KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Прочая научная литература » Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Максим Трудолюбов, "Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

После революции место, которое занимала в обществе дворянская аристократия, долго не пустовало. Постепенно в эту нишу вросла советская номенклатура – группа людей, формирующаяся по закрытым от общества правилам. Эти люди занимали ведущие посты в партии власти, государственной системе и экономике Советского Союза. Прогресс заключался в том, что институт номенклатуры предполагал отбор, пусть и бюрократизированный и коррумпированный, по критериям образования и заслуг. Это формально отличало партийную власть от аристократии, но сегодня это отличие утрачено. Монополия номенклатуры на власть переродилась в монополию на извлечение самых больших доходов, на покровительство над бизнесом, называемое на языке преступности «крышеванием». Входной билет в «элиту» теперь определяется принадлежностью к кругу «лучших людей». Аристократия вернулась[122].

Превращение партийных боссов в «попечителей» бизнеса произошло вполне естественно, хотя и растянулось во времени почти на два десятилетия. Начало было положено еще в конце 1980-х годов. Дэвид Ремник, работавший в то время в СССР корреспондентом Washington Post, писал в книге «Могила Ленина»: «На Западе криминальные группы всегда захватывают те сферы, где нет легальной рыночной экономики, например торговлю наркотиками, игорный бизнес, проституцию. Но в СССР не было рыночной экономики. Практически все экономические отношения были отношениями мафиозными»[123].

Так что территорией борьбы за контроль стала вся экономика. Крушение империи и ее общественного устройства оказалось победой элиты. Наивные прорабы перестройки думали, что косные чиновники противодействуют прогрессивным реформам Горбачева, которые превратят СССР в справедливое и экономически эффективное государство. Но номенклатура, вовсе не косная, а, наоборот, очень сообразительная, думала на ход вперед. Пока умные публицисты в газетах с миллионными тиражами вели споры о социализме и капитализме, элита создавала для себя прибыльную экономику, отдельную от общей, кризисной и убыточной.

Те, кто был допущен к «комсомольской экономике», например к создававшимся во второй половине 1980-х годов Центрам научно-технического творчества молодежи, конвертировавшим безналичные деньги в наличные, к созданию совместных предприятий, к операциям с недвижимостью, сумели превратить старый административный капитал в новый, в том числе финансовый. Если говорить о ельцинской элите в целом, то, по подсчетам социолога Ольги Крыштановской, она на 70 % состояла из прежней номенклатуры разных уровней[124].

Сегодняшние методы «ручного управления», используемые высокопоставленными чиновниками с применением всех возможностей государства, – это наш вариант тех самых экстрактивных колониальных институтов, в силу живучести которых с таким трудом развиваются страны Латинской Америки и Африки.

Политические институты господства, такие как единственная правящая партия, отсутствие разделения властей, управляемость правосудия, порождают и поддерживают добывающий характер экономики. Значительная часть промышленности – и добывающей и производящей – является собственностью небольшого круга людей. Причем закреплены эти права владения за пределами России, в тех странах, где институт частной собственности защищен лучше.

Правительство на протяжении всех постсоветских лет вплоть до недавнего времени откровенно поддерживало эту ситуацию, устанавливая пониженное налогообложение дивидендов. Чем крупнее компания, тем больше вероятность, что контролируемые ею активы являются собственностью офшоров. Это удобно во многих отношениях: за границей можно скрывать собственность, принадлежащую чиновникам. Кроме того, защищенные западным правом крупные бизнесмены не настаивают на создании в самой России предсказуемой и четкой судебно-правовой системы[125].

Терпимость к этой схеме владения резко снизилась в последние годы. Вернуть юридически эмигрировавший бизнес можно либо создав естественное притяжение, то есть инвестиционные условия, включая, конечно, защиту права собственности, либо силой, то есть административным давлением и законодательными ограничениями на обладание собственностью за границей. Первый вариант – трудный и эффективный, второй – легкий и неработающий. Пока власти идут по второму пути.

Живучесть институтов господства означает, что очень живучи старые институциональные схемы. Вспомним, как испанские конкистадоры приходили на смену вождям инков, как на смену колонизаторам приходили национальные правительства, а институты извлечения доходов оставались прежними.

Договора с государством, согласно которому граждане платили бы налоги, а государство в ответ защищало бы их жизнь, свободу и собственность, в России не было и нет. Отношения с государством просты – те, кто обладает ресурсами, от власти, по сути, откупаются. Те, кто не обладает ресурсами, зависят от государства и находятся под его «опекой и попечением». Конечно, сегодняшние отношения господства лишены прежней прямолинейности и жестокости, но, по сути, это все те же колониальные отношения между внешней господствующей силой и подвластным населением.

Ирония истории, отмечает Александр Эткинд, в том, что месторождения нефти и газа, благодаря которым Москва сегодня ведет безбедное существование, находятся в тех же землях, которые были когда-то колонизированы новгородцами ради пушной торговли с югрой, ханты и манси. Среди главных потребителей русской нефти немало тех, кто когда-то был главным покупателем русского меха. Там, где лежат трубы «Газпрома», когда-то шли меховые торговые пути: от Москвы через Польшу в Лейпциг и дальше на Запад. Трубопровод Nord Stream почти точно воспроизводит маршрут торговых караванов Ганзейской лиги[126]. Отметим, что обсуждаются и планы довести трубу до Британии, бывшей когда-то главным потребителем русской пушнины. История в этом случае совершит символический круг.

Глядя через призму «долгого времени», мы видим, что налогообложение торговли сырьевыми товарами было и остается ключевым источником дохода для российского государства; организация добычи – его главной заботой; обеспечение путей доставки товара через всю Евразию – его ответственностью. Добыча требует специализированных навыков, которых нет у большей части населения. В бизнесе заняты немногие. В результате государству нет дела до населения, а населению – до государства. В таких условиях складывается кастовое общество, а аппарат безопасности становится неотличимым от государства.

Наша дореволюционная история должна была бы научить нас, что привилегированные условия (например, существование защищенных прав на личную свободу и собственность) для узкой элиты или одного сословия создают взрывоопасную ситуацию для общества в целом. Отказ от такой правовой исключительности – это тяжелая трансформация, но возможная. Ее прошли множество обществ – от Британии и Японии до Перу и Чили. Во многих странах этот процесс идет и сегодня, но в России ему никак не удается даже начаться. В нашей ситуации, учитывая нашу своеобразную колониальную историю, переход к инклюзивности должен одновременно носить и характер «деколонизации». Но не будем забегать вперед.

Глава 6. Замок на двери: верховенство безопасности

1. Провал монархии на Западе

Английским королям не повезло. Им, в отличие от русских царей, не удалось на долгие века остаться главными собственниками в своей стране. Чем дальше, тем больше в Англии становилось владельцев – крупных и мелких, – и чем дальше, тем больше условий они ставили королям. Монархам начиная с XIII века периодически приходилось подписывать соглашения, навязанные им подданными. Великая хартия вольностей появилась именно так. Но это была лишь временная уступка – борьба продолжалась еще сотни лет. Будь то золотой век сельского хозяйства, взлет торговли с заморскими колониями или бурный рост рынка земли – выгоды всегда доставались немногим.

К началу XVII века практически все – одежду, ремни, пуговицы, булавки, масло, рыбу, соль, перец, уголь – в стране производили и продавали монополии. Их было больше 700, и это был отличный источник пополнения казны. Но 700 приближенных, плативших королю за свои привилегии, перекрывали доступ к богатству для тысяч других. Группа самых удачливых и богатых была слишком маленькой. Число недовольных привилегиями «элиты» росло. У недовольных оказался сильный и активный представитель – парламент, где заседали люди, мечтавшие зарабатывать на производстве и торговле. Им не нравились монополии. Не нравилось и свободное обращение короля с правом собственности, не нравились и произвольные повышения налогов. Мирно договориться не удалось: вслед за спорами последовали гражданские войны и, ближе к концу века, Славная революция, ставшая ключевой для формирования в Англии современного государства.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*