Умберто Матурана - Древо познания
Мозг и компьютер
Интересно отметить, что операциональная амкнугость нервной системы свидетельствует о том. что принцип ее фун «циоми; оични- не укладывается в рамки ни одной из двух крайностей — ни репрезентационалистской, ни со-ипсистской.
Он не может быть солипсистским потому, го, будучи составной частью организации нервной системы, участвует во взаимодействиях нервной системы с окружающей средой. Эти взаимодействия непрерывно вызывают н нервной системе структурные изменения, которые модулируют ее динамику состояний. Именно этим объясняется, почему мы как наблюдатели, как правило считаем поведение ЖИВОТНЫХ COO· пт,»вукчдим обС»'*П*?ЛЮ:44М и почему живо» ны» не ведут себя гак, как если ' >ы они не зависили от окружающей среды. Так |роисходит потому, что для функционирова-|ия нервной системы не существует внутрен-чего или внешнего мира, оно всецело сосредоточено на поддержании корреляций, которые непрерывно изменяются (как показания приборов в рубке подводной лодки из приведенного нами примера).
Принцип работы нервной системы не может быть и Р*лриж»«тт11|и0мвт «с1ским, поскольку при каждом, имеьно структурное состояние нервной системы опредвлио какие возмущения возможны и какие измене НИЯ МОГуТ ИХ Поэтому было бы ошибочным утверждать будто нервная система имеет входы или выходы в традиционном смысле. Это означало бы, что такие входы или выходы являются составной частью определения системы, как в случае компьютера или других машин, '.пргекти^ «лммых и построенных Такой подход вполне разумен, если мы имеем дело со спроектированной кем-то машиной, основная <п6о*«юс которой заключается в способе нашего взаимодействие с ней. Но нервную систему (или организм) никто не проектировал; она возникла в результате филогенетического дрейфа единств и сосредоточена на их с σΝ: греми.*«динамике состояний Следовательно, нервную систему необходимо рассматривать как единство, определяемое своими внутренними отношениями, в котором взаимодействия вступают в игру только через модуляцию ее структурной динамики, — т. е. как единицу С операциональной замкнутостью. Иначе говоря. нервная система отнюдь не выбирает «информацию» из окружающей среды вопреки часто встречающемуся утверждению. Наоборот, нервная система создает мир, указывая, какие паттерны окружающей среды могут считаться возмущениями и какие изменена · * чбу*/л «т их в организме. Широко известная «м. называющая мозг «устройством, занимающимся обработкой информации-, не только сомнительна, но и заведомо неверна.
Неизвестно ни одной нервной системы, которая бы в той или иной степени не обладала пластичностью. Но у некоторых организмов, например, у насекомых, пластичность гораздо более ограничена, отчасти потому, что зти организмы меньше по своим размерам и обладают меньшим числом нейронов Феномен структурного изменения особенно ярко проявляется у позвоночных, в частности, у млекопитающих. Можно сказвть, что не существует таких взаимодействий и таких связей, которые не влияли бы на функционирование нервной системы в результате вызванных в ней структурных изменений. В частности, мы, человеческие существа, изменяемся под воздействием любого жизненного опыта, хотя иногда эти изменения не очень заметны.
Все это стало известно главным образом из наблюдений за поведением. В настоящее время у нас ьег ясной картины структурных изменений в нервной системе позвоночных, имеющих отношение к пластичности. Нет у нас и четкого описания того, каким образом постоянная трансформация способа нейронного взаимодействия (происходящая в ходе онтогенетического структурного дрейфа организма) связана с сиюминутным поведением. Сегодня это одна из наиболее важных областей исследования в нейробиологии.
Но какими бы ни были точные механизмы, которые участвуют в этой постоянной микроскопической трансформации в ходе взаимодействий организма, такие изменения никогда нельзя локапизовывать или рассматривать как нечто присущее жизненному опыту конкретного индивидуума (например, никому не удастся найти в голове собаки запись ее клички). Это невозможно прежде всего потому, что структурные изменения, вызываемые в нервной системе, всегда рассредоточены го нейронной сети вследствие изменений ее относительной активности; и во-вторых, потому, что поведение собаки, откликающейся на свою кличку, есть производимое наблюдателем описание некоторых действий, порождаемых теми или иными сенсомо-торными паттернами, функционирующими в пределах практически всей нервной системы.
Пластическое богатство нервной системы находит выражение не в создании «энграмм», или образов предметов окружающего мира, а в ее непрерывной трансформации, происходящей в соответствии с трансфор мациями окружающей среды, в зависимости от того, каким образом воздействует на нервную систему каждое взаимодействие с окружающей средой. С точки зрения наблюдателя это можно рассматривать как пропорциональное обучение. Но в действительности происходит следующее: нейроны, организм, которые они объединяют, и окружающая среда, с которой они взаимодействуют, действуют совместно, отбирая соответствующие структурные изменения; при этом они структурно взаимосвязаны: функционирующий ορι анизм вместе со своей нервной системой отбирает структурные изменения, позволяющие ему продолжать функционировать, или гибнет.
В глазах наблюдателя организм выглядит как единство, соразмерно двигающееся в изменяющейся окружающей среде, и наблюдатель говорит об обучении. Структурные изменения, происходящие в нервной системе, кажутся ему соответствующими условиям, с которыми взаимодействует организм. Но с точки зрения функционирования нервной системы существует только непрекращающийся структурный дрейф, следующий такому направлению, при котором на каждом этапе сохраняется структурное сопряжение (адаптация) организма со средой его взаимодействия
Врожденное поведение и приобретенное поведение
Мы уже неоднократно говорили — и давайте не забывать об этом, — что любое поведение есть феномен, связанный с отношениями между организмами и окружающей средой, который мы отмечаем как наблюдатели. При этом диапазон возможных вариантов поведения задается структурой организма. Структура определяет и области взаимодействия. Именно поэтому у организмов одного вида неизменно развиваются конкретные структуры, независимо от специфики их историй взаимодействия. О таких структурах говорят, что они генетически заданы, а варианты поведения (если таковые существуют), которые они делают возможными называются инстинктивными. Когда новорожденный младенец принимается сосать материнскую грудь, он делает это независимо от того, родился ли он естественным путем или был извлечен в результате кесарева сечения, появился на свет в сверхсовременном городском родильном доме или на каком-нибудь островке на краю цивилизации.
Но если структуры, делающие возможным определенный вариант поведения у особей одного вида, развиваются только при наличии у них конкретной истории взаимодействий, то такие структуры называются онтогенетическими, а поведение — приобретенным. Девочка-волк, о которой мы упоминали в предыдущей главе, была лишена тех социальных взаимодействий, которые имеет каждый ребенок, и, например, ее способность бегать на двух ногах так и не получила развития. Даже в столь элементарных видах активности, как бег, мы зависим от человеческого контекста, который окружает нас, как воздух, которым мы дышим
Следует подчеркнуть, что врожденное и приобретенное поведение внешне неразличимы ни по своим механизмам, ни по проявлению. Различие между ними кроется в истории тех структур, которые делают их возможными. Именно поэтому отнесение конкретного поведения к врожденному или приобретенному зависит от того, насколько мы осведомлены о соответствующей структурной истории. Проводить различие между ними на основании одних лишь наблюдений за сиюминутным функционированием нервной системы нельзя.
Важно сознавать, что мы склонны рассматривать обучение и память как поведенческие явления, связанные с «восприятием» (получением) чего-либо из окружающей среды. Тем самым предполагается, что нервная система оперирует с образами. Но, как мы уже видели, такая предпосылка затемняет суть дела и чрезмерно затрудняет понимание когнитивных процессов. Все сказанное выше указывает на обучение как на выражение структурного сопряжения, всегда обеспечивающего совместимость деятельности организма с его окружающей средой. Когда мы как наблюдатели рассматриваем какую-нибудь последовательность возмущений, которые нервная система компенсирует одним из многих возможных способов, нам кажется, что нервная система заимствует нечто из окружающей среды. Однако мы уже знаем, что такое описание разрушает весь наш логический расчет: создавалось бы впечатление, будто нечто полезное для общения между нами как наблюдателями является одновременно операциональным элементом нервной системы. Описание обучения как интернализации окружающей среды затемняет суть делв, поскольку создает ложное впечатление, будто в структурной динамике нервной системы имеются явления, которые существуют только в дескриптивных областях некоторых организмов, обладающих, как и мы, языком.
