Слуцкий - Элементарная педагогика, или Как управлять поведением человека
- Жосан! Скажи, тебе не стыдно?
После этого Владислав Васильевич долго, закинув голову назад и слегка укоризненно покачивая ею, смотрит на стриженный затылок Жени, как бы стараясь проникнуть этим взглядом в глубь его черепа и отыскать там корень всех его грехов.
Смех сталовится громче, но пока еще никто ничего не понимает.
Жосан! – говорит Владислав Васильевич, поднимая голос на целую октаву выше. - Скажи, Жосан, тебе не стыдно? .
Опять пауза. Женя все быстрее бегает глазами по сторонам и, наконец, сам прыскает в кулак. Смех громче.
Лицо Владислава Васильевича между тем принимает все оттенки от глубокого трагизма до душераздирающей слезоточивой грусти.
- Жосан! - повторяет он, чуть не плача. - Скажи, Жосан, тебе не стыдно?! Ты - отличник, Жосан! Ты - примерный ученик! Скажи, неужели тебе не стыдно, Жосан?
На лице учителя появляется выражение горького разочарования во всем роде человеческом. Дети между тем (в том числе сам «подопытный») покатываются со смеху. Экзекуция Жосана продолжается добрых минут десять, к концу которых слушатели доводятся почти до состояния колик в животе, а некоторые в самом буквальном смысле залезают под столы от смеха. Владислав Васильевич же сохраняет глубокую серьезность.
Наконец Жосана отпускают. Но сценка еще не кончена. За кнутом должен последовать и пряник, а потому на ковер вызывается новое действующее лицо - Саша Рошка. Саша Рошка - это самый безалаберный, распущенный, хулиганистый и ленивый мальчик в классе. При виде его лицо Владислава Васильевича, который секунду назад готов был разрыдаться, освещается всеми оттенками настоящей человеческой радости и гордости за Человека.
- Рошка! - говорит Владислав Васильевич голосом диктора Левитана, объявляющего о капитуляции Германии: - Рошка! Ты молодец, Рошка! Наш класс, наша школа, наш район, наша Галактика - мы все гордимся тобой, Рошка! Ты хулиган, Рошка! Ты лентяй, Рошка! Ты тунеядец, Рошка! Мы все берем с тебя пример, Рошка!
Рошка стоит и морщит рот «в куриную гузку», потому что ему очень хочется прыснуть со смеху, но почему-то неудобно, стыдно как-то.
Вот таким образом Владислав Васильевич «отчитывал» своих, детей. Достигал он таким простым приемом чрезвычайно многого: дети приучались смотреть на себя со стороны, видеть свои смешные стороны, осознавать себя, осознавать условность своей роли.
Тот же Владислав Васильевич использовал еще один на редкость простой прием. Каждую пятницу в его классе было принято делать следующее: кто-нибудь из детей (двое, трое, четверо) должен был целый день с первого звонка до последнего играть роль другого (иногда мальчик играл роль девочки или наоборот), причем всерьез. Благодаря этому роли как бы размывались, дети приучались видеть друг друга, наблюдать друг за другом, учились отделять человека от его роли.
Вообще же играть с детьми можно всегда, в любое время, в любой обстановке, и если делать это умело, то прием это очень эффективный.
Игра - это абсолютно любое действие, но действие условное, т. е. действие, которое делается как бы не по-настоящему, а понарошку, «как будто»; действие, относительно которого мы условились, что это игра.
Скажем, если я натираю пол - это не игра, но если я при этом условился с кем-то или сам с собой играть в полотер, то это уже игра. То же самое действие может быть или не быть игрой. Но дети любят играть и не любят быть серьезными.
Другой мой знакомый учитель математики играл с детьми на уроках чрезвычайно простым способом: он называл всех своих учеников смешными уменьшительными именами и прозвищами, образованными от их фамилий. И одно это делало его уроки приятными, интересными для детей, эмоционально насыщенными, а сам учитель, не обладавший ни малейшими актерскими способностями, имел всегда великолепный контакт с классом.
Вот, например, ему нужно вызвать к доске девочку по фамилии Македон.
- Македончик! - говорит учитель тоненьким голосом (а этот Македончик - огромная девица, на голову выше своего преподавателя). - К доске!
И Македончик с огромным удовольствием идет к доске.
Девочку по фамилии Подлеснова он называл «Подлеснусик», мальчика по фамили Шевчук «Шевчучонок» и т. д. И этим элементарным способом он многого достигал. Я не помню случая, чтобы у него на уроке было скучно; дети у него всегда бодры, веселы, в приподнятом настроении. Но, конечно, прием этот, как и любой другой, нельзя перенимать механически - многое зависит от особенностей личности учителя, уже сложившихся взаимоотношений с классом, от характера самого коллектива.
До сих пор мы говорили о коллективе, который уже существует. А как быть с тем, который только создается, формируется? Какие здесь существуют закономерности? Есть ли факторы, которые одинаково действуют на всех членов коллектива? (До сих пор речь шла только о дифференцированных влияниях.) Имеет ли коллектив свое лицо? Что формирует сам этот коллектив?
Помните, как Том Сойер красил забор?
Коллектив, как и человек, имеет свое лицо. Формирует же коллектив «питательная» среда. Что это такое?
Создание коллектива всегда происходит в определенной среде. Скажем, в школе постоянно царят суматоха, беспорядок, крик, гам, грубость; школа, как говорят в таких случаях, напоминает сумасшедший дом. Такая среда определенным образом формирует отдельные классные коллективы. Вырабатываются внешние привычки приспособления к такой среде, которые затем по закону перехода из внешнего во внутреннее (а этот закон не что иное, как педагогический закон) преобразуются во внутренние качества.
Основные характеристики любой «питательной» среды следующие:
● характер ведущей деятельности, цель;
● постоянство / непостоянство;
● свобода / несвобода;
● принципы внешней организации;
● общая психологическая атмосфера.
Ведущая деятельность - это та деятельность, которая является основной в данной среде. В театре - это игра на сцене, в школе - учеба, в армии - военные действия, в спортивном обществе - занятия спортом, на заводе - производственная деятельность. Однако среду создает не ведущая деятельность сама по себе, а ее характер. Что это значит?
Театр, который Станиславский называл театром представления (т. е. такой, где актер заучивает роль, а затем с помощью чисто внешней техники повторяет ее, как автомат, без всякого внутреннего переживания), и театр, который тот же Станиславский определял как театр переживания (т. е. такой, где актер каждый раз заново внутренне переживает свою роль, играет «душой», а не лицом), - это две совершенно разные среды для формирования коллектива, ведущая деятельность одна, но характер ее разный. Школа, в которой традиционно высокие требования, и школа, в которой требования так же традиционно занижены, - это две разные среды; ведущая деятельность одна, но характер ее разный, и определяет его цель деятельности.
Скажем, если театр существует для того, чтобы развлекать зрителя, иметь дешевый успех и хорошие сборы, - то эта цель соответствующим образом формирует характер ведущей деятельности: в таких театрах актерская игра всегда неминуемо скатывается до уровня представления, а порой и до ремесленного уровня. Интересно, что цель и характер ведущей деятельности чрезвычайно редко осознаются людьми, живущими в данной среде. Постоянство или непостоянство «питательной» среды также оказывает существенное влияние на формирование коллективов. Любая среда, если она является постоянной, лучше, чем непостоянная, изменчивая среда. К счастью, непостоянная среда - редкость в обыденной жизни, но не такая уж редкость в школе. Типичный пример - класс, у которого постоянно меняется классный руководитель. Непостоянство среды - фактор, разлагающе действующий на коллектив.
На характере ведущей деятельности сказывается и отсутствие или наличие свободы. Что я имею в виду? Свобода человека вообще заключается в том, что он сам решает, как ему действовать, несвобода же в том, что за него решают другие. Свобода, как и дисциплина, является не условием, а результатом воспитания. Освободить человека, который не умеет ориентироваться в окружающей его жизни, не способен управлять собой, - это значит погубить его. Вот почему существует принцип, о котором уже было сказано выше, - «на свободу выпускают постепенно», т. е., прежде чем полностью освободить человека, нужно, чтобы он научился разумно пользоваться своей свободой. Однако к свободе нужно стремиться.
Внешняя организация необходима в любом коллективе. В цехе есть бригадир, в классе - староста, в армии - старшина и т. п. Главное требование к внешней организации - ее приспособленность к условиям жизни и работы коллектива, ее четкость и гибкость. Коллектив неорганизованный, безалаберный разлагает своих членов. Но коллектив, в котором организация попирает собой свободу, разлагает в не меньшей степени. Вообще же самая лучшая организация та, которая создается по добровольному решению самого коллектива. Правда, это не всегда возможно, так как человек неподготовленный, невежественный не может и не должен решать: этим он погубит себя; прежде чем дать ему такое право, необходимо подготовить его к этому.
