А. Степанов - Число и культура
Следовало бы, конечно, детальнее раскрыть значение и статус социально-политической "дыры", ее конструктивную роль в функционировании общественного механизма. Но ограничимся здесь лишь замечанием, что в указанном случае в равной степени важны как сам факт наличия тайных организаций, так и актуальное знание общества об их существовании в качестве тайных, периодические скандальные кампании разоблачений. Населению не следовало "забывать" о данных организациях, так же как было нецелесообразно их действительное и полное устранение. Не раз, когда Италия оказывалась в сложной политической обстановке, проводились шумные кампании разоблачений, предпринималось публичное усиление борьбы с мафией. В результате достигалась консолидация общества, и кризис преодолевался. Последние события в Италии требуют отдельной оценки, здесь же обратим внимание на любопытный нюанс.
Сочетание плюралистической политической системы с мощным коммунистическим движением (m = 4, n = 5), с одной стороны, и "общества потребления" (r = 3), с другой, предполагает – как следует из выражений (10), (11) – наличие только одной "дыры" (p = 1). В топологическом плане мы имеем здесь дело с поверхностью именно первого рода. Но в итальянском обществе, по сообщениям прессы, значительную роль играли тайные организации двух весьма разных типов: мафии и масонства. Поскольку обобщенное "правило Гиббса", условие стабильности и управляемости социума, отводит в данном случае место лишь для одной "дыры" (p = 1), постольку либо одна из этих организаций должна быть вытеснена, либо же они должны координировать свои действия, выступая в качестве своего рода "тайного блока". Насколько позволяют судить весьма ограниченные (даже скудные) эмпирические данные (пример ложи П-2), в послевоенной Италии реализовался именно второй вариант. Результат весьма неожиданный, если учесть, что по принципам организации, целям, методам и ментальности масоны и мафия разнятся примерно в той же степени, как нейрохирург и мясник. Но факт, что для влиятельных организаций подобных модификаций было отведено лишь одно структурное место (p = 1), лишь одна "лакуна", объективно вынуждал их к сотрудничеству.
Возвращаясь в выводам из формулы (10), отметим следующее. Ситуация с двумя "дырами" (p = 2), т.е. социально-политическая система с двумя независимыми типами влиятельных тайных организаций, на фоне "общества потребления" (r = 3) предполагает стабильность и управляемость социума при значении n равном семи (n = 7). При этом количество активистских элементов должно быть равно шести: n = 6, см. выражение (2).
Социум с шестью мощными активистскими политическими силами теоретически представлен в работе [19]. Он вероятен, например, если наряду с тремя традиционными типами политических сил (либеральных, консервативных, социал-демократических) на общественной арене зримо выступают не один, а сразу три типа сил "авангардистских": скажем, коммунистических, "неонацистских", “неофундаменталистских". Однако подобный вариант сосуществования не только не реализован до сих пор ни в одной стране, но его возможная реализация в будущем, как представляется, будет происходить в обстановке уже отнюдь не "общества потребления", т.е. при значении r не равном трем: при r большем трех. Поэтому перспектива социума с двумя "дырами" является, на наш взгляд, лишь теоретически абстрактной, но не вполне актуальной. Небезынтересно, может быть, заметить, что при тоталитарных режимах, исходя из формулы (10), категорически исключается существование мафии. Наличие лишь одной организованной и активной политической силы (m = 1) означает n = 2. Присутствие влиятельных тайных сил в общественной системе (даже всего одной "дыры": p = 1) привело бы к значению r = 0, т.е. не только к ликвидации каких бы то ни было социальных различий (эта ситуация описывается величиной r = 1 или один класс, "единый народ"), но и вообще к небытию, "аннигиляции" социума. Не оттого ли при режимах Сталина, Гитлера и Муссолини в кратчайшие сроки было одержана победа над организованной преступностью? Демократические авторы иронизируют: мафия у власти не терпит конкурентов. Но ирония обоюдоостра, и оппоненты парируют: зато демократические вожди порой вынуждены призывать себе в союзники мафию, без чего им не справиться с государственным управлением.
Теперь настала пора высказаться о последних важнейших событиях в Италии. Современные мировые процессы существенно затронули и эту страну. Удар, который перенесли советские, а вместе с ними и европейские, коммунисты, не обошел стороной и ИКП. Данная партия за последние годы не только лишилась своего специфического "авангардистского" характера, вполне присущего ей в эпоху Берлингуэра, но и вовсе была вынуждена переменить название, превратившись в Демократическую партию левых сил. И дело здесь, на наш взгляд, отнюдь не в простой смене декораций, а в преобразованиях значительно более существенных и глубоких. Трансформация ИКП в данном случае выдержана даже в более "оппортунистическом” духе, чем предполагали установки недавнего еврокоммунизма [11]. Отныне на итальянской политической арене по существу исчезла влиятельная "авангардистская" сила, превратившись хотя и в левую, но типологически "традиционную” [33]. Ценности буржуазной демократии, "общества потребления" теперь не подвергаются фундаментальному отрицанию. Бывшие коммунисты утрачивают свой прежний "несистемный" статус, инкорпорируясь в реальную обстановку (в частности, впервые с 1947 г. в кабинет Чампи входили три министра от бывшей ИКП). И это радикальным образом изменяет итальянскую ситуацию.
Если на предыдущей стадии необходимость "дыры" в итальянском обществе диктовалась именно наличием влиятельных коммунистов, потребностью "свести концы с концами" в социально-политическом устройстве, то теперь этот фактор утрачивает прежнее влияние. Италия вступает в зону глубокой "топологической" перестройки, по существу разрывая с предшествующими послевоенными десятилетиями. Перед ней раскрываются перспективы перехода к канонической буржуазной, в целом биполярной структуре (m = 2). В связи с этим весьма симптоматично хронологическое совпадение сразу нескольких процессов.
Во-первых, масштабы нынешнего наступления на мафию, на коррупцию в итальянской политике и бизнесе беспрецедентны и заставляют считать, что на этот раз все "всерьез", что на повестке дня действительная ликвидация так называемой "раковой опухоли". Во-вторых, перемены коснулись и официального политического устройства. В июне 1993 г. был выставлен на референдум и победил вариант замены пропорциональной избирательной системы на мажоритарно-пропорциональную (лишь 25% мандатов приходится на долю пропорциональности). А мажоритарность, как известно, способствует формированию биполярной модели.
В-третьих, в нынешнем политическом скандале в Италии, когда разоблачения в коррупции, связях с мафией коснулись деятелей всех крупных политических партий, относительно "незапятнанной" вышла лишь бывшая ИКП (нынешняя ДПЛС). Этот факт кажется действительно странным на фоне исповедовавшейся морали. Однако можно заметить, что согласно предложенной теоретической модели, мафия приобрела свою исключительную роль в итальянской социально-политической системе хотя и не как противовес, разумеется, коммунистам, но как необходимый структурный компенсатор, позволявший существовать парламентаризму и "обществу потребления” несмотря на значительное влияние коммунистов. Статус ИКП как "несистемной" партии и названная роль мафии в подобном контексте суть явления одного семантического, структурного ряда. Поэтому мы здесь более чем далеки от того, чтобы – вслед за многими итальянцами – как "разочаровываться" в действиях традиционных партий, так и подпадать под "новое очарование” былых коммунистов. Воздерживаясь вообще от каких бы то ни было нравственных оценок, констатируем лишь, что наличие мафии, система коррупции были той ценой, которую платило итальянское общество за демократию и экономические достижения в присутствии ИКП. Обладая ответственным и реалистическим мышлением, власть имущие прежней Италии не могли сознательно или бессознательно не учитывать роль данного фактора. Поэтому указанное частное обстоятельство рассматривается нами лишь в структурном контексте.
В-четвертых, в Италии ныне весьма настоятельно поставлены вопросы о прямых выборах главы правительства, о переходе от парламентской республики к президентской. Если пройдет один из этих вариантов, то Италия, по существу, вплотную приблизится к французскому пути, ведущему в конце концов к биполярной политической модели (а заодно, кстати, и к классической ситуации, описываемой обычным, необобщенным "правилом Гиббса"). Одновременно происходит интенсивная денационализация предприятий, снижение численности бюрократии. Значительность же доли государственной собственности, согласно Хайеку [22], является предпосылкой либо национализма, либо тоталитарности в политической сфере и сопровождалась в Италии (и Франции) влиятельностью коммунистов.
