Виталий Ларичев - Охотники за черепами
Дюбуа решительно отверг идеи о том, что Европа и вообще северные пределы могли быть колыбелью человечества. Ледниковые поля, которые покрывали те огромные районы, полностью исключают такую возможность. Родину человека, призывал он, надо искать в тропиках, где обитают антропоидные обезьяны и некогда жили «предшественники человека». Предки людей, постепенно лишившиеся здесь волосяного покрова, долго не выходили за пределы «теплых районов». Как раз на территории этих районов и следует искать «ископаемого предшественника человека».
Дюбуа объяснил, почему он надеется обнаружится костные останки: если в Индии найдены очень древние антропоиды, они должны быть и здесь. Примечательно, что в подтверждение справедливости своих мыслей Дюбуа ссылался не на кого-нибудь, а… на Рудольфа Вирхова! В статье приводилась выписка из рассуждений маститого патологоанатома: «Огромные ареалы Земли остаются почти полностью неизвестными в отношении скрытых в них ископаемых сокровищ. Среди них в особенности обнадеживающие места обитания антропоидных обезьян: тропики Африки, Борнео и окружающие острова еще совершенно не изучены. Одно-единственное открытие может полностью изменить состояние дел».
Статья в «Квартальном докладе Рудного бюро сыграла предназначенную ей роль: колониальная администрация Голландской Индии обратила внимание на paботы Дюбуа и обещала по возможности содействовать им. Обещание было выполнено. Как сообщил первый «Квартальный доклад Рудного бюро» за 1889 год, «господину М. Е. Дюбуа поручается с 6 марта проводить палеонтологические исследования на Суматре».
Итак, Дюбуа получил средства на проведение раскопок. Раньше приходилось ограничиваться тратой своих скудных сбережений, а много ли на них можно было сделать? Обязанности по службе резко сократились. Теперь ему почти не приходилось совмещать работу в военном госпитале с путешествиями к пещерам через десятки километров сырых джунглей. Такое совмещение обязанностей оказалось делом далеко не простым. Раскопки и разведки проводились урывками, нерегулярно. Возможно, поэтому за полтора года со времени прибытия из Амстердама и до мартовского решения Рудного бюро так и не удалось достичь успеха.
Правда, в отсутствии усердия никто, да и сам он упрекнуть себя не может: работа велась на пределе сил, буквально до изнеможения. С тем же напряжением исследования ведутся сейчас, когда поискам можно уделять значительно больше времени. Однако, помимо множества зубов орангутанга да костей слонов и носорогов, которые несут сзади носильщики-малайцы, больше ни в одной из пещер в окрестностях Паданга ничего обнаружить не удалось. В глинистых толщах пещерных отложений не только не было костей «недостающего звена», но вообще отсутствовали следы пребывания «доисторического человека»: остатки костров, каменные орудия и захоронения. С мечтой об открытии предка человека в пещерах Суматры, возможно, придется расстаться навсегда.
Дюбуа, занятый грустными размышлениями, не заметил, как дождь превратился в ливень. Одежда в мгновение ока промокла до нитки, пробковый шлем на голове отяжелел, в армейских ботинках неведомо где нашлись щели. Через несколько минут тропинка стала бурным широким ручьем. Громовые раскаты разбушевавшейся тропической грозы оглушали людей. Человеческий голос терялся в могучем реве оживших стихий. «Если это земля недостающего звена», нелегко приходилось ему в такие минуты за пределами пещер!» — мелькнула мысль у Дюбуа.
Ливень прекратился внезапно, и так же быстро небо очистилось от туч. Притихший лес осветила луна. Тропинка начала сливаться с другими просеками в джунглях и наконец превратилась в сравнительно широкую дорогу. «Впереди за холмом Паданг!» — радостно крикнул проводник-малаец. Носильщики оживились. Вскоре стал слышен лай собак. Через полчаса путешественники добрались до места назначения, кое-как устроив багаж и, обессиленные, отправились спать. Отдав необходимые распоряжения, Дюбуа вопреки установленному ранее правилу не стал просматривать почту, накопившуюся за две недели, а свалился в постель и мгновенно заснул мертвым сном хорошо поработавшего человека. На следующее утро, разбирая накопившиеся деловые бумаги, Дюбуа обратил внимание на письмо, доставленное местной почтой. Оно пришло несколько дней назад с Явы. Сначала Дюбуа читал письмо со скучающий видом, не понимая, с какой стати обращается к нему господин ван Ритшотен, почтенный и хваткий делец, судя по всему, занятый поисками залежей подходящего для строительства камня — известняка или мрамора. Но когда, со всей обстоятельностью изложив перспективы осмотра крупных скальных обрывов, корреспондент упомянул наконец о самом главном, что заставили его засесть за письмо, Дюбуа взволнованно и торопливо пробежал глазами финальную часть «послания».
Нет, ван Ритшотена, геолога, связанного с Рудным бюро Батавии, вовсе не интересовали перспективы открытия месторождений известняка и мрамора на Суматре, о чем с досадой подумал вначале Дюбуа. Оказывается, геолог счел для себя честью сообщить ему, ведущему на Суматре по поручению бюро изыскания в o6ласти палеонтологии, о том, что на юге Центральной Явы в местности Тулунг-Агунг открыт череп человека!
Случается же такое! Полтора года он, Дюбуа, занят тщетными поисками ископаемого человека, для чего пришлось отправиться на остров за тысячи миль от Амстердама. А вот какому-то неведомому ван Ритшотену, которому, очевидно, и в голову никогда не приходило найти в Голландской Индии костные останки предка, походя и между делом удалось обнаружить череп.
Дюбуа снова, на этот раз с особым вниманием, перечитал то место в письме ван Ритшотена, где геолог педантично и дотошно описывал район своей находки.
На юге Центральной Явы возвышается хороший ориентир — большой вулкан Лаву, откуда берет начало река Бенгаван. Два притока ее опоясывают еще один, меньший по размерам, вулкан Вилис. Около него протекают два притока реки Браутас, которая несет свои воды параллельно Бенгавану. В верховьях Браутаса на южном склоне Вилиса как раз и находится Тулунг-Агунг, или, как чаще называют эту местность, Вадь-як. Здесь на высоте 460 футов некогда располагалось обширное пресноводное озеро, теперь почти полностью засыпанное пеплом вулкана Вилис. На берегах озера возвышаются известняковые обрывы и «ступеньки» уступов-террас, которые отмечают постепенное усыхание водоема. Здесь ван Ритшотен и нашел череп человека. Он залегал не в пещере, а в одном из слоев древнего берега озера, где уже много тысячелетий не плескалась вода.
Место находки озадачило Дюбуа. Рассматривая карту Голландской Индии, на которой без труда удалось отыскать Бенгаван, Лаву и Вилис, он вновь подумал о том, что пещеры в тропиках все же не совсем подходящее место для поисков «недостающего звена». Не следует ли, исходя из обстоятельств открытия ван Ритшотена, решительнее изменить направление изысканий? И может быть, не случайно первая, во многом пока загадочная находка сделана на Яве, а не на Суматре? И наконец, что, если обратиться в Рудное бюро Батавии с просьбой разрешить ему палеонтологические исследования на Яве?
Продолжать дальше работы на Суматре при скудных в общем результатах вряд ли удастся, а возможный громкий успех исследований на Яве сразу Же поправит дела и поднимет престиж Дюбуа, что, как известно, во многих случаях заставляет раскошелиться Даже самых осторожных и скаредных.
Не откладывая дела в долгий ящик, Дюбуа написал два письма. В первом он поблагодарил господина ван Ритшотена и выразил надежду побывать на Яве, познакомиться с первооткрывателем ископаемого человека Малайского архипелага, осмотреть череп из Тулунг-Агунга и место его открытия.
Второе письмо было адресовано администрации Рудного бюро Баталии. Дюбуа кратко сообщил о результатах своих работ, посетовав на не очень значительные научные итоги, обратился с просьбой разрешить ему отправиться «на поиски костей ископаемых позвоночных животных» и, разумеется, останков «недостающего звена» на Яву. Свое желание переменить место исследований он мотивировал надеждами на более обильные сборы костных остатков в долинах яванских рек и в заключение обратил внимание бюро на открытие ван Ритшотена.
Дюбуа не ожидал быстрого ответа, однако, когда прошло несколько месяцев, а перспективы путешествий на Яву продолжали оставаться неопределенными, он начал терять надежду на благоприятный исход дела. Вероятно, Рудное бюро Батавии не решалось-таки способствовать расширению ареала его деятельности и потом ничего определенного не отвечало.
Прошло два года со времени его прибытия на Суматру, но, когда Дюбуа начинал думать о том, чего ему удалось достичь, у него портилось настроение: в ящиках с находками лежали все те же зубы орангутанга, незначительное число маловыразительных обломков костей слонов и носорогов. Использовался каждый перерыв между сезонами тропических ливней, однако продолжение раскопок пещер окрестностей Паданга, несмотря на поистине фанатичное упорство в работе, так и не принесло желанных результатов.
