Андрас Рона-Таш - По следам кочевников. Монголия глазами этнографа
Под котлом на очаге уже весело трещит огонь. Юрта совсем простая, каркас ее сделан из некрашеных планок. Чаепитие проходит почти в полном молчании. Нас угощают урумом (сметаной) и маленькими кусочками белого сыра арула[58], затем всех обносят молочной водкой. Хозяева любезно расспрашивают нас о наших планах и работе, потом предлагают осмотреть другие юрты.
У семьи три юрты. Люди живут в большой чистой юрте, что посередине. В маленькой юрте, покрытой рваным войлоком, держат приплод скота, появившийся на свет осенью или зимой. Молодняк больше всего страдает от зимней стужи и нуждается в укрытии. В третьей юрте хранится различный инвентарь и инструменты; здесь же сушат лапшу и вялят тонко наструганное мясо. Хотя эта юрта служит мастерской, здесь находится ложе, на котором, очевидно, кто-то спит. Юрты обнесены изгородью, образующей двор (хата) — точно такой же, какой мы увидели в городе. Изгородь сделана из жердей и веток. В углу двора сиротливо мычит теленок. Начиная от Худжирта, мы видели подобные дворики или загончики у каждой юрты. Иногда они огорожены досками или ящиками, иногда рифленой жестью. В большинстве случаев загоны бывают квадратными. Огорожены они лишь с одной стороны или с двух под углом, в виде римской пятерки, причем вершина угла направлена на север, а изгородь служит скоту защитой от холодных северных ветров.
Для изгородей используется то, что легче достать в данной местности. В лесистых районах Хангая изгороди деревянные, на равнинах — из больших камней, вблизи оазисов — тростниковые или камышовые. Там же, где, кроме земли, ничего нет, делают насыпи или ставят юрты у скалы. Во время нашей поездки мы часто видели на южных склонах большие черные пятна унавоженной земли; это места стоянки, где защитой от ветров служила гора.
Мы прошлись по окрестностям, осмотрели пасущиеся поблизости стада. Жеребцы пасутся вместе с кобылами, быки — с коровами. Огромные мохнатые собаки охраняют стада, но скот и так не разбредается, боясь волков; лишь изредка приходится посылать собаку за отбившимся от стада животным. При перегонах скота стадом управляет пастух при помощи палки с арканом. На конце палки высотой в человеческий рост укреплены еще одна маленькая, палочка и волосяной аркан, конец которого привязан к палке, а петля свободно скользит вдоль нее. К нижнему концу палки для равновесия обычно прикреплена какая-нибудь тяжесть или шар, Всадник едет сзади стада и подгоняет его, держа палку в правой руке или под мышкой, а если ему нужно поймать какое-нибудь отбившееся животное, он набрасывает ему на шею аркан.
Степь оживает: со всех сторон к юрте родителей Чимеда скачут всадники. Непостижимо, как могло известие о нашем приезде с такой скоростью разнестись по окрестностям. Вскоре в юрту наших хозяев набивается человек двадцать. Среди взрослых много детей, но их выгоняют из юрты; с нами остается лишь мальчик-калека. После торжественных приветствий нас опять угощают чаем и молочной водкой. Завязывается беседа.
Потом идем купаться на берег Орхона. Думается, мы — первые венгры, купающиеся в этой реке. Течение здесь очень сильное. Вода холодная, и мы скоро вылезаем на берег. Мы охотно провели бы здесь несколько дней, да и родители Чимеда уговаривают нас остаться, но надо подчинять свои желания заранее составленной программе исследований. Пора трогаться в путь, ведь еще сегодня мы должны добраться до Цэцэрлэга. Уже смеркается, когда мы покидаем гостеприимных хозяев. При выезде из долины Орхона нам опять попадается огромное количество древних погребений. Говорят, что около Цэцэрлэга есть Гунн-гора, где в прошлом году при раскопках было найдено много предметов древней монгольской культуры.
Без четверти девять вечера перед нами вырастает полукруглая гора, у склона которой приютился Цэцэрлэг (Цветущий Сад).
Проезжаем мимо небольшого аэродрома и сразу попадаем на главную улицу, по обеим сторонам которой выстроились каменные дома. Машина въезжает во двор гостиницы, и нас сразу же отводят в наши комнаты. Гостиница обставлена со вкусом. У Кёхалми — отдельный номер, у нас, троих мужчин, — общий. Здесь есть и ванная комната, правда без ванны, но с водопроводом и умывальником. Ужинаем и сразу ложимся спать.
На другой день рано утром к нам приходят представители городского самоуправления. От них узнаем, что зимой в Цэцэрлэге насчитывается до 8 тысяч жителей, но постоянно здесь проживают 5 тысяч человек. Население всего аймака составляет 80 тысяч человек. В городе две школы-десятилетки и пять семилеток. Есть и педагогическое училище, выпустившее в 1956 году 60 учителей начальной школы. После завтрака идем осматривать «краеведческий кабинет». Это, собственно говоря, небольшой краеведческий музей. Такие музеи имеются в каждом сомонном и аймачном центре. В них хранятся найденные в окрестностях остатки древней культуры и образцы природных богатств. В Цэцэрлэгском музее организована выставка «Животный мир нашего аймака». Музей состоит из выставочного зала и двух подсобных помещений для хранения экспонатов. Здесь можно найти самые разнообразные вещи — от чучела голубой лисицы до головного убора ламы, от грамматики древнего монгольского языка до семян всевозможных растений — все, что удалось собрать стараниями местной интеллигенции. Прежде всего интересуемся старинными книгами — их тоже тут собирают — и знакомимся с ними, Новые книги хранятся в аймачной библиотеке, куда мы и отправляемся из музея. Библиотекарь с гордостью показывает нам свои сокровища. В Монголии выходит много книг; здесь на душу населения приходится гораздо больше книг, чем в Венгрии. В библиотеке книги расставлены на полках по тематическому признаку. Пока мы знакомимся с ними, приходит несколько читателей. Есть и читальный зал, в котором учащиеся различных курсов по повышению квалификации готовятся к занятиям.
Едва мы возвращаемся в гостиницу, как нам сообщают о приходе гостя. Приглашаем его к себе. Оказывается, это поэт, узнавший о нашем прибытии в библиотеке. Он тут же поспешил к нам, чтобы преподнести два только что вышедших тома своих стихов. Кара знаком с его произведениями. Поэт чрезвычайно обрадован этим. Вполне понятно: каждому человеку приятно, если его произведения известны за 7 тысяч километров от родины. Расспрашиваем гостя о местной литературной жизни и фольклоре. В Монголии еще много поэтов-сказителей, безыменных творцов и собирателей произведений народной поэзии, но все больше появляется и созидателей письменной литературы, поэтов, чьи индивидуальные произведения появляются в печати. Это, конечно, объясняется не только особенностями поэтического мастерства, но и тем, что в Монголии появилась читающая публика.
Во второй половине дня Кара опять делает в местном театре доклад о Венгрии и о цели нашего путешествия, а вечером мы смотрим три монгольских фильма. Мы уже видели в Улан-Баторе документальный фильм, выпущенный к 35-летию Монгольской Народной Республики, а теперь знакомимся с двумя художественными фильмами. Один из них особенно меня заинтересовал. В нем показывалось, как заботливый пастух сохранил все поголовье окота в исключительно холодную зиму, заранее позаботившись о кормах на зиму, между тем как у его беспечного товарища все стадо погибает. Надо сознаться, что я следил не за игрой актеров, меня интересовала затронутая в фильме проблема. Заготовка корма в Монголии — дело новое, еще в 20-х годах об этом вряд ли что-либо знали. Когда глубокий снежный покров мешал скоту добраться до травы, начинался массовый, падеж[59]. Случалось, что в холодные зимы погибало от 40 до 60 процентов скота. При перекочевках запасаться сеном на зиму — дело отнюдь не легкое, для этого нужна известная степень оседлости. Кроме кормов, есть еще одна серьезная проблема: зимние укрытия для скота. Взрослые животные и теперь проводят зиму под открытым небом. В фильме замечательно показано бегство табуна, попавшего в метель. Нет никаких сомнений, что это были натурные съемки. В большинстве своем монгольские киноактеры не профессионалы, а любители. После окончания съемок на киностудии в Улан-Баторе они возвращаются к привычной жизни.
Проснувшись на следующее утро, 24 мая, мы видим за окном снежный буран, который кажется продолжением вчерашнего фильма. Вихрь треплет деревья, склоняя чуть не до земли макушки стройных осин. Боясь, что снег занесет расположенный в котловине город и мы не сможем вовремя выбраться, решаем тут же трогаться в путь, хотя по программе должны были провести в Цветущем Саду еще одни сутки. Цэцэрлэг заслуживает свое название: дома окружены деревьями и палисадниками, а в окрестностях зеленеют рощи и леса, радующие глаз, привыкший к пустынным горизонтам, В Монголии редко встречаются сады и древесные насаждения, природные условия и кочевая жизнь не очень-то благоприятствуют садоводству.
