Николай Волковский - 111 баек для журналистов
Материал Алены Д. о визите в наш город сына аргентинской актрисы и певицы Лолиты Торрес. Привожу фрагмент, дословно:
«Киноманы собирали ее портреты на почтовых открытках, водители обклеивали ее изображением кабины грузовиков и салоны автобусов. Новорожденных девочек в те годы частенько называли Лолитами. Политики тоже подпадали под ее обаяние – сам Никита Хрущев почитал за честь сфотографироваться с изящной Лолитой Торрес. Юрий Гагарин брал с собой в космос запись песен в ее исполнении – чарующий голос Лолиты помогал космонавту легче переносить разлуку с Землей».
По большому счету, фрагмент не выдерживает критики. Но последняя фраза!.. Я так и не смог получить от журналиста ответ на вопрос, сколько времени первый космонавт провел в космосе. О какой «разлуке с Землей» может идти речь, если полет продолжался 108 минут?! Это, кажется, известно любому школьнику.
Пример из другой области, но автор тот же. Интервью с солистом балета Мариинского театра Ильей Кузнецовым, фрагмент: «Вот раньше работали очень сильные хореографы: Версаладзе делал прекрасные спектакли, Григорович, Хачатурян», – якобы говорит Кузнецов. Из троих названных только один хореограф. Догадайтесь, кто? И исправьте ошибку в одной из фамилий.
* * *Самая потрясающая история связана с Еленой Л. В принципе талантливый журналист, много пишет, но небрежно. Журналиста кормят ноги, и если работать на несколько изданий, кормят весьма недурно.
Лена сдала заметку «срочно в номер» и убежала. Уже на полосе читаю: «Сейчас идет подготовка к празднованию 200-летия музея Александра Сергеевича Пушкина в Лицее». Звоню ей на трубку:
– Ты что написала?
– А что? Он так сказал.
– Кто он?
– Директор Всероссийского музея Пушкина на Мойке. (Кстати, в тексте так же.)
– Лена, во-первых, нет такого музея – Всероссийского на Мойке!..
– А как он называется?
– Тысячу раз говорил: не знаешь – узнай, сомневаешься – проверь. А во-вторых, отними 200 лет, какой год получается?
Пауза.
– 1806-й.
– Сколько лет было Пушкину в 1806 году?
Пауза.
– Лет семь-восемь.
– В каком году был открыт Лицей?
Пауза, после которой ответа не последовало.
– У тебя получается, что Лицея еще не существовало, Пушкину было лет «семь-восемь», но там уже создали его музей!
Бросаю трубку. Самое потрясающее было дальше. Минуты через три звонок, Лена:
– Я звонила Сергею Михайловичу.
– Зачем?
– Уточнила. Оказывается, он имел в виду совершенно другое…
* * *И еще одна история. Л. сделала материал о предках Пушкина, он пошел не через меня, я его не видел. Вдруг меня останавливает выпускающий редактор:
– Передайте Л., что Витас – эстрадный певец, а Беринг – путешественник, который к Витасу никакого отношения не имеет.
– Спасибо за бдительность, но, думаю, что это опечатка.
На всякий случай спрашиваю корреспондента:
– Как звали Беринга?
– Витас.
– Ч-т-о-о-о?! Я тебе сколько раз говорил: не знаешь – узнай! Каждую буковку в фамилии, названии, особенно аббревиатуры, каждую цифру надо проверять!
– Я проверяла!
– Где?
– В Интернете.
– Школьники в пятом классе знают, как звали Беринга!
– И как?
– Витус!
– Да нет же, смотрите! Вот в Интернете – Витас Беринг!
В общем, все те же «глина, саман, солома, кизяки». И Витас Беринг – порождение Интернета. «Благодаря» Интернету ошибки множатся в катастрофической прогрессии.
Примеры можно продолжать до бесконечности.
Часто корреспонденту кажется, что информашку можно сделать «кавалерийским наскоком» – пришел, увидел, написал. Иногда можно пропеть песню акына. И даже талантливо. Но лишь в том случае, если ты «в теме».
Корреспондент отправляется на открытие выставки работ Николая Константиновича и Святослава Николаевича Рерихов, о которых знает понаслышке. И вдруг понимает, что за 15–20 минут работы, на которые рассчитывала, о Рерихах даже крохотную заметке не написать. И начинается погружение в неведомые миры художников и философов. Хорошо, если начинается…
Много раз приходилось слышать: журналисту не требуются глубокие знания, достаточно поверхностных. Но не до такой же степени!
Мне приходилось долго убеждать корреспондентов в том, что они не должны писать рецензии. Что этим занимаются люди другой профессии – театроведы. Дескать, «ахи» и «охи», традиционный набор эпитетов (талантливый, блестящий и т. п.), даже употребление специальной терминологии – еще не есть оценка. Яркое тому подтверждение – приведенный выше рассказ Валерия Золотухина.
И нет ничего удивительного в признании культуролога Григория Бирженюка, который сказал, что будь его воля, он бы ликвидировал журфаки. Мотивировка была убедительная – нужны пишущие профессионалы. О театре должен писать театровед, об экономике – экономист, о науке – ученый. Среди профессионалов всегда найдется пишущий человек. Если нет, предположим, физика легче научить писать доступным для массового читателя языком, чем журналисту изучить физику в необходимых пределах. Развивая мысль Григория Михайловича, можно рассматривать журналистику как второе высшее образование. Впрочем, все это из области фантастики.
Известный петербургский журналист Лев Сидоровский утверждает: надо любить своего героя! Он удивляется и даже со свойственной ему эмоциональностью возмущается – как можно писать о том, кого (или чего) не знаешь. К сожалению, на практике постоянно приходится сталкиваться с тем, что молодые журналисты рассматривают профессию журналиста как средство легкого и непыльного заработка. Причем не без удовольствия: общение с популярными людьми, премьеры, тусовки, фуршеты, банкеты и «корочки», открывающие многие двери. И конечно, если не слава, то определенная известность в определенных кругах. А для этого нужно всего лишь уметь складывать слова в предложения. Поговорил за кулисами с артистом – и интервью готово. Обработкой себя можно не обременять – редактор доведет «полуфабрикат» до кондиции. На тот случай, если обнаружатся ошибки, всегда есть оправдание: «Он так сказал. Не верите? Могу предъявить диктофонную запись». К сожалению, «он (она) так сказал(а)» приходится слышать постоянно.
Кстати, почему-то интервью считается легким жанром. А на мой взгляд, это маленькая пьеса, выстроенная по законам драматургии. Часто журналист «реставрирует» бессвязную и путанную речь интервьюируемого: додумывает, что тот хотел сказать. И приходится объяснять дипломированным журналистам, что при подборе недостающего слова нужно «опробовать» его в устах своего героя, «услышать» произнесенным с характерной для человека интонацией. «Новодел» должен быть органичен. Все возникшие по ходу работы вопросы необходимо снять. Готовые тексты, если это возможно, согласовать. И всегда помнить, что интервьюируемый мог ошибиться или оговориться. Поэтому – проверять, проверять и еще раз проверять! Оправдание «Он так сказал» читатель не примет. Либо автор в его глазах будет выглядеть дураком, либо таковым журналист выставит своего героя. В любом случае, подрывается авторитет издания, а вместе с ним «вера в печатное слово», которая формировалась веками.
Подводя черту, мне хочется вернуться к книге Александра Савельева «Улыбнитесь, каскадеры!», которую я цитировал вначале. Автор рассуждал о том, что режиссеру-постановщику непростительно не знать, что в Древней Руси землепашцу не разрешалось иметь меч. Об этом говорилось на странице 24. А на странице 113 Александр Савельев допускает непростительный для человека, пишущего о кино, «ляп». Он рассказывает, как пришла в кино жена нашего выдающегося каскадера Александра Массарского – Элла Левицкая. Супруг предложил ей дублировать актрису, игравшую Марию Волконскую в сцене, где на той горит платье. Предложение поступило в деликатной форме. «Ты не бойся, это не страшно», – успокоил Александр Самойлович. И далее, цитирую Савельева: «Левицкой невольно вспомнились слова Горбатого из фильма “Место встречи изменить нельзя”: “Ты не бойся. Это не больно”». Нелепость заключается в том, что Владимир Мотыль снимал фильм «Звезда пленительного счастья» к 150-летию Восстания декабристов, а сериал Станислава Говорухина вышел на телеэкраны в 1979-м, то есть четырьмя годами позже.
К чему я это говорю? В прошлом году в Петербурге на улице Рубинштейна открывали мемориальную доску на доме, где жил Сергей Довлатов. Главный редактор попросил сделать «большой и душевный» текст о выдающемся писателе. На следующий день на утренней планерке при обзоре номера материал Б. был отмечен как один из лучших. Похвалил его и Сергей Ачильдиев, но при этом заметил: «Хорошо бы еще автору знать, что фамилия поэтессы, которая рассказывает о Сергее Донатовиче, не Компан, а Кумпан». Пришлось нам с шеф-редактором (он же – выпускающий) каяться: в тексте было много грубых ошибок и неточностей; что знали – исправили, а как пишется фамилия поэтессы, не знали ни я, ни он.
