Андрей Гусаров - Маршал Берия. Штрихи к биографии
На следующий день в Тбилиси всех обвиняемых расстреляли.
Отличился Лаврентий Павлович и в 1924 году участием в подавлении вооруженного восстания против власти большевиков. Несмотря на потерю К. Н. Абхази и других активных участников национально-освободительного движения, Комитет независимости Грузии принял решение о подготовке вооруженного восстания, назначенного в итоге на 29 августа 1924 года. Еще до начала вооруженного выступления чекисты Берии арестовали видного социал-демократа Валико Джукели, Бани Чикашвили и бывшего министра сельского хозяйства Ноя Хомерики. Все они входили в число организаторов восстания. Их спешно расстреляли, дабы не мешали в будущем. Задержание В. Джукели про изошло случайно – его опознал на улице старый знакомый. Показав в тюрьме Джукели все материалы о подготовке восстания, имеющиеся у ГПУ, Берия предложил отменить выступление, однако эта миротворческая миссия провалилась – никто не верил чекистам, да и не хотел иметь с ними никакого дела.
Преследование грузинских социал-демократов происходило в июле – августе, а в сентябре, как все знают, начинался новый учебный год и в школах, и в институтах. Для Берии наступил удобный случай вернуться в Азербайджан, чтобы завершить образование, и Лаврентий Павлович подает прошение отпустить его на учебу в Бакинский технический университет. ЦК отказывает ему. На основе имеющейся информации историк Б. Соколов делает вывод, что таким образом Берия пытался избежать роли «палача Грузии».
«Берии, – пишет историк, – не хотелось участвовать в бессмысленном уничтожении соотечественников-грузин. Поэтому и пытался предотвратить выступление, хотя и понимал, что шансов мало: не было у меньшевиков доверия к чекистам. А заодно пробовал вернуться в Баку, в институт, чтобы не участвовать в будущей расправе над повстанцами. Не получилось. <…> Рискну высказать и совсем крамольную мысль. Лаврентий Павлович понимал, что чекистская работа – дело грязное, и у молодого студента в ту пору не очень лежала к ней душа (потом – втянулся). Вот и попытался в последний раз соскочить с чекистского поезда, перейти на работу более чистую, к которой имел склонность еще до революции. Но стать инженером-нефтяником не удалось. Потом власть развратила Берию, да и выйти из системы он уже не мог. А когда попытался в 53-м эту систему реформировать, оказалось, что плата за выход – жизнь».
Ход столкновения вооруженных отрядов мятежников с регулярными частями Красной армии и ГПУ мы рассматривать не будем. Констатируем лишь то, что к 5 сентября большевики полностью подавили выступление Комитета независимости Грузии (КНГ). Еще 31 августа 1924 года чекисты расстреляли 44 наиболее активных участников, а через четыре дня в Мцхете подчиненные Берии арестовали все руководство КНГ: К. Андроникашвили, М. Ишхнели, Я. Джавахишвили, М. Бочоришвили и Ж. Джинорию.
Сколько было репрессировано после подавления восстания социал-демократов, до сих пор остается неизвестным – никто не счел нужным сосчитать. Общее число прямых потерь среди повстанцев во время боевых действия историки оценивают в цифру немногим более 3 тысяч. До 10 тысяч (!) человек большевики расстреляли в ходе расследования и около 20 тысяч осудили во внесудебном порядке на ссылку за пределы республики. Общее число пострадавших превысило 30 тысяч человек!
Власти сделали соответствующий вывод из выступления Комитета независимости Грузии. По республике прокатились волна преследований всех, кто не разделял официальную идеологию. Чекисты под руководством Лаврентия Павловича хорошо «почистили» многие государственные учреждения, включая и собственное ведомство. Специальная комиссия под началом Г. К. Орджоникидзе руководила проверкой ЧК, возложив в итоге именно на органы госбезопасности ответственность за мятеж. Сам Лаврентий Павлович, конечно, не пострадал, наоборот, как мы помним, получил высокий орден за свою работу.
Личная жизнь постепенно становится более спокойной. После того как семья Берии поселилась в Тбилиси, к ним на зиму стала приезжать мать – Марта. Любящий сын постоянно приглашал к себе в гости и отца, но тот отказывался ехать в город. В Мерхеули говорили, что отец также переживал, что не привозят к нему внука Серго.
Весной 1923 года Берия познакомился с В. Н. Меркуловым – они станут близкими друзьями на тридцать лет. Однако в нужное время Меркулов предаст своего друга, отказавшись от него в публичном письме. Ну а пока майские праздники, в управлении Грузинского ГПУ суетятся рядовые работники – готовят к печати сборник «Чекисты – первому мая». Всеволод Меркулов подготовил небольшой фельетон «Я и МЫ», который понравился начальнику секретно-оперативной части. В 1953 году Меркулов объяснит это тем, что Берия был неграмотен. Старый друг оказался мелок, ведь знал, что «малограмотный» Берия с отличием окончил училище и отучился три курса в институте. Увидев в Меркулове хорошего работника и подружившись с ним – оба были молоды, Берия назначил его начальником Экономического отдела ЧК. Позднее, когда на должность начальника этого отдела вышестоящие инстанции рекомендовали Берии назначить старого опытного чекиста И. Ф. Станского, Лаврентий вызвал Меркулова и спросил его мнение – не против ли он, Меркулов, побыть некоторое время заместителем в своем отделе. Отказать руководству Берия не мог, но и бросать друга, каким тогда являлся Меркулов, Берия не стал. Станский недолго пробыл на беспокойной должности и вскоре «ушел» начальником Хозяйственного управления, – Меркулов вновь вернулся на место руководителя отдела.
Л. П. Берия и В. Н. Меркулов в 1934 г.
Со слов Меркулова, во время работы в Грузии Берия сосредоточил свою деятельность на двух отделах – Секретном (СО), занимавшемся борьбой с антисоветской деятельностью отдельных лиц, партий и групп, и Контрразведывательном (КРО), созданном для борьбы со шпионажем и бандитизмом. Остальными делами заведовали его заместители и начальники других отделов, доклады которых Лаврентий Павлович регулярно выслушивал. Для лучшего понимания ситуации он вызывал на совещания и рядовых сотрудников ГПУ, выслушивал их мнение и впечатления по делу и только тогда принимал решение. С одной стороны, может показаться, что это делалось им для того, чтобы избежать ошибки – и это правильно. Но с другой стороны, Берия, получая информацию из разных источников, делал выводы более объективные и полные. В условиях работы в контрразведке это чрезвычайно важно.
Любил Лаврентий Павлович пострелять в тире. «Давай отложим твои дела, – говорил он В. Н. Меркулову, – а сейчас поедем постреляем». Тут же Берия вызывал коменданта, приказав ему принести патроны, и они с Меркуловым шли в тир, прихватив по дороге пару человек для компании.
Г. К. Орджоникидзе в начале карьеры
Знакомство с Григорием Константиновичем Орджоникидзе, известным грузинским революционером и соратником Иосифа Виссарионовича, состоялось в начале 1920-х годов. Сам Орджоникидзе, партийная кличкой которого Серго, с февраля 1922 года занимал должность 1-го секретаря Закавказского крайкома РКП(б). С 1926 года его должность немного изменилась – 1-й секретарь Северо-Кавказского крайкома РКП(б). Перемена касалась лишь названия – функции остались те же. Учитывая, что Серго в годы Гражданской войны воевал в Закавказье, участвовал в установлении здесь советской власти, его имя давно было известно Лаврентию. Так или иначе, когда 24 ноября 1924 года в семье Берии родился сын, то его назвали Серго – в честь Г. К. Орджоникидзе.
К Орджоникидзе обращается Берия (в служебной записке), узнав от Багирова о слухах, распространяемых против него. Как оказалось, слухи исходили от Н. А. Лакобы, передавшего его приватные разговоры с Берией, в которых Лаврентий Павлович всячески принижал С. Орджоникидзе и якобы говорил следующее: «Серго в 24 году в Грузии перестрелял бы всех грузин, если бы не я (Берия. – А. Г.)»; «о присоединении Барчалинского района не то к Грузии, не то к Армении» и так далее. Лакоба рассказал Орджоникидзе, что Берия жаловался на постоянное вмешательство в его работу в Грузии.
Н. А. Лакоба с супругой
Эта служебная записка составлена Л. П. Берией 18 декабря 1932 года в Сухуми, и в ней автор просит Орджоникидзе не доверять чужим словам о нем: «Заверяю Вас, что у меня никогда не было времени и охоты на пустые разговоры, тем более подобные приведенным выше. Я слишком глубоко уважаю Вас и ценю Ваше ко мне отношение. Я прошу только одного – не верить никому. Не верьте и мне без проверки того, что я говорю и делаю. Проверьте, и Вы сами убедитесь, насколько лживы и гнусны те инсинуации, которыми меня пытаются очернить в Ваших глазах».
