А. Степанов - Число и культура
Влияют ли на результат коллективной оценки «физические» факторы: демографические, территориальные, экономические? – Несомненно. В среднем, чем больше государство, тем значимее. Строение ансамблей задается главным образом крупными, «заметными» странами, тогда как малым чаще достается второстепенная роль «остальных». Но это лишь «в среднем». Поскольку строительным материалом в данном случае служат коллективные представления о «значениях», они могут иногда далеко отходить от «физического» веса государства. Подобное может возникать по разным причинам. Например, малая страна может стать соизмеримой с более крупными в воображении народов, ответственных за политическое формотворчество в регионе.
На минуту вернемся к ситуации в Бенилюксе. В Люксембурге проживает всего 400 тыс. чел. (1983). Для сравнения, в Нидерландах – 14,5 млн., в Бельгии – 9,9 млн. Несмотря на столь существенное отличие, Люксембург, на наш взгляд, занимает «полноправное» место в ансамбле (что косвенно подтверждается и составным названием последнего). Исторический опыт региона таков, что заставил ценить физически меньшего партнера не менее остальных. Не исключено, что Люксембург, подобно «дяде честных правил» у Пушкина, просто заставил себя уважать: в 1842 – 1919 гг. он состоял в таможенной унии с Германией (в Люксембурге, кстати, два государственных языка: немецкий, французский), вероятность аналогичной «потери» и в будущем повышает его ценность в глазах партнеров по нынешнему ансамблю. Но область причин (которые почти всегда неоднозначны) – не наша стезя, для нас существенны следствия, факты. Поэтому мы, включая Люксембург в соответствующий ансамбль на правах полноценного члена, постарались избегать лишних деталей. В Скандинавии – применительно к Исландии – ситуация явно иная.
Численность населения Исландии, повторим, не достигает 1/20 средней величины по ансамблю. Исландия могла бы произвести более глубокое впечатление на других участников и тем самым войти в ряды компактной четверки, если бы она, например, предъявила соизмеримый с остальными объем ВВП. Но это означало бы, что по производству на душу населения Исландия должна была бы превзойти высокоразвитые Швецию, Данию, Норвегию, Финляндию как минимум на порядок! Напомним, что географические, демографические, экономические аргументы интересуют нас не столько в их собственном значении, сколько в проекции на политику, на сознание обществ, определяющих облик и «внутренний смысл» ансамбля. Непосредственное отношение к этому имеет и историческая память народов.
Все пять стран побывали в составе общих государств. Кальмарская уния 1397 г. объединила под властью датских королей Швецию (с Финляндией) и Норвегию (с Исландией). Финляндия принадлежала Швеции с ХII – ХIV вв. до 1809 гг.; по Кильскому договору 1814 г. Швеции передана и Норвегия (шведско-норвежская уния просуществовала до 1905 г.). Исландия с IХ в. заселяется норвежцами, в ХIII в. став владением Норвегии. В 1918 г. заключается датско-исландская уния, которая была расторгнута в 1944 г.: согласно результатам референдума, Исландия становится суверенной. В Финляндии же, обретшей независимость в 1917 г., два государственных языка – финский и шведский. Столь тесная переплетенность историй скандинавских народов – залог их единства, но какое место в этой истории занимает Исландия? – Трудно удержаться от вывода: второстепенное / 6 /.
Исландия никогда не была активным самостоятельным игроком (фактор силы не должен сбрасываться со счетов). Она позже всех провозгласила независимость, при этом будучи занятой американскими войсками. Все вкупе сказанное – о географии, демографии, экономике и истории – позволяет отнести Исландию к структурной позиции «остальных», а к Скандинавскому ансамблю применить схему «4 и остальные». Принципиальная кватерниорность, таким образом, наблюдается и здесь. Для полноты отметим, что во всех государствах ансамбля большинство населения – лютеране.
6.
Теперь замкнем кольцо региональных ансамблей, опоясывающее Европу, обратившись к Балтии. О том, что три балтийские республики – Латвия, Литва и Эстония – представляют собой отдельный ансамбль, уже упоминалось. Эти государства, в течение веков испытавшие влияние германского, российского и отчасти скандинавского миров, окончательно добились суверенитета в 1991 г., вместе с распадом СССР. Теперь в них проводятся интенсивные реформы, взят курс на вступление в НАТО, ЕС. В предъявленном виде ансамбль представляет собой, конечно, тройку, а не четверку. Отклонение от правил? – Опять постараемся не спешить.
В результате распада СССР на берегах Балтийского моря образовался российский эксклав – Калининградская область, бывшая Восточная Пруссия. Ее население – русское, или «русскоязычное». Экономика страдает всем букетом российских болезней, что контрастирует с ситуацией как у непосредственных соседей – в Польше, Балтии, – так, тем более, и в Германии. Железнодорожные и автомобильные коммуникации Калининградского эксклава с «материковой» Россией пролегают через балтийские территории. Прибалты (и немцы) пристально следят за ходом калининградских дел. Вероятно, не преувеличение, что балтийские политики отдают себе ясный отчет: совокупный политический вес их государств, заинтересованность в них со стороны ведущих европейских игроков резко повысятся, если они выступят «в одном пакете» с Калининградской областью.
Далее обсуждается видимое противоречие между принадлежностью Калининградской области РФ и ее тяготением к балтийскому ансамблю, которому предстоит членство в ЕС. Вывод – на самом деле противоречие отсутствует, двойственная принадлежность различных систем имеет прецеденты в истории, речь, кроме того, – о логике не государств, а региональных ансамблей. В интересах самой России – чтобы ее субъект стал полноценным участником процессов на европейской арене. На одной из встреч в Евросоюзе В.В.Путин назвал Калининградскую область полигоном для отработки механизмов вступления России в ЕС.
С учетом этих поправок оправданно говорить о Балтийском ансамбле, состоящем из Латвии, Литвы, Эстонии и Калининградской области (М = 4).
7.
›Не охваченным пока остался центр Европы, южную часть которого занимают государства бывшей Югославии, а северную – германоязычные страны.
С 1945 г. социалистическая Югославия состояла из шести союзных республик: Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории и Боснии и Герцеговины. Падение коммунистического режима в начале 90-х гг. сопровождалось распадом страны. При этом Сербия и Черногория остались в одном государстве, сохранившем название Югославия, тогда как всеми другими объявлен суверенитет. Запомним этот наличный на настоящий момент результат – существование пяти элементов: Югославии, Хорватии, Македонии, Боснии и Герцеговины, а также Словении.
Перечисленные земли заселены славянами с VI – VII вв. Сербы, хорваты, черногорцы и боснийцы-мусульмане говорят на одном языке – сербскохорватском (хорватскосербском), а у двух географических полюсов бывшей Югославии – юго-восточного, Македонии, и северо-западного, Словении, – свои языки, принадлежащие той же лингвистической группе. Единое государство объединяло народы и до 1945 г.: с 1918 г. они входят в Королевство сербов, хорватов и словенцев, с 1929 г. – в Югославию (часть населенных словенцами земель, впрочем, оставалась у Австрии, другая часть в 1918 – 47 гг. – у Италии). Совокупность географических, этнолингвистических и исторических фактов позволяет констатировать определенное единство всего региона, но все же исторические пути его разных частей не полностью повторяют друг друга.
Обратим внимание на две доминанты, оставившие глубокий след в национальном сознании и в других, уже рассмотренных региональных ансамблях: юго-восточном (Румыния, Болгария, Греция, Кипр) и Вышеградском (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия). А именно: народы первого из них пережили турецкое иго, за спиной второго – пребывание в Австрийской империи. Для бывшей Югославии значимы оба фактора.
В 1389 г. Сербия попадает в вассальную зависимость от Османской империи, с 1459 г. включена в ее состав. В 1463 г. та же участь постигает значительную часть Боснии, а в 1482 г. Герцеговину. На Черногорию тень легла с 1499 г. Однако Словения с начала ХVI в. – под эгидой австрийских Габсбургов. Хорватия, согласно такому критерию, занимает промежуточное положение. В 1102 г. она входит в Венгерское королевство, с 1526 г. – под Габсбургами. При этом с конца ХVI в. до начала ХVIII б(льшая часть ее территории побывала во власти Османской империи. До сих пор сербы, македонцы, черногорцы, боснийцы, окончательно добившиеся свободы лишь в последней четверти ХIХ в., хранят память о турецком владычестве. Словенцы не сбрасывают со счетов свое габсбургское прошлое. Хорваты помнят о том и другом. Такие факторы нельзя не учитывать при изучении региона, где сегодня история вновь ожила, при анализе настоящего новых независимых государств и их перспектив.
