созерцании, борьбе с греховными помыслами. «Внешняя» трудовая аскеза, если она не сопровождалась «внутренним» трудом, не имела для преподобного Нила ценности, и его сподвижники занимались не столько хозяйственной работой, сколько молитвенным созерцанием и интеллектуальным трудом, отрешаясь от мира не только с его трудами и суетой, но и всеми проблемами и противоречиями. Иным было представление о месте труда в православном монашеском идеале у Иосифа Волоцкого и «стяжателей». Здесь на первом месте было социальное служение церкви, помощь бедным и обездоленным, смягчение мирской несправедливости, и одной из основ социального служения была трудническая аскеза монахов. Усилия по организации хозяйственного «внешнего» космоса ставилась выше, чем духовный подвиг (отсюда и порицание «стяжательства» за подрыв высокого духовного идеала православной культуры). Однако и в «стяжательстве» труд и приобретаемые им блага имели не корыстный характер, а были призваны служить общему благу.
С. Н. Булгаков отмечает, что именно христианство восстанавливает религиозно-этическую ценность труда и хозяйства, самым решительным образом осуждает антиэкономический аристократизм платонизма. "Кто не работает, да не ест" – эти слова апостола Павла, подтвержденные примером трудовой жизни всех апостолов, выражают внутреннюю оценку труда в христианстве. Труд, по мнению философа, получает значение не только естественного выражения связи между человеком и миром, фактора космоургического, но и могучего средства духовного самовоспитания, аскезы.
В культуре России духовное богатство первичнее материального. У русского народа есть черта, которая ставит в тупик многих экономистов и социологов – "дух нестяжателъства", выражаемый в отсутствии у значительной его части стремления к материальному богатству, накопительству, энергичному стяжению материальных ценностей.
